Люди рванулись к колючей проволоке, они кидали поверх неё шинели, чтобы перелезть. Стена была высока, но порыв людей необъятен, - подбегали всё новые сотни и тысячи, толпа прорвала колючую стену и кинулась навстречу танку. Пленные кричали, кидали в воздух рваные шапки, больные ползли по снегу, обнимались, плакали. Тысячи измождённых людей окружили танк. Экипаж вынесли на руках.

- Это был наш тяжёлый танк "Иосиф Сталин", - рассказывает освобождённый из лагеря доктор Воробьёв,- он пришёл к нам в 21-ю годовщину смерти Владимира Ильича Ленина. И вспомнил я, - продолжает старый врач, - как в 1941 году при отступлении с границы под Волковыском на реке Зельвянка из горящего танка, охваченный пламенем, выбросился комиссар бригады Чубаров. Спасти его уже не бьио возможности, и, умирая, он говорил: "Доктор, это горит Чубаров, но знамя Ленина - Сталина никогда не сгорит..."

Рассказывая, плачет доктор Воробьёв... Плакали тогда тысячи пленных, прослезился, глядя на них, и молодой командир танка. Став на башню могучей машины, в ответ на просьбы сказать что-нибудь, он крикнул: "Нам некогда, товарищи, нас ждут другие, такие же, как вы", - и умчался на север, к морю. Лагерь у Танненберга покидали десятки тысяч пленных: русские, французы, англичане, поляки, чехи, американцы, сербы. Они покидали лагерь холода, голода, смерти. Они проходили, стуча колодками деревянных башмаков по каменным плитам взорванного памятника Гинденбургу.

* * *

В немецких городах, деревнях, имениях, хуторах не дождались радиосигнала гаулейтера об эвакуации. Радио молчало, а советские танки грохотали под окнами. Дикая паника - "спасайся, кто может" - обуяла немцев. Они видели, как горят их дома, как бегут с фронта немецкие части. Немецкие солдаты мародёрствовали, сбрасывали одежду, переодевались в штатское. В истерике немка спрашивала у русской девушки Веры Воробьёвой: "Где же немецкий бог?" и, отчаявшись в его помощи, на коленях молила невольницу заступиться за неё. На улицах смешались фургоны беженцев всех районов и деревень, оказались ненужными аккуратно написанные бирки па фургонах. Обозы беженцев запрудили дороги. Спасаясь от наступающих русских, четыре немецких "тигра" пошли напролом, давя на дороге колонны фургонов. Обезумев от страха, бежали немцы через залив на косу; лёд не выдержал и тысячи немцев погрузились на дно.

* * *

В дни, когда танкисты генерала Вольского и,пехотинцы генералов Федюнинского и Гусева стремились с юга на север к Эльбингу, к Данцигской бухте, туда же с востока бежали немецкие дивизии. Было ясно, что восточно-прусская группировка противника терпит поражение, что Восточная Пруссия будет занята нашими войсками, но немецкое командование всё ещё пыталось уйти от катастрофы, сохранить за собой полосу вдоль моря, по которой проходит автострада Кенигсберг - Эльбинг. Здесь окончательно решалось: либо войска 2-го Белорусского фронта выйдут к морю, отсекут пути из Восточной Пруссии, либо немцам удастся удержать сообщение с Померанией и Данцигом, откуда уже торопились резервы Гитлера, отряды морской пехоты, и тогда борьба примет затяжной характер.

Более недели танкисты генералов Вольского, Сахно, Малахова, полковника Михайлова не досыпали и не отдыхали. Почти все эти дни частый гость балтийских просторов - пурга заметала дороги. По сугробам шли только танки, автотранспорт отставал, горючее, снаряды подвозили, пробиваясь через снежные заносы, порой продвигаясь по 5-6 километров в час. На пути к морю перед танкистами вставали не только враги, но и природа и собственная нечеловеческая усталость. Всё преодолевая, охваченные неудержимым порывом - вперёд, к морю, танкисты с боями перехватывали одну колонну немцев за другой.

Среди немецких колонн шли угоняемые за Вислу тысячные колонны пленных французов и англичан. Они стали свидетелями этого невиданного боевого марша...

- Нас гнали из Вормдитта, - рассказывает пленный француз, - когда появились ваши танки. При виде их конвоиры разбежались. Танки устремились на нас.

Мы боялись, что советские танкисты примут нас за немцев. По колонне стали искать знающих русский язык. Знавшие хоть несколько русских слов бежали навстречу танкам, но они стали развёртываться в боевой порядок. Я был восхищён действиями головного взвода... Мой друг, прячась в канаву, сказал, что "они отлично действуют, но для нас это может плохо кончиться". Тогда мы стали кричать: "Гитлер капут!" Но танкисты продолжали приближаться. Тогда все мы закричали: "Вив Сталин!"

На снежном поле тысячи людей кричали во всю силу лёгких, искали спасения в имени товарища Сталина.

- К этому времени ваши пехотинцы с танкового десанта уже подбежали к нам... Видно было, что они не спали много дней, - лица их были черны от усталости, - говорит английский офицер. - Пехотинцы стали проверять состав колонны. Все мы, не только англичане, французы, сербы, но и голландцы, бельгийцы, итальянцы говорили одно слово: "союзник". Подъехал в русский майор и позаботился о нас, послал в тыл, на юг, потому что ожидалась контратака немецких танков. Мы шли всё дальше в тыл, но долго не встречали

вашей пехоты. Ваши танкисты - герои. Воевать в снежной метели гораздо труднее, чем в песчаных бурях африканской пустыни. Но так невозможно воевать. Английский офицер не понял, что нормой тактического поведения наших танкистов давно стало то, что считалось невозможным. Он не понял, что, действуя так, наши танкисты отрезали немецким дивизиям путь за Вислу и спасли жизнь тысячам пленных, отставшим от новых правил войны и не понявшим темпа и характера нашей борьбы.

Спустя десять суток после первых ударов на реке Нарев войска Рокоссовского прорвались к берегу Балтийского моря. Советские танкисты ворвались первыми в логово фашистского зверя и изнутри заперли Восточную Пруссию.

Немцы теперь уже не могли проскочить раньше нас за Вислу и стремились пробиться силой. Они свели вместе четыре пехотные дивизии, одну танковую, назвали эту группу первым эшелоном прорыва, подготовили к удару последующие эшелоны и перешли в наступление на запад, на Эльбинг. Соединение генерала Вольского в это время штурмовало Эльбинг, наступая фронтом на запад. Немцы грозили, ударив в тыл танкистам, прорваться к гарнизону Эльбинга. Танкисты приняли бой с перевёрнутым фронтом. Часть их, руководимая генералами Заевым, Малаховым, полковником Поколовым., штурмовала Эльбинг, другая часть под руководством генералов Синенко, Сахно сражалась фронтом на восток. Танковое соединение одновременно стало и молотом и наковальней. День за днём шла ожесточённая борьба. Пятнадцать суток танкисты ни на один день не выходили из боя. Усилились метель и мороз. Люди цепенели от холода и усталости. А немецкие полки вал за валом накатывались на танковый барьер. Ночами и в метель они проникали в глубину наших боевых порядков, добираясь иногда до штабов. Казалось, вот-вот прорвутся немцы и уйдут в Померанию. Но день за днём их цепи разбивались о наш стальной волнорез.

Войска 2-го Белорусского фронта отбрасывали противника на восток, войска 3-го Белорусского фронта наносили ему удары с востока. Те, кто спаслись под Кенигсбергом, были уничтожены перед Эльбингом. Об этом дают показания пленные. Врач батальона Карл Хайнц Кюн рассказал:

- В батальоне было 200 солдат. Под Кенигсбергом 15 убито, 25 ранено, пропало без вести 15. Под Эльбингом было убито 30, ранено 25, пропало без вести 25. В пути от Кенигсберга до Эльбинга убито 15, брошено раненых 9. Батальон, как боевая единица, перестал существовать; уцелевшие 40 солдат и офицеров сделали попытку прорваться мелкими группами и одиночками за Вислу, они бежали ночами через леса и овраги, обходя населённые пункты.

Немцы бросили вперёд из Данцига отряды морской пехоты, составленные из моряков, спасённых с потопленных судов. Но войска генерала Федюнинского были уже и на западном берегу. Первый же отряд "утопленников" был разбит. Командовавший отрядом капитан был уже в плену. Он свидетельствует, что на его участке из Восточной Пруссии выходили одиночки в таком деморализованном состоянии, что, опасаясь распространения паники, их спешно отсылали в тыл.