Мы будем преисполнены радости в тот час, когда катастрофа станет катастрофой милитаризма и капитализма в целом, и когда приговор истории будет приводиться в исполнение не англо-французскими и американскими пушками, а пушками восставшего революционного пролетариата. (Аплодисменты). Мы знаем, что сечас дело идет о перемещении сил из одного лагеря в другой, и, как сказано в письме Владимира Ильича, это катастрофическое ослабление может и должно в ближайшие дни, недели, может быть, при худом ходе событий ближайшие месяцы привести к росту сил, наглости, хищничества англо-французского и японо-американского империализма. Один нам также враждебен, как и другой, и сейчас, при радикальной перемене, мы так же далеки от союза с англо-французским империализмом, как далеки были еще вчера от германского. Мы остаемся независимыми на оба фланга целиком, как самостоятельная сила, как самостоятельный отряд грядущей пролетарской мировой революции. (Аплодисменты). Мы говорим: пусть наши вершители судеб англо-французские, японо-американские не трудятся расширять победу, как говорил фон-Кюльман в Брест-Литовске. История в лице Гофмана еще не сказала последнего слова, - что судьбу народов не определяют только договоры. Если определяется судьба только бумажкой, как формой, если мы серьезнее отнесемся к договорам и обязательствам, которые мы заключаем, то в то же время мы должны сказать и говорим, что судьбы как народа германского, так и Украины, Польши и Балтики, Финляндии не могут оправдать документа, который был написан в известный момент политического развития. Новые силы развиваются внутри самой Германии и за ее пределами, и мы не сомневаемся, что близок тот час, когда брест-литовский договор будет пересмотрен теми силами, которые стремятся к власти. Этой силой в Германии является рабочий класс. Тут говорилось уже, что мы наиболее являемся пораженными капитуляцией абсолютизма Германии. Тот факт, что он обращается в народный парламентаризм, то есть капитуляция его продувных дельцов, которые были на вершине, и тех, которые им прислуживали. Если у нас полтора с лишним года назад, в феврале 1917 г., появились у власти кадеты вместе с с.-р., меньшевиками, и если нашим с.-р. И меньшевикам, совершенно еще свеженьким, только-что сошедшим с баррикад, если им понадобилось всего-навсего 8 месяцев, чтобы израсходовать и износить до дыр свои силы, свою репутацию и оставить место, то германским Церетели понадобится не 8 месяцев, а 8 недель. Вот почему, товарищи, когда нашу Советскую власть спрашивают, - а нас имеют право спрашивать. - как мы оцениваем те перспективы, которые открываются перед Германией, а стало быть, и о судьбе брестского договора, то мы говорим, что само германское правительство заявляет, что в нынешней обстановке, - и мировой и внутренней, - он вообще не способно справиться с положением дел. Разумеется, мы не возьмем на себя инициативу тех или других азартных авантюристических шагов объявления войны Германии в союзе с Англией и Францией, чтобы оказать тем помощь крайним представителям германского милитаризма, которые теперь собираются совершить кровопускание и, подобно осенней мухе, больно ужалить германский народ. Нет, мы теперь далее от политических приключений, - далее, чем когда бы то ни было, и история за нас стоит больше, чем когда бы то ни было. Завтра германский милитаризм будет еще слабее, а мы завтра будем сильнее, поэтому нам нечего торопиться искусственно форсировать, тем более рука-об-руку с Англией, которая стремится расчленить Германию. Но мы не сомневаемся, что это событие готово сойти со сцены...
Какое придет ему на смену правительство: немецкого клерикального центра, консерваторов, национал-либералов и соглашателей? Но правое крыло руководило судьбами Германии через своих монархов и бюрократов и через свое юнкерство, а левое крыло нового грядущего правительства подтирало все следы грязи за правым крылом. Что же даст нового эта коалиция? Она раскроет глаза народным массам; стало-быть, мы в нашей международной политике не можем серьезно считаться с коалиционным правительством Германии, как с силой, которая в течение долгого периода времени сможет определять судьбы германской страны. Какая же сила остается? По отношению к Германии идея единства фронта всей демократии является еще более жалкой, бессмысленной, ничтожной, - простите, плюгавой утопией, чем по отношению к России. Какая в Германии демократия? Там демократии почти нет. Там были жалкие остатки мелкой буржуазии, с жалкими остатками своей политической роли. Эта беспощадная империалистическая война окончательно раззорила и убила мелкую буржуазию и не оставила камня на камне от ее политического влияния. Есть только два лагеря: один - сознательный, твердый лагерь империалистов, другой - лагерь пролетариата, над которым история произвела колоссальный жестокий опыт, провела через страшный урок и теперь поставила его лицом к лицу, в упор с задачей: либо ты справишься с судьбами своей страны и возьмешь в руки собственную власть, либо ты погибнешь вместе с новой страной и с новой культурой. (Аплодисменты). Вот что сказано германскому рабочему классу. И если мы сейчас глубоко уверены, что история работает с нами и за нас, а сталобыть, и вместе с германским рабочим классом, если мы никакими ужасными шагами и ходами не собираемся мешать спасительной работе этой истории, то, вместе с тем, ни от кого мы не скрываем, ни от себя, ни от германского рабочего класса, что мы ждем и приветствуем грядущее шествие к власти германского рабочего класса. (Аплодисменты). Вместе с тем, мы признаем с глубокой уверенностью, что если есть сейчас в Германии сила, которая может Германию спасти в работе по освобождению в ее экономическом т культурном развитии, то это есть именно германский рабочий класс. Его решительный шаг к власти означает, что Германия, став мощным центром притяжения симпатий народов, угнетенных масс всего мира и всей Франции, без французский кадров, без французской территории, как территории войны, английских и американских войск, что их войска не способны разгромить, раздробить Германию, а французский рабочий класс, обескровленный больше, чем какой бы то ни было другой, только дожидается первого сигнала из Германии, чтобы подняться против своих владык - Клемансо и др., и не нужно быть пророком и фантастом, чтобы сказать на другой день после того, как станет ясным, что германский рабочий класс протянул руку к власти, - на улицах Парижа будут воздвигнуты пролетарские баррикады. (Продолжительные овации). История работает с нами и за нас, а стало-быть, и за германский, и за французский, и за международный рабочий класс. Когда мы оглядываемся назад, мы должны с полным удовлетворением сказать, что мы недаром, через величайшие трудности, которые многими оценивались, как унижение, дотянули Советскую власть до этого момента. Я считаю в этом авторитетном собрании долгом сказать, что в тот час, когда многие из нас сомневались, и я в том числе, нужно ли, допустимо ли подписывать брест-литовский мир, не отразится ли это задерживающим образом на развитии мировой пролетарской революции, тогда В.И. против многих из нас с упорством и несравненной прозорливостью утверждал, что нам нужно через это пройти, чтобы дотащить, дотянуть до революции пролетариат. И мы должны признать, что правы были не мы, а прав был он. (Продолжительные овации). Каково бы ни было ближайшее положение европейских и мировых судеб, наше положение сейчас несравненно лучше. Мы укрепляемся все больше и больше, а наши враги кровоточат из всех ран, они слабы, и те, которые кажутся всемогущими сегодня, завтра опишут ту же дугу, какую описала Германия, но с еще большей быстротой, ибо если в истории происходят повторения, то они происходят всегда более ускоренным темпом. И падение для Франции, Америки и Японии наступит более катастрофическое, чем для Австрии и Германии. Тт., нас обвиняли при заключении брест-литовского мира в том, что сдана Украина. Это был один из самых тяжких моментов, когда приходилось подписывать договор, который отделил Украину под власть Германии и Австро-Венгрии. Сегодня мы получаем известие от одного хорошо осведомленного товарища о настроении на Украине. Приведу несколько наиболее ярких сообщений: "здесь все более и более создается революционное положение. Еще до последних событий в Болгарии и Германии, как только стало известно, что Германия уберет свои войска с Украины, уверенность, что Советская власть восторжествует здесь, и в кратчайшее время, стала всеобщей".
