На церемониальном ковре, изготовленном из волос прекрасных дев, чей прах уже много веков назад развеян ветром, в поклоне согнулся карлик Ллоу. Горбун говорил долго, нараспев; его звенящий голос порхал по зале, отражаясь от каменных сводов, зеленые глаза горели блеском безумия. Сейчас он совершенно не походил на ребенка.

Женщина, стоявшая по левую руку от трона, смотрела на рассказчика. Она была довольно молода, но какой-то внутренний жар, тайный и негасимый, иссушил ее, а надменность и скорбь только добавляли годов.

Справа от трона стоял мужчина — худощавый, крепкого сложения, в воинском одеянии рядового. Его мундир и портупея были поношены и вытерты, однако оружие ярко блестело. Покрытое шрамами лицо дышало отвагой, а глаза казались глазами волка, брошенного в клетку. Бейдах, командир гвардии Руха. Дух его черпал силу в потрепанных старых знаменах, развешанных по стенам залы; сердце принадлежало властителю, равно как и все его знания о различных способах нанесения ущерба противнику. Бейдах глядел на внука старухи-ведуньи, словно узник, наблюдающий, как в замочной скважине его камеры поворачивается ключ…

На троне сидел очаровательный мальчик, смуглокожий и ясноглазый, стремительный, будто шпага; внутренний огонь, обугливший его мать, полыхал в нем столь же сильно. Харал, последний из династии Карадоков. Гордую шею юноши украшал древний Обруч Власти — массивный железный воротник.

Карлик закончил рассказ; на несколько минут воцарилось молчание. Затем Харал медленно произнес:

— Значит, тень его накроет Марс…

— Моя бабка видела это, властитель! — настойчиво повторил Ллоу. — Она была великой провидицей.

— Древние книги гласят, — в задумчивости сказал царственный юноша, — что ярмо пришельцев падет на наши шеи, дабы остаться навсегда.

Женщина что-то выкрикнула, но человек с глазами плененного волка опередил ее:

— Нет, мой властитель! Настало время восстать, если в крови народа Марса сохранилась хоть капля гордости!

Юный царь медленно поднялся. Багровые отблески пламени факела плясали на его лице.

— Бейдах! — повелительно произнес он.

Человек-волк припал на одно колено, готовый исполнить любой приказ.

— Приведи ко мне Парраса.

Бейдах с решительной улыбкой вышел.

— Ты знаешь, где сейчас этот землянин? — обратился Харал к лилипуту.

— Нет, властитель. Но я отыщу его. — Ллоу облизнул губы. — Это долг крови.

— Да, и он должен быть оплачен.

Женщина взялась обеими руками за высокий подлокотник трона и издала негромкое удовлетворенное восклицание.

Вернулся Бейдах, с ним вошел пухленький, улыбчивый, выглядящий моложаво марсианин в небесно-голубом одеянии. Глаза его были, словно два алых светила в центре опаловых туманностей.

— Мне нужно Слово, которое услышат правители всех городов, платящих дань Руху, — произнес Харал. — Скажем, тот старый лозунг о Двух Лунах — только теперь мы обратим его против тирании землян. Передай в другие города, чтобы там собрали военные силы и привели их в полную готовность. И пусть пришлют в Рух на военный совет своих командующих — тайно!.. Теперь ты, Ллоу.

Карлик вскочил с корточек.

— Пойдешь с Паррасом и дашь ему приметы Рика, чтобы Паррас мог объявить во всех городах о слежке за этим землянином. Также повелеваю тебе побывать везде и разнести Слово по всему Руху.

Ллоу и Паррас, поклонившись, собрались уходить, но Харал остановил их:

— Подождите. Вы должны зажечь людей кличем! — Он по-мальчишески засмеялся, лицо осветилось воодушевлением. — Дайте им старый клич, самый древний — тот, которым пользовались моряки, когда вздымался океан; тот, что впоследствии стал кличем жителей пустынь, пришедших на место морей. Возвести им, Паррас: «Грянет буря!»

Карлик и ведун удалились. Харал спрыгнул с высокого сиденья трона, подхватил мать и закружил ее, поцеловав, а затем подбежал к Бейдаху, вырвал меч из ножен, висящих у того за плечами, и с воинственным возгласом подбросил оружие под потолок. Меч взмыл, крутясь и отбрасывая во все стороны красные отблески пламени светильника, на мгновение завис высоко в воздухе и полетел вниз. Мальчик не дал мечу упасть, ловко поймав за рукоятку.

Бейдах смотрел на мальчишку, и слезы блестели у него на глазах…

Десятью днями позже Эд Фаллон, глава «Земной горнорудной компании», стоя у окна, глядел на расстилавшуюся перед ним панораму Марса. Когда скрипнула дверь офиса, Фаллон не повернул головы. По звуку неровных тяжелых шагов было ясно, что это Джаффа Шторм.

— Подойдите, — произнес Фаллон. — Здесь есть на что посмотреть.

Шторм положил стопку докладов на письменный стол шефа и промаршировал к широкому окну. Джаффа был мужчиной двухметрового роста с мышцами гладиатора; бугры мышц перекатывались под черным обтягивающим комбинезоном, и небольшая хромота не создавала ощущения слабости, особенно если принять во внимание «Микки» в кобуре.

Шторм встал позади Фаллона, отгородив его от остального пространства офиса громадой своей фигуры, и тоже принялся смотреть в окно. При этом Джаффа не произносил ни слова, хотя его черные глаза замечали абсолютно все с мрачной обстоятельностью.

— Моя крошка, — сказал Фаллон. Он стукнул рыжеволосым кулаком по ладони и издал довольный смешок. — Подрастает понемногу, а, Джаффа? Очень скоро она будет играть с Марсом, как с мячиком!

В глазах Фаллона сверкали искорки, так радовался он мощи своей подрастающей малютки — ЗГК.

Офис размещался на верхнем этаже административного корпуса, и стеклянные стены позволяли видеть всю территорию — дробильные установки, лаборатории, литейную, кузнечный и станочный цеха, приземистые рудничные постройки с черными пастями шахт… В безопасном отдалении располагался космопорт, откуда груз фаллонита переправляли на Землю.

В стороне от служб, огороженные высоким железным забором, стояли бараки, где жили рабочие. Жили для того, чтобы умереть.

С высоты можно было видеть и другое: сухое дно моря вплоть до размытого палевой дымкой горизонта, проглядывающие сквозь голубовато-серый мох тощие ребра скал, а в южном направлении, на утесе, взмывшем над окрестностями, лежал, подобный искореженной короне поверженного владыки, Старый город. Здесь царило умирание; усталое время будто остановилось.

Однако шеф ЗГК думал об этих грустных вещах не более чем о стоптанных в прошлом году туфлях. Фал-лона занимала жизнь Компании, грохот и масляный выпот ее машин, люди, что управляют ими, — и это была его собственная жизнь, его кровь и пот, его растущая мощь.

Дитя было молодо, но уже стиснуло стальной хваткой цепких лап всю древнюю планету, на которую так бесцеремонно вторглось. Планету, чье центральное правительство являлось лишь немощным символом, а реальную власть делили города-государства, еще цепляющиеся за жизнь в пустынях и на холмах, что терялись в бескрайней шири давно исчезнувших морей.

До того как открыли фаллонит, Марс почти не интересовал чужеземцев. Планета с разрозненными, слабыми государствами стала легкой добычей для первого дельца, сумевшего разглядеть, какие богатство и власть скрыты в девственных недрах.

— Есть на что поглядеть, — тихо повторил Фалл он.

— Да, — также негромко согласился Шторм.

Он, прихрамывая, подошел к дивану и растянулся в рост, вытащив сигареты из нагрудного кармана. Густая шевелюра Джаффы была под стать цвету комбинезона, кожа немного светлее — таковы все уроженцы Меркурия (люди с Земли поселились и там), выросшие в сверкании молний и грохоте грома Сумеречного Пояса. Говорили, в тех местах младенцы рождаются с рогами и хвостом и с выжженным начисто сердцем.

Фаллон окинул неприязненным взглядом груду бумаг на столе:

— Ффу-ух! С удовольствием вернусь в литейку, только бы не ковыряться в этом… — Он поморщился.

— Ладно врать, — произнес Джаффа лежа. — Хитрый старый лис! Вам нравится теперешняя работа; во всяком случае, вы никогда не были в душе человеком физического труда.

Фаллон остро взглянул на гиганта, потом решил обратить все в шутку.