Рабочие расступились. Недоумение, досада, испуг застыли на их возбужденных от радости лицах. Младший лейтенант шагнул к Гуляйбабке, ловко шмыгнул сверху вниз по его карманам и показал на одной ладони "Вальтер", на другой - Железный крест.

- Видали? Видали, что за птица? А? Толпа только и могла сказать:

- А-а!

В круг протиснулся рабочий в тельняшке и бескозырке, сползшей на правое ухо, обвешанный по традиции пулеметными лентами.

- А вот сю полундру видали? - развернул он флаг с портретом Гитлера и эмблемой БЕИПСА. - С кареты снял его благородия, так называемого личного представителя президента.

Тут уж и вздох не вырвался. Рабочие угрюмо, виновато, подавленно смотрели себе под ноги, не смея казать глаз командиру. А молодой лейтенант меж тем вырвал из рук матроса палку с прикрепленным к ней куском черного драпа и, потрясая ею, закричал:

- А вы качать, лобызаться! Дружка нашли. Старшину. Отца родного. Полесский волк ему родич!

Спокойно улыбаясь, Гуляйбабка отыскал глазами чернобрового парня в брезентовой куртке - сапера рабочего батальона, кивнул ему:

- Щечкин! Скажите товарищу младшему лейтенанту, что гласит статья семьдесят четвертая дисциплинарного устава.

- Статья семьдесят четвертая дисциплинарного устава гласит, - вытянулся по команде "смирно" Щечкин, еще не разобравшийся, кто прав, кто виноват и оставшийся в безупречном повиновении старшине: - "При наложении дисциплинарного взыскания или напоминании обязанностей подчиненному начальник не должен допускать поспешности в определении вида и меры взыскания, унижать личное достоинство подчиненного и допускать грубость".

- Рядовой Щечкин! - крикнул младший лейтенант. - За ответ без разрешения объявляю вам три внеочередных наряда!

- Есть три внеочередных! - козырнул Щечкин, растерянно моргая.

- А вам... А вас... - угрожая пистолетом, закричал на Гуляйбабку младший лейтенант, - я расстреляю! Сам лично. Вот этой рукой.

- С вашего разрешения, товарищ младший лейтенант, - отвечал невозмутимо Гуляйбабка, - смею вам напомнить статью седьмую того же устава, где, между прочим, сказано: "Применение оружия является крайней мерой и допускается, если все другие меры, принятые начальником, оказались безуспешными".

- Взять! К сосне предателя! Я покажу те крайнюю меру, устав дисциплинарной службы.

В карете кто-то громыхнул кусками жести и громко, на весь лес, запел:

Наверх вы, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает...

Младший лейтенант бросился к карете, ухватился за ручку дверцы, чтобы рвануть ее, но Гуляйбабка, опередив его, крикнул:

- Стой! Взорветесь! В карете генерал особой повстанческой армии всея Украины. Он в целях безопасности заминирован. Рывок двери, и его превосходительство вместе с секретными документами взлетит на воздух.

Младший лейтенант растерянно потоптался возле дверцы, став на ось колеса, заглянул в карету, окликнул:

- Эй, вы! Кто там? Откройте.

- Подите прочь. Прочь, сударь! Не мешайте отдыхать, танцевать кадрили. Эх, сто дивизий вправо, сто дивизий влево, а потом и прямо, прямо в Могилеве. Эх, Пронюшка, Проскуня, милая Проске.., - и через некоторое время из кареты донесся размеренный храп, напоминавший урчание кота, у которого собрались отнять кусок сала.

Храп вызвал среди рабочих, окруживших карету, хохот, недоумение, колкие насмешки. Никто не понимал, с чего бы это генерал бормочет про сто дивизий, кадрили, какую-то Проскеву. Только один Гуляйбабка сердцем чувствовал в эти минуты, куда увел сон самого мирного на земле генерала. И потому он очень любезно попросил младшего лейтенанта:

- Не будите его. Ради всего святого. Пусть отдохнет. Он так устал, командуя войсками! А тут еще кружка шнапса...

- Хорошо! - сказал младший лейтенант. - Проявим гуманность. Но только чур, чтоб лично сняли все мины с кареты, не то смотри у меня! Держись! Спуску не будет. Ни вам, ни вашему разнеженному генералу. Вы поняли меня, кавалер железных побрякушек?

- Как пятью пять - двадцать пять.

- То-то же, - сказал младший лейтенант и, повернувшись, бросил взгляд на карету:

- Вот это да! Вот это корпорация! А ну-ка, хлопцы, у кого голосок погромче. Прочтите вслух, что написано на карете.

К карете ближе всех подошел рабочий в тельняшке. Заломив бескозырку и держась за нее, под общий свист и хохот прочел:

- "Надежно, выгодно, удобно: ловить партизан, выискивать комиссаров, хоронить старост и полицейских, солдат и офицеров фюрера с помощью услуг БЕИПСА. Сотрудники БЕИПСА с готовностью помогут вам обвенчаться, вырыть могилы, возложить венки, составить планы крупных и мелких операций, написать письма калекам и тому подобное. Таксу смотри по ту сторону кареты".

Толпа, напирая, тесня, оттирая друг друга, стала обтекать карету, где матрос уже громко, нараспев читал:

- "Разработка планов окружения партизанских дивизий - пять тысяч марок! Планов поимки крупных комиссаров - тысяча марок. Одиночных партизан - сто марок..."

- Да что ж так дешево? Ах, ешь их душу!!

- А ты смотри. Смотри ниже, Фома. Это ж со скидкой. На льготных началах.

- Глянь! Тут и немцам шкала.

- А за них? За них сколько там?

- Дешевка, братцы! По-свойски берут.

- Да ты точнее! Поточней.

- Три марки за могилу. Неограниченный прием.

- Го-о! Здорово! Вот дают!

- Гляньте, гляньте! Они даже старост и полицейских венчают.

- Ну, что? Что скажете теперь, "товарищ старшина"? - спросил младший лейтенант, когда были прочтены все надписи на карете.

- То же, что и говорил. Доставьте меня срочно в штаб батальона.

- И это все?

- Пока все.

- Нет, не все. Отвечайте, кто вы? Кем засланы? С какой целью?

- Что ж, - вздохнул Гуляйбабка. - Ваша взяла. Откроюсь. Я личный представитель президента!

- Какого президента? Что за президент?

- "Благотворительного единения искренней помощи сражающемуся Адольфу".

- Благодарю вас, - просиял младший лейтенант и, обернувшись, крикнул: Марыся, рацию! Связь с ноль первым. Да живенько. Живо!!! Эх, и повезло же! Такую щучищу заманули в сети!

Он еще раз крякнул "эх" и нырнул под ветки ольховой рогатины. Вслед за ним жуликовато, как-то боком, шмыгнул удивительно знакомый старикашка с топором за поясом. Гуляйбабка вознамерился окликнуть его, но добрым намерениям всегда что-нибудь мешает. Подошел тот самый морячок, который сорвал флаг с кареты и читал рекламу.