Не видит пока национальная русская лебедино-белая оппозиция перемен к лучшему. Разве что Никита Михалков как всегда - на коне. Так он будет на коне при любом режиме. Он встроится хоть в Гусинского, хоть в Березовского. А даже такой белый оптимист, как Олег Осетинский, уже поумерил свои восторги перед Путиным, замер в ожидании...
Получается, что и белая оппозиция, подобно красной, сегодня не у дел. Может быть, не потребуются новому режиму ни Солженицын с Распутиным, ни Бушин с Ксенией Мяло, ни Игорь Шафаревич, ни Татьяна Глушкова... В таких условиях не напоминает ли нынешняя полемика в оппозиционной печати споры в тесной тюремной камере 1937 года, где какой-нибудь левый эсер доругивался с правым кадетом, а монархист все доказывал свою правоту меньшевику? История тем временем шла совсем иным путем... Или еще одно сравнение: битвы в русской эмигрантской печати.
В Советском Союзе строились Магнитки и ДнепроГЭСы, шли политические процессы 1937 года, деревня переживала трагичнейшие годы коллективизации, а эмигрантская печать все выясняла, кто же больше всех из них виновен в крушении монархии. И там были свои непримиримые Бушины и свои Татьяны Глушковы, и там были люди, считающие, что или в России восстановится монархия, или ее необходимо тотально уничтожить. Талантливейший поэт эмиграции Георгий Иванов призывал сбросить на Москву атомную бомбу, в советской России не желали видеть ничего русского. Вот из таких непримиримых и вырастали пораженцы, мечтающие о поражении СССР в битве с фашизмом... Как они похожи на иных красных пораженцев, чуть ли не призывающих создавать партизанские отряды в Чечне, дабы не допустить русскую победу. Не желающих признавать любую Россию, если она - не в красной упаковке... Спорили в эмиграции младороссы и монархисты, вездесущие меньшевики и угрюмые ровсовцы из белого офицерства. Одни не подавали руки Марине Цветаевой из-за ее красного мужа Сергея Эфрона, ставшего агентом советской разведки, другие не подавали руки Дмитрию Мережковскому за его пламенную поддержку Муссолини, но красный лайнер плыл в это время мимо их раскалывающихся льдин, даже не замечая этих интеллектуальных споров.
Вот и сейчас: во имя чего ведет свой отчаянный спор Владимир Бушин? Он упрекает Распутина за его глубокий пессимизм. Сам Бушин унывать не собирается и не хочет признавать победу низких истин, победу бездуховности. Так и пишет: "И все же я не приемлю мрачного уныния, покорства и обреченности Распутина". Насчет "покорства"(?) Валентина Распутина позволю себе не согласиться. А обреченность нашего талантливейшего писателя мне более понятна. Так же, как и малые надежды на спасение России у Солженицына. Они, увы, идут от нашей печальнейшей статистики, от ужасающей реальности, которую Владимир Бушин у себя на даче, уткнувшись в сотовый телефон, никак видеть не хочет.
На чем же Бушин основывает свое прекраснодушие? Не на гонорарах же из газеты "Завтра"? Получается, что, осуждая за уныние писателей, тайно-то сам Владимир Бушин уверен: лайнер "Новая Россия" выплывет - с Путиным за капитанским мостиком. Иначе с чего бы красному публицисту веселиться? Не на победу же марксизма в будущей путинской России он надеется?
Надо же, "миллионер Александр Солженицын, владелец двух огромных поместий", не знающий, куда девать деньги, печалится о распаде русского национального самосознания: "Самая главная опасность... в том, что было отметено, растоптано национальное самосознание", признает яростное противодействие "некоторой части интеллигенции" воцерковлению России, тревожится о мелькании на телеэкранах всяких побрякушек и прямо беспокоится отсутствием чувства ответственности у многих видных писателей: "Позорным считается заикаться о том, чтобы литература служила обществу или каким-то нравственным ценностям. Только - самовыражение. Это просто своевольщина, свободная от ответственности. А чтобы повлиять идейно на общество, у них нет такой цели, намерений, веры и самих убеждений нет... А ведь между тем сочинять фантазии гораздо легче, чем искать правду жизни".
Надо же, "делец Солженицын" вернулся из своего заморского комфорта в гибнущую Россию и не стесняется спорить с властями уже нынешними...
А красный публицист Владимир Бушин не видит поводов для пессимизма. Может быть, именно он и занят сейчас "сочинением фантазий", ибо очень уж тяжела нынешняя правда жизни, особенно для убежденных носителей красной идеи.
Александр Солженицын очень осторожно и постепенно двигался к нынешней премии, вручив ее сначала аполитичному филологу мирового уровня, специалисту по древнерусской литературе Владимиру Топорову, затем, угождая либеральному лагерю, вторую премию присудил поэтессе Инне Лиснянской, тут уж сразу как бы задействован и ее муж Семен Липкин, и все их окружение... Лишь на третий раз как говорится, премия нашла своего героя. Чему я лично был несказанно рад, соглашаясь с мнением директора Пушкинского дома Николая Скатова, что эта награда вручается как бы и мне, и всем русским национальным писателям.
Я знаю, что теперь к этой премии будут крайне придирчиво присматриваться наши либеральные оппоненты. Будут делать все возможное, чтобы не рос авторитет этой премии. С другой стороны, они будут давить на Александра Исаевича через его окружение, чтобы подобный "казус" не повторился. Надо же, все до единой государственные премии России присуждаются исключительно нашим крайним либералам-западникам: как в ельцинские, так и в нынешние путинские времена. Обходят национальную русскую литературу и все букеры с антибукерами, не замечая ни роман Владимира Личутина "Раскол", ни стихи Юрия Кузнецова, ни историческую прозу Дмитрия Балашова, ни - тем более - блестящую баталистику Александра Проханова. И вдруг Александр Исаевич дает пример литературной объективности. Учреждает общенациональную премию. Опаснейший прецедент. Теперь уже и Путину будет неудобно подмахивать указы о премиях исключительно одним Жванецким и Борисам Васильевым... А что если года через два вновь солженицынскую премию вручат Евгению Носову или Владимиру Личутину, Василию Белову или Юрию Кузнецову? Чтобы было неповадно Солженицыну так поступать, полезнее всего в либеральной печати этот распутинский "казус" освистать, что и было сделано, а в патриотической прессе замолчать. Что тоже было сделано...
Упрекнуть Распутина в том, что он куда-то откалывается, к кому-то неожиданно примыкает и кого-то предает, Бушин никак не может. Сам же и пишет, что связь: и творческая, и личная,- с Александром Солженицыным у Распутина давняя, еще с советских времен. Да и Александр Исаевич еще с тех же советских времен явно тяготел к деревенской прозе, везде, где можно, высказывая свое восторженное мнение и об Абрамове, и о Белове, и о Шукшине. Даже в опубликованных ныне секретных документах ЦК КПСС пишется о близости Александра Солженицына к писателям-деревенщикам. Что же изменилось с тех пор? Если Владимир Бушин не изменяет своим марксистским принципам, то и нашим признанным деревенщикам ни к чему меняться. Пожалуй, одного Виктора Астафьева в годы перестройки бросало из стороны в сторону, от антисемитского письма Натану Эйдельману и упреков в адрес грузин до отказа от своего поколения, от братства фронтовиков, от круга авторов "Нашего современника". Но сам-то круг авторов, а это лучшие национальные писатели России, сохранился, и сейчас защищает те же идеалы, что и 30, и 20, и 10 лет назад. Так же стоят на защите традиционной нравственности, на защите русского языка, на защите Православия, что от партноменклатурной челяди типа Альберта Беляева или Александра Яковлева, что от нынешней банды тех же Гусинских, Гайдаров и Сванидзе. По сути, они борются с той же самой командой ЦК КПСС. С теми же Малашенко, Ципко, Гайдарами и другими выходцами из одних и тех же партийных коридоров. Бывают среди них кто хуже, кто лучше, но всю эту нынешнюю катастройку проводила одна и та же партийная элита. Более-менее порядочного человека Владимира Егорова заменил на посту министра культуры любитель порнофильмов Швыдкой, но никуда не деться от факта, что и тот же Владимир Егоров, когда-то читавший мне нотации за мое русофильство в своем кабинете в ЦК КПСС, плавно перекочевал в министры антикоммунистического режима. Это вас, Владимир Бушин, предала ваша красная коммунистическая верхушка, и потому многие рядовые коммунисты ушли в оппозицию и сблизились с патриотами и государственниками. Это вы с нами, вечно критикуемыми в "Правде" и в "Коммунисте", сблизились после поражения советской власти, а не мы с вами. И, естественно, задавили нас своей массовостью и весом. Очень быстро возглавив всю патриотическую оппозицию. Что ж, мы ушли на вторые роли, надеясь на ваш державный полет, но вы нам не дали сформировать по-настоящему мощную русскую национальную оппозицию наподобие "Саюдиса", и сами отказались от решительных действий в борьбе с преступной властью, заявив, что лимит на революции исчерпан. Вы на долгие годы выхолостили патриотическое движение, пустив его по пути непротивления, став легальным придатком ельцинского режима. Но на что вы надеетесь сейчас, когда из-за осторожности в 1991 году, в 1993 году, в 1996 году вы упускали свой исторический шанс, не претендуя на реальную власть? На чем держится сейчас ваш оптимизм, Владимир Сергеевич? Скорее, я соглашусь с главным выводом Ксении Мяло, прекрасно понимающей уже необратимость перемен в России и призывающей для будущего русского достойного ответа на мировой вызов "мобилизовать свою память о Великой Отечественной войне и одержанной в ней Победе; но для этого придется выпустить красную, советскую ее часть из резервации, в которую она загнана сегодня".
