- Петя! - зову его.
- А, Коля! Вон ты где!
- Петя, проезжай вперед и разверчивайся. Сейчас я выбегу к тебе.
- Есть! - отвечает Моисеев.
Сбегаю со второго этажа.
- Здравствуй, Петенька! Здравствуй, дорогой! С праздником Победы тебя, родной!
- Здравствуй, Колюня! Поздравляю и тебя с Победой!
Мы крепко обнимаемся... У нас обоих слезы на глазах. Думали ли мы, что в двадцатилетие Победы встретимся?!
- Какие мы счастливые! - говорит Моисеев. - А ребята...
- Да... Наши. Пронин, Угаров, Вишняков, Генкин, Баглай, Сухарев... Боже мой!.. - вырывается у меня, когда разглядываю его курносое лицо. - Петька, чертенок ты эдакий, да ты такой же, как и был! Седые волосы только, вот сивый стал...
- Ерунда - седые волосы сейчас в моде.
- Молодец, Петька, что приехал. Я тебя так ждал!.. А где Рада?
- В магазин ваш забежала.
- Это вы напрасно - у нас все есть.
- Ничего, Коля, к празднику полагается.
- Ну, дорогой Петька, показывай, как ты ходишь!
- Хожу нормально, Коля. И на работу вот так, - Петро берет палочки, опускает оба протеза на землю и становится на них.
- Видишь? Уже стоим! - с деланной бравадой говорит он.
Мне почему-то стало очень больно на душе, Именно сейчас я боюсь сказать лишнее слово, чтобы невзначай не обидеть друга.
- Давай, Петя, помогу тебе машину поставить.
- Ничего! Мне, Коля, это не тяжело. Давай лучше сменим пластинку. Ты помнишь, какие Шопен стихи писал? А как он рассказывал!
- Все я помню.
- А ты помнишь, как ему оперативный уполномоченный сказал: "Шопен-болтун - находка для шпиона".
- Помню. Да, с этих пор Димка стал молчаливым...
Мы идеи в дом.
"Да, тяжело будет Петьке подниматься на второй втаж", - подумал я. Но Моисеев широко ставит протезы и, не торопясь, спокойно идет. Я еще не видел таким Моисеева, и мне почему-то кажется, что он вот-вот упадет.
- Ой, не упади ты, Петя! - не сдержался я.
- Да что ты, Коля? Ты меня просто смешишь. - Моисеев переставляет протезы, помогает себе палочками и шаг за шагом поднимается выше и выше по ступенькам. Вот он уже взялся за ручку двери.
- Видишь? Вот так и ходим. Медленно, но уверенно. И ни шагу назад, как говорили на войне! - сказал он решительно.
- Герой ты у меня, Петро! Я все хочу, чтобы тебе было присвоено звание Героя Советского Союза... В пятьдесят восьмом писал Ворошилову, просил... А к двадцатилетию Победы, знаю, Валентик, Кантор и Топорков послали на тебя материал в ЦК КПСС...
- Может быть, и не нужно забивать головы... Героического подвига, такого, как Талалихин, Матросов, Маресьев, я не совершил. Воевал так, как воевали многие. Вишнякову и Генкину не присвоили Героев, а Моисееву?.. Моисееев - рядовой летчик, каких тысячи...
- Ты летал с больными ногами! У тебя сто вылетов на разведку. По приказу Верховного положено!
- Не сто, а девяносто девять. Ну пусть побаливала нога, но я летал на задания - и героизма в этом не вижу.
- Вот и пришли. Сейчас, Петро, умоешься и полежишь, отдохнешь с дороги.
- Да ты что? Ну, чудак! - рассмеялся Моисеев. Минуту я внимательно смотрю на Моисеева и тут же словно вновь возвращаюсь в далекий сорок четвертый. Да, Петя остался таким же боевым, неунывающим парнем, каким был на фронте.
- Ну ладно, - говорю, - сейчас я покажу фотоальбом, который прислали пионеры 27-й таганрогской школы. Он посвящен людям нашего полка. Смотри, Петро, первую фотографию: Таня Бутенко докладывает о розысках экипажа "Таганрогского пионера". Какие замечательные ребята в Таганроге!
Моисеев смотрит альбом и задумчиво произносит:
- Молодцы!..
- А вот "Таганрогская правда". Про тебя, Петька, там рассказывается.
Мы смотрим альбом, читаем газету родного города, говорим и говорим... Все время я смотрю на Моисеева. И он, мой Мося, тоже смотрит на меня.
- Я увидел тебя и теперь со спокойной душой могу ехать домой, - говорит он.
Мы сидим, вспоминаем погибших ребят. Краем уха я слышу, о чем говорят наши жены. "...Уважают Петра на работе... Да и в округе тоже. По пути до работы раза два отдыхает. А кто-то взял и сделал для него две скамеечки... Дали "Москвича", и как-то в воскресенье вышли двадцать человек и сделали за день гараж... Протезы тяжелые. Приходит домой, отстегивает их и передвигается ползком..."
* * *
Незаметно летит время.
- Петька, скажи мне, - беспокойно спрашиваю я, - как и когда мы поедем в Москву на встречу?
- А далеко у вас до электрички? - спрашивает он.
- Метров триста.
- Хорошо, такое расстояние я хожу на работу.
- Значит, поедем на электричке. Она отправляется в четырнадцать пятнадцать. Выйдем из дома пораньше, чтобы не торопиться. Идет?
- Идет, Коля! Пойдем на свидание со своей молодостью. Эх, друзья-однополчане!..
Сегодня так чудесно на улице: по-праздничному тепло, все кругом благоухает, легкий ветерок играет алыми стягами. Солнечные блики легли на яркие транспаранты. Погода сейчас точь-в-точь как в Инстенбурге в тот заветный, памятный победный день.
Мы недолго стоим и снова продолжаем путь... "Сколько же в тебе упорства, мой славный Мося! Недаром писали о тебе в газетах статьи с такими заголовками: "Всегда в строю", "Несгибаемое мужество", "Продолжение подвига"..."
- Посмотри-ка, Петя, на этих бравых ребят, - говорю я Моисееву, кивая на приближающихся по аллее аэрофлотцев - штурмана Сбоева и летчика Подольного.
- Ты вместе с ними служил после фронта, да?
- Да, Петя. Теперь они здесь часто бывают.
- Боевой привет! С великим праздником, братцы! - подняв руку, издалека приветствует нас Иван Сбоев.
- Привет, друзья, поздравляем и вас с праздником.
- Знакомьтесь, - говорю я, - это летчик нашего полка...
- О, господи! Знаю я, что это Петька Моисеев. Ты мне все уши про него прожужжал...
- А я думал, ты уже забыл.
- Э-э, Николаша, разве фронтовиков забывают!
- А куда это вы, ребята?
- Сегодня у нас рейс, - вступает в разговор Володя Подольный. Счастливо вам встретиться с однополчанами.
- Спасибо. Вы в самом деле сегодня улетаете?
- Улетаем. Так что праздник наш в воздухе, - говорит Подольный.
Попрощавшись, товарищи уходят.
- Хорошие ребята, - говорит Моисеев.
- Летчики. А летчики - сам знаешь...
- Ну, иду на штурм ступенек платформы, - смеется он.
- Давай, дружище, штурмуй!..
Идем через железнодорожную линию. Петро взбирается по ступенькам. А вот и скамья, у которой останавливается первый вагон. Моисеев садится.
...На Комсомольской площади нас встретили Таюрские, Беляевы и приехавшие из Ростова-на-Дону Стрелковы. Нас уже целая эскадрилья! Едем, радуемся предстоящей встрече, оживленно разговариваем.
От Ярославского вокзала едем на такси к памятнику Героям Плевны. Там уже собралось много наших ребят. Моисеев идет гордо, улыбается и громко декламирует:
А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан...
- Ребята, Моисеев идет! Петька Моисеев! - кричит Юра Ермолаев и бросается нам навстречу.
Фронтовики плотным кольцом окружают нас, обнимаемся, целуемся, неловко вытираем слезы... Моисеев держится хорошо. Он шутит, смеется.
* * *
Однополчане... Когда слышишь это слово, слышишь песню, сложенную в послевоенные дни, думаешь: "В самом деле. Где же вы теперь?.." Начинаешь вспоминать, перебирать все былое в памяти...
...Жизнь в вечном движении. Вот и у нас: кто уехал на учебу, кому дан приказ на запад, кому - на восток.
Отпраздновав День Победы, уехал на учебу в военную академию командир полка Палий. Строг был он с нами, но смахнул при прощании слезу.
После войны я тоже переквалифицировался, осуществил давнишнюю мечту стал летчиком-испытателем.
Но вдруг неожиданно врачи сказали: "Полеты придется оставить". Как ни тяжело было расставаться с небом, но пришлось...
