Самой высокой точкой Верхнего города Гед Дарода были мраморные ворота дворца Двенадцати. Члены Совета могли сидеть там и созерцать оттуда свои владения.

Ферднал и пятеро других Лордов Защитников – старый Горел находился в объятиях агонии – стояли на этом возвышении. Ветер играл их белыми волосами и снежными мантиями. Они смотрели на Нижний город, серо-зеленую равнину, изборожденную дорогами паломников, сходящимися со всех направлений к Гед Дароду. Со всех северных дорог беспрерывно поднимались облака пыли.

– Неужели эта волна так и не иссякнет? – спросил Ферднал.

На таком расстоянии нельзя было различить характерных особенностей, но Ферднал только видел паломников вблизи и знал, что среди них очень мало настоящих пилигримов… посетителей, которые сделают пожертвования в храмах и уйдут. Очень много было беженцев с тележками, набитыми скрабом, со стариками и детьми – жертвы Богини, пришедшие умолять Бендсменов о помощи. Ферднал никогда не думал, что в умеренной северной зоне живет так много народу, что один оазис с погибшим урожаем может породить такую нищету. По-видимому, налоги, взымаемые Бендсменами были слишком велики, а остатки – слишком скудны.

Тем не менее…

Улицы и гостиницы Нижнего города чуть ли не трещали от наплыва людей. За стенами города возникли лагеря, которые с каждым днем расширялись.

– Нам нужно больше продовольствия, – сказал Ферднал.

– Север больше ничего не дает, господин, – сказал один из Бендсменов в красном, стоящий сзади.

– Я знаю. Но юг не пострадал от этих страшных морозов, в море есть рыба.

– Юг волнуется, – сказал другой Бендсмен в красном. – Изменилась вся система распределения. Там громадное количество беженцев.

Население получает питание на войне, законно или путем грабежа. На наши просьбы они отвечают либо уклончиво, либо просто отказывают, на Бендсменов нападают. Юные князья говорят нам, что они должны в первую очередь помогать своим собственным подданным.

– Наши рыбные промыслы, – сказал третий Бендсмен, – серьезно пострадал от Детей Моря, которые делают на них набеги.

– Однако, эти люди, пришедшие в Гед Дарод, должны быть накормлены, – холодно и резко сказал Ферднал. – Передо мной список того, что имеется в Нижнем городе. Даже при очень скудном распределении, чего не должно быть, через месяц у нас не останется провизии. – Он обвел рукой город, равнину, всех, кто там был. – Неужели они сядут за наш стол и найдут его пустым? Что тогда будет?

Бендсмены в красном, члены Совета Двенадцати со своими золотыми жезлами избегали смотреть на Ферднала, и он подумал, что в их глазах явно читается страх.

– Пойдут в другое место, – сказал один из них.

– Не пойдут. Две тысячи лет мы их учили не ходить никуда. Мы – их надежда, и если мы их обманем…

– Есть наемные солдаты…

– И мы их бросим против своих детей? Кроме того, кто поручится за их лояльность, когда их собственные животы будут пусты?

Мириады колокольчиков нежно звенели на многоцветных крышах храмов Нижнего города. С другой стороны здания с тысячью окон, стоявшего как белый обрывистый берег над этими крышами, внутренние дворики и монастыри города Бендсменов были залиты солнцем. Ферднал думал о Цитадели, о Юронне и о силе громадной власти. Можно было подумать, что Старк сумел получить помощь от Темной Богини и что они вместе шли по планете, разрушая все, что Бендсмены построили за тысячелетия.

– Неужели вы не понимаете? – сказал он двенадцати Бендсменам, – эти люди должны быть накормлены!

Кадзимни из Изванда был такого же мнения. Часть садов развлечений Нижнего города была отведена для лагерей наемников.

В Гед Дарод пришли и другие отряды извандийцев в поисках пищи и работы. Их окружал целый океан бродяг, все время вторгавшихся в их лагеря. Наемники соблюдали дисциплину, а бродяги – нет. В некоторых садах стояла ужасная вонь. На улицах тоже.

Заведения, которых веками хватало для нормального количества наемников и приходящих на зимовку бродяг, теперь не могли вместить эти орды, которые ели, спали и гадили, где попало. Больницы и детские сады были переполнены, даже в храмах было полно народу. Бендсмены и их слуги делали все, что могли, но в городе и лагерях беженцев под стенами начались эпидемии. Распределение пищи такому множеству людей было медленным и трудным делом. Люди размахивали кулаками, испускали крики.

Вспыхивали небольшие драки, во время которых тележки с продуктами отнимались силой. Порядок трещал по всем швам.

Делая обход со своими людьми для охраны тележек или укладываясь на ночь в своем лагере, окруженном двигающейся, шумящей и воняющей толпой, Кадзимни думал, что город тяжело запутался и эта тяжесть может легко его раздавить. Теперь от понимал, что сделал ошибку, приехав сюда, и Бендсмены тоже промахнулись, отослав звездные корабли. Он задумался, что же будет дальше, когда продукты Бендсменов кончаться. Его взгляд частенько останавливался на белом обрыве Верхнего города.

Далеко на равнине, на восточной дороге, ведущей в Гед Дарод, девушка с безумными глазами, с розовыми и серебрянными полосами на теле танцевала и пела в пыли.

Народ Башен остановился в горном ущелье. Их стало меньше, чем было при выходе из Темных Земель. Их количество уменьшали безумные создания, прятавшиеся в мертвых городах севера, а также долгое путешествие и мороз. Причем умирали не всегда самые слабые. Съев всех животных, люди Башен шли пешком. Остатки провианта почти ничего не весили. Тонкие, исхудалые тела были по-прежнему одеты в серое и люди стали еще больше походить на отряд призраков, прыгающих в снежной буре по склонам гор.

Теперь они остановились, сами не зная почему, с оружием в руках. В отверстиях их серых масок виднелись бледные взволнованные глаза.

Большинство масок уже не имело никаких внешних отличительных признаков.

Взрослые и дети ожидали без жалоб и вопросов.

Харгот, Король Жатвы, маска которого носила символические хлебные колосья, повернулся к группе женщин, появившихся из снежных сугробов и преградивших дорогу. Их единственной одеждой было что-то вроде мешка на голове, их худые тела были голыми, кожа напоминала кору старых деревьев.

Их вождь хриплым, скрежещущим голосом кричала, что Старое Солнце умирает, остальные вторили ей, как жалобное эхо. Они поднимали руки к слабому свету и поворачивали лица к слабым лучам Рыжей Звезды, пробивавшимся через тучи.

– Крови! – вопила женщина. – Силы! Огня! В горах не осталось людей, и Старое Солнце голодно!

– Что ты хочешь от нас? – спросил Харгот.

Он прекрасно знал ответ и бросил быстрый взгляд на крутые склоны, где на гребнях притаились фигуры в коричневом одеянии, готовые прыгнуть на отряд. Он сделал пальцами знак, но в этом не было нужды: его жрецы-колдуны стали позади него в ритуальной позе Эюда. Позади них человек в маске с двумя молниями шепотом отдавал приказы носителям дротиков.

Харгот протянул руку. Его жрецы стали полукругом за его спиной, и он был острием стрелы, готовой к полету. Сила всех разумов объединилась с его разумом и начала заполнять его. Он был ее господином.

– Скажи, что ты просишь?

– Жизни, – сказала предводительница, – жизни, чтобы утолить жажду моего господина и брата. Мы – сестры Солнца – служим ему и питаемся силой. Отдай нам жизни, чтобы мы могли его накормить.

– Я тоже почитаю Старое Солнце, – тихо сказал Харгот. Глаза его блестели из-под маски, холодные и бесцветные, как фрагменты зимнего неба. – Я почитаю также и Троицу: нашего господина Мрака, госпожу Лед и их дочь Голод. Они приближаются, сестренка. Разве ты не чувствуешь дыхания, которое несет покой?

Холод стал сильнее. Женщин покрыла изморозь. Хлопья снега падали на них, лед намерзал на лед. Воздух наполнился слабым потрескиванием, как будто он тоже замерз.