Он пошел к адвокату. Адвокат выслушал его сочувственно, покивал и вместе с ним горячо отругал хамовитого чиновника. А после поинтересовался, какими средствами располагает Дмитрий Степанович - глаза иммиграционного юриста при этом вопросе тихо и заинтересованно блеснули.

Оказалось, что средства у Дмитрия Степановича невеликие, но, если надо, то он готов продать "Жигули" и квартиру, переехав в более скромную. "Зачем вам вообще квартира? - Удивился адвокат. - В Канаде новую купите." "Я пока еще здесь," - резонно ответил Дмитрий Степанович.

Адвокат объяснил ему, что все, в сущности, просто. Посольские чиновники, как и любые другие чиновники, любят деньги. И это - тот золотой ключик, которым здесь открывается любой замок. Просто так взятку они не возьмут -только через кого-то. И этим кем-то - адвокат широко улыбнулся Дмитрию Степановичу - он с радостью станет. Если нет - живите тогда в Москве. Адвокат равнодушно пожал плечами.

Дмитрий Степанович шел домой, весь переполненный противоположными чувствами. Что делать и как быть? Соглашаться? Но это же криминал! Дмитрий Степанович в жизни своей подобными вещами не занимался. И он опять вспомнил иллюстрированные рекламные проспекты. "Но, ведь, приглашают же! Зовут, можно сказать... Уговаривают..." Ехать - решил он. Ехать!

Адвокат не обманул Дмитрия Степановича. Прошло около года, и тот самый русский чиновник поздравил его со статусом постоянного жителя самой прекрасной в мире страны. Чиновник этот больше не хамил, он улыбался. "Не ему ли в карман пошли мои деньги?" - Подумал про себя Дмитрий Степанович.

Канада понравилась сразу же. Понравилась всем - и Дмитрию Степановичу, и жене, и дочери. Чистые улицы, вежливая публика с откормленными лицами, богатые, заваленные всем чем угодно прилавки. Приятно было ощущать свою избранность, свою принадлежность к сытым мира сего.

Дмитрия Степановича особенно удивили канадские водители, уступающие дорогу пешеходам, и еще - когда незнакомые люди на улице приветливо здоровались с ним, стараясь показать свое благорасположение. Всю свою жизнь проживший в Москве, Дмитрий Степанович понятия не имел, что подобные вещи уже давно являются нормой в европейских странах - включая и некоторые страны бывшего соцлагеря, и что не только чопорные, высокомерные англичане, но и вчера еще коммунистические поляки между собою считают канадцев неотесанными примитивными дикарями.

Пару недель семья наслаждалась жизнью. Втроем они ходили по ресторанам и кафе, дегустировали различные блюда. Начали со знаменитого и дорогого в Москве "Макдональдса", потом ознакомились с китайской, японской, корейской и вьетнамской кухней. И напоследок, посетили несколько, уже неприлично дорогих, русских ресторанов. Посмотрели "Wonderland", сходили один раз в театр - на заезжий бродвейский мюзикл и один раз в кино (ничего не поняли, но остались довольны).

Деньги, привезенные из России (свою новую, уже плохонькую, московскую квартиру Дмитрий Степанович, уезжая, все-таки, продал), стремительно таяли. Пора было искать работу. Дмитрий Степанович попробовав предложить себя в одно и в другое место, очень быстро увидел, что его английский находится на совершенно неудовлетворительном уровне. Кроме того, местный american english, в канадском его варианте, довольно сильно отличается от европейского английского, который Дмитрий Степанович учил и который он, как считалось, знал в Москве.

У супруги его и у дочери Кати дела с этим обстояли не лучше, и всем пришлось записаться на курсы. Лучше всего учение пошло у Кати. Через год она уже довольно свободно "спикала", а с помощью появившихся у нее здесь русскоязычных подруг так же уверенно и быстро освоила приличный набор неприличных канадских ругательств и могла легко объясниться на местном уличном диалекте. И это в то самое время, когда Дмитрий Степанович, тяжело наморщив свой стареющий лоб, старательно учил правильные и неправильные английские глаголы.

Что же касается его супруги, то для последней новый язык вообще оказался непреодолимой стеной. Помучившись, она бросила. Зачем напрягаться, решила, если не идет? Она читала бесплатные русскоязычные газеты, где недоучившиеся литераторы плохим русским языком пересказывали ей содержание недоступных для нее из-за языка англо-канадских и недоступных из-за цены российских изданий.

Шло время. Катя заканчивала школу. Она считала себя "не-оканадившейся" и гордилась этим, но родители чувствовали себя в ее обществе неуютно. У Кати появился хахаль - семнадцатилетний венгр Майкл, похожий внешне на наркомана. Майкл был студентом и брал какой-то курс в UofT.

Дмитрий Степанович и его супруга не любили Майкла, и пытались сказать об этом Кате. Катя их игнорировала. Майкл тоже. Появившись в квартире, он, не оборачиваясь, проходил мимо Дмитрия Степановича и супруги, на ходу громко произнося "Хай!". И сразу же, не дожидаясь ответа, шел с Катей в ее комнату. От него всегда пахло анашой, из носа торчало кольцо, а из-под рубашки нахально свисала широкая, не его размера, майка.

Майкл уходил, вытирая рукой губы, и бросив на ходу "Бай!" Дмитрию Степановичу и его жене. А на кухне, в мусорке, демонстративно появлялся использованный презерватив - это Катя, которая хоть и была уверенна, что родителей-совков не переделать, но все-таки пыталась, по мере возможности, приучать их к культуре и цивилизации.

Дмитрий Степанович и его супруга сидели на велфере. Супруга давно на все махнула рукой, а Дмитрий Степанович еще пытался разыскать работу. Он старательно рассылал везде свои письма-resume, где расхваливал себя до небес. Ответа или не было или был, но не тот ответ, на который расчитывал Дмитрий Степанович. Надежда его постепенно таяла, катастрофически уменьшаясь в размерах.

В конце концов ему надоело. Хватит, - решил он. - Надо заняться любой другой работой, пусть не престижной, пусть немного унизительной - любой работой, где ему, Дмитрию Степановичу, будут платить деньги.

Он устроился на фабрику. Сначала было немного страшно. Фабрика ассоциировалась с чем-то неприятным, грязным и совершенно плебейским. Воображение Дмитрия Степановича рисовало ему окружение пропитых морд, отборного мата, грязной и вонючей одежды. Он представлял себе заплеванные цеха, полные угрюмых, опустившихся субъектов.

Однако эти предположения оказались неверными. Дмитрий Степанович оказался в среде товарищей по несчастью - среди многонационального русскоязычного рабочего коллектива фабрики не было никого, кто не имел бы хоть незаконченного высшего образования. Казалось, что все это - какой-то странный научно-исследовательский институт, выехавший сюда для прохождения трудовой практики.

Дмитрий Степанович сначала даже приободрился, но ненадолго. Единственный, кто не имел не только высшего, но и школьного образования, был supervisor Боря. Он, кроме того, был единственным здесь, кто постоянно и громко ругался.

- Эй, ты, козел калечный! - Кричал он, увидев, что Дмитрий Степанович недостаточно резво приподнимает пятидесятикилограммовый мешок. - Ты, че, блин, думал, тут за так бабки платят? А ну, блин, взял этот мешок и бегом отнес его наверх! Понял меня, петух?!..

И Дмитрий Степанович, издавая глухой, еле слышный стон, тащил мешок на второй этаж. К концу дня лицо у Дмитрия Степановича сделалось мертвенно-бледно-зеленым. Болело сердце, до этого всегда здоровое, не сгибалась спина. Он решил уволиться.

Прийдя домой в этот вечер, он лег на диван, закрыл глаза и подумал, что больше всего ему сейчас хочется: этой-вот ночью, тихо и незаметно умереть.

Катя не ночевала дома неделями. Где и у кого она бывает, говорить отказывалась. У Дмитрия Степановича появилась тихая, добрая мечта. Ему хотелось выследить кого-нибудь из ее друзей и аккуратно придавить его на ночной улице. А труп спрятать. Он иногда думал об этом часами, рисуя себе все натуралистические подробности будущего убийства. Дмитрий Степанович понятия не имел, где он возьмет оружие, и хорошо знал, что никого он никогда убивать не будет. Но мысли об этом доставляли ему столько несказанного удовольствия, что отказать себе в праве хотя бы помечтать, он не мог.