– Моя же… мой товарищ сказал мне, что у меня нет к этому способностей. Я могу отличить хорошего мечника от плохого, починить клинок, проверить его балансировку и закалку металла. Я даже могу отковать меч, если мне дадут подходящую сталь и нужные инструменты. Но когда будущие стражники учились азам владения мечом, я учился на кузнеца, а теперь мне уже поздно начинать.

– Понимаю, – задумчиво проговорил Стивен. Это правда, учиться лучше смолоду. Его отец настоял, чтобы дети научились обращаться с коротким мечом и длинной шпагой для состязаний при дворе. Мальчишкой Стивен ненавидел эти уроки, зато теперь был благодарен отцу.

Он молча смотрел, как Девлин развернул одеяло и улегся, убедившись сперва, что топор лежит у него под рукой. Стивен почувствовал легкий холодок. Неужели Избранный и вправду считает, что кто-то нападет на них в этом мирном уголке? Какая угроза может здесь таиться? И все-таки, если бы Стивен остановился на ночь в том ужасном трактире, он тоже не заподозрил бы ничего дурного. Его бы тоже убили, как и многих других, и присвоили бы себе его деньги и вещи.

Стивена передернуло. Наверное, это и хорошо, что Избранный видит опасность в каждой травинке и никому не доверяет. Такая осторожность может спасти жизнь им обоим.

Через пару минут Девлин заснул крепким сном. Менестрель еще долго лежал, не смыкая глаз.

Тот первый вечер стал единственным, когда Девлин разговорился. Стивен внимательно следил за ним, но, как ни старался, не находил в нем признаков могучего героя. Девлин вел себя как любой другой человек в долгом путешествии. По утрам он бывал угрюм и лишь немного смягчался после того, как выпивал кружку кавы. Его мало интересовали окрестные виды или общение со спутником.

Каждое утро он упражнялся в стрельбе из арбалета, а по вечерам – в метании ножей. Он смастерил из кожи потайные ножны, которые носил на предплечье под рубашкой и держал в них пару ножей. Порой, когда они ехали верхом, Девлин неожиданно взмахивал рукой, и нож вонзался в придорожный столб или дерево, а один раз даже в кролика, которого они зажарили на обед.

Девлин разрешил Стивену указывать дорогу, однако установил очень жесткий режим, с каждым днем сокращая время отдыха. До границ Эскера было уже недалеко.

Стивен все чаще вспоминал о доме. Не таким он представлял себе возвращение. Покидая Эскер весной, он поклялся, что не вернется, пока не покроет себя славой знаменитого менестреля. Юноша не задумывался, как долго ему придется прожить вдали от дома, пока его талант не обретет заслуженное признание, – год, два или целых пять лет. И вот не прошло и шести месяцев, а он уже едет обратно. Что скажет отец? Обрадуется, увидев его, или сочтет, что решение сопровождать Избранного – еще одно подтверждение детского упрямства и неблагоразумия младшего сына?

Его отец и Девлин были во многом схожи. Оба относились к Стивену как к ребенку, от которого нужно требовать послушания. Стивен жаждал доказать, что он взрослый мужчина, но пока не знал, как это сделать. Воображение юноши рисовало немыслимую картину: он в одиночку побеждает водяного змея, а Девлин и рыбаки с благоговением взирают на него с берега… Стивен вздохнул: на свой счет он не обольщался. Скорее всего он с воплями помчится прочь, едва завидев чудовище. Хорошо, что менестрелю не нужно быть героем. Менестрели не совершают подвигов, они своими глазами наблюдают за славной победой или горестным поражением храброго рыцаря, а потом навечно запечатлевают историческое событие в стихах. Эта роль как раз по нему.

– Мы заблудились, – объявил Девлин, останавливая лошадь.

– Нет, не заблудились. Я знаю, где мы, – упрямо сказал Стивен, ехавший следом. Девлин покачал головой.

– Ты уже это говорил.

– Ну да, говорил. Тогда я и вправду сбился с пути, а сейчас – нет. По дороге, которую я знал, проехать нельзя, потому что мост через реку подмыло. Крестьянка что-то перепутала, иначе мы бы уже давно выбрались к каменному указателю.

Это было три дня назад. Когда они поняли, что пропустили нужный поворот, то постарались исправить ошибку, поехав напрямик по тропе через лес. Однако тропинка скоро сузилась, стала едва различимой, а потом исчезла совсем. Целый день они потратили на то, чтобы вернуться по своим следам, но сделали петлю и оказались на том же месте, откуда начали поиски обратной дороги. Когда Девлин спросил проходившего мимо фермера, как им перебраться на другой берег, выяснилось, что всего в полумиле вверх по реке есть удобный брод.

С того дня Девлин вообще перестал разговаривать с менестрелем. Задержка действовала ему на нервы, и без того истерзанные заклятием уз. Заклятие давило все сильнее, принуждая двигаться вперед, несмотря на боль и усталость. Девлин спешил, как мог, сдерживаясь ровно настолько, чтобы не загнать лошадь. Менестрель, конечно, жаловался на бешеный темп, но не отставал и поворачивать назад не думал. Парнишка был гораздо выносливей, чем могло показаться на первый взгляд.

Даже когда они останавливались на ночлег, Девлин не находил себе места. Сон его был тревожным, просыпался он рано и с трудом заставлял себя дождаться, пока не рассветет и дорога не станет относительно безопасной.

Границу Эскера пересекли утром. Стивен утверждал, что отсюда до озера всего четыре дня пути – в том случае, если проводник точно знал, где они находятся, в чем Девлин уже начал сомневаться.

– Ты ничего не говорил о развилке, – упрекнул он менестреля. – Если верить тебе, мы уже должны были добраться до Зимсека.

Избранный достал из-за пояса карту, которой его снабдила леди Ингелет, и развернул ее, хотя и не слишком доверял указаниям на ней. Главные дороги были отображены верно – по большей части, – но многие из ответвлений, нанесенных на карту, были непроходимы. Вдобавок ко всему на пути обнаружилось немало таких дорог, о которых картограф, очевидно, не имел ни малейшего понятия.

– Я не сказал о развилке, потому что это не важно, – оправдывался Стивен. – Если мы повернем налево, то выберемся на большую дорогу, которая приведет нас в поместье лорда Бринйольфа. Но нам надо направо, и тогда через час мы будем в Зимсеке, а оттуда по торговому тракту сможем выехать на дорогу к Гринхольту и озеру.

Девлин вгляделся в карту и, поняв, что она бесполезна, засунул обратно за пояс. Он посмотрел вперед: обе дороги терялись среди деревьев, а на пыльной земле отпечатались следы от колес и лошадиных подков, указывающие на то, что дороги хорошо наезжены. Слева взметнулось небольшое облачко пыли.

– Всадники. – Девлин согнул руки в локтях, проверяя закрепленные над запястьями ножи, и развязал веревки на полотне, в которое был завернут топор. Он не ожидал нападения, но на всякий случай приготовился к худшему.

Всадники подъехали ближе, и стало видно, что они облачены в темно-зеленые одежды, за спиной у них колчаны, а к седлам приторочены луки. Кроме того, они были вооружены короткими мечами.

– Люди барона, – пояснил Стивен.

Девлин с беспокойством ожидал, пока всадники приблизятся. Их оказалось двое: мужчина и женщина в темно-зеленых куртках, коричневых облегающих штанах и высоких сапогах. Мечи висели в ножнах у пояса; в отличие от клинков королевских стражников они выглядели так, будто побывали не в одном сражении.

– Приветствую вас, путники. – Мужчина широко улыбнулся, но в его глазах застыла настороженность. Он спокойно и неторопливо рассмотрел Девлина, задержавшись взором на традиционной форме Избранного, и перевел глаза на Стивена, который как-то сразу съежился под долгим оценивающим взглядом.

– Ты, Избранный, и ты, Стивен, – что привело вас в Эскер?

– Мы… – открыл рот Стивен, но Девлин не дал ему договорить:

– Мы едем по своим делам в деревню Зимсек. Вам тоже лучше ехать своей дорогой.

Его удивило, что эти вооруженные люди сразу узнали Стивена и что у менестреля, по-видимому, встреча с ними не вызвала восторга. Только сейчас Девлину пришло в голову, что Стивен не обязательно покинул дом по своей воле. Может быть, он тоже изгнанник? С другой стороны, словоохотливый юноша непременно рассказал бы об этом раньше.