Вижу Ромкин восторг и снова смотрю на все с первобытным восхищением.

– Это что белка? – Ромкины глаза округляются, а рука указывает на кормушку с семечками прямо под окнами.

«Ага».

Белки вечно ссорятся с птицами из-за еды.

«Всем хватит», – утешает дед и подсыпает еще.

Кутает яблони в плотные куртки из ткани, а зайцы их раздевают. Орудуют лапками как руками, проворно, торопливо. Дед им кормушку с сеном поставил, а они нет-нет да соблазняться на сладкие веточки.

Снег хрустит алмазным ковром, а брови и ресницы, как ветки деревьев, покрываются инеем. Среди древесных великанов, запрокинув голову к небу, мы вдыхаем полной грудью, ощущая вкус свободного от смога воздуха.

– Женька, вы чего там встали? Идите в дом. Ноги все мокрые. Простудитесь.

Вот опять со своей заботой о здоровье не дают продохнуть.

Захрустели к дому, и Ромка нерешительно замер у крыльца, приветствуемый нечеловеческим рыком. На него уставились два ярких глаза и скалились острые зубы. Наш телохранитель Боб выполнял свою работу – предупреждал чужака, чтобы не смел, превышать границы дозволенного. Солнечный бульмастив с темно-коричневыми ушами с незнакомцами твердый гранит, а с родными – мягче воска.

– Свои. – отозвался дед и, опираясь на костыли, поднялся с кресла. Весь седой, он походил на Деда Мороза с единственной разницей – на нем был черный тулуп и спортивная шапка.

Пес занял свое любимое место рядом с хозяином, дедуля потрепал его за ухом, а потом поманил меня.

– Давай свой нос.

Я смущенно подставила щеку для поцелуя. Семейные ласки действовали на меня, как уменьшающая жидкость, я чувствовала, что прямо на Ромкиных глазах превращаюсь в малышку.

– Так значит, твоего ухажера зовут Роман? Наслышан.

«Он не мой», – воспротивилась я, думая, как растолковать ему, что мы просто друзья.

– Вижу, что немой, – пошутил дед, косясь на Рому, который страдал временной потерей речи.

– Я не немой, – Рома протянул руку, – Здравствуйте.

Дед еще раз посмотрел на молодого человека и протянул руку.

– Ну, здравствуй, здравствуй.

Рома сглотнул под пристальным взглядом.

«Дед, ты чего его пугаешь?» – я внушительно посмотрела на деда.

– Я разве пугаю? – удивился дедуля. Морщинистое лицо улыбалось широко и дружелюбно, и он подмигнул одним глазом, – Я на него просто смотрю.

«Это как смотреть. Можно так, что человек выиграет марафон на длинные дистанции».

– Какие новости?

«Какие? Какие? Каникулы у нас», – я сияла как начищенные стекла дедушкиных очков.

Пора зимних праздников – время встреч и гостей, и я радуюсь каникулам, как радуется выпущенный из клетки на волю птенец. Ко мне, наконец, приедет Карина. Она не сможет сказать, что завалена с головой уроками, не сможет сослаться на кучу важных дел. Какие могут быть дела, если ее ждет сестра?

– Значит развлекаетесь?

– Общаемся, – храбро вставил Рома.

– Получается?

– Стараемся.

И дед туда же. Включил отпугивающую опцию. Взялся Ромку испытывать. Запугает вопросами, а мне потом придется первую помощь оказывать.

– Хозяйка на стол собирает, – дед открыл дверь, приглашая нас в дом.

«Сделано руками деда», – объяснила я.

– Они у тебя замечательные.

Я согласно кивнула. Золотые. Все сломанные приборы в поселке несут деду, а всех больных везут отцу.

Жар печи резко ударяет в лицо, и я чувствую, как оно быстро оттаивает в натопленной комнате. Боб отряхивается и сразу направляется на доклад: «Внучка доставлена живая и невредимая». Бабушка достает ароматные пирожки, и я на время забываю про валенки и сугробы. Традиционное лакомство выходного дня – бабушкина выпечка. Как будто в них порошок забвения. Съешь и обо всем забудешь.

– Школьница, рассказывай о своих успехах, – бабуля смотрит на меня с улыбкой, – Первое полугодие на отлично?

С полным ртом, обжигая небо и язык горячим пирожком, мотаю головой. Сейчас мне не до разговоров. Наблюдаю за Ромкой, который застрял взглядом на полке, где выстроились в ряд модели машинок из картона.

– Очень красивые. Вы сами мастерили?

– Конструктор рядом с тобой, – опередил меня папа.

Бабушка принесла пиалы супа с облачками пара, и я пропустила ее ближе к столу.

– Так это вы сделали? – Рома пытался соединить в своем мозгу машины и бабушку в цветочном фартуке.

– Нет, что ты, милый, – рассмеялась бабуля, явно польщенная, – Я могу картошку заставить цвести, а по машинам у нас Женька специалист.

– Ты?

«Ага».

– Мне очень понравилось.

У Ромки вытягивается лицо, а кожа в области шрама становится более гладкой и ровной. Мне так нравится его удивлять.

«Ты сделал меня счастливой», – сказала моя улыбка.

За разговорами время летело незаметно. Темнеет рано. Папа повез Ромку на станцию, а мы с Викой поспешили во двор, пока еще можно разглядеть друг друга. Повалилась с разбега в сугроб, лежу как на пуховом одеяле и машу руками и ногами, как крыльями, делаю снежного ангела и думаю о своем, земном. Такой чудесный вечер, и Ромка. Напоминаю себе снежинку и кружусь вокруг Вики, напевая себе новогоднюю песню:

«Снежинку хрупкую спрячь в ладонь,

Желание загадай…»

Чтобы такое попросить у снежного ангела? Свое самое заветное? Чтобы родители снова были вместе?

Смотрю на Вику, которая загребая полную лопату, чистит дорожки и старательно сооружает снежную насыпь, чтобы залить горку.

Звук мотора. В темноте слепят фары, я зажмуриваюсь и замираю на месте. К воротам подъезжает незнакомая машина. В ушах стучит, будто сердце спряталось там и громко бьется. Совсем как тогда, семь лет назад.

***

Это были часы рая – никаких ссор, спокойствие и веселье. Папа увез нас из «замка», и мы спрятались на даче. Мы играли в снежки, делали ангелов на снегу, «кучу малу» и лепили снеговиков. Я уже не помнила, когда так много смеялась.

К воротам подъехала черная машина. Она резко выделялась на фоне белого снега и производила ощущение гроба внесенного на свадебную церемонию. Оттуда вышли черные люди. Веселье утонуло в звуках приглушенного мотора и хлопка двери.

Я почувствовала скрытую угрозу в том, как смотрели незваные черные скалы, как напрягся за считанные секунды папа.

– Уведи детей в дом, – велел папа, и мы с бабушкой побежали, так и не дав прозреть нашей снежной бабе.

Дед вышел нам на встречу и даже не улыбнулся. На его лбу был начерчен целый ряд восклицательных знаков – морщин, он плотно закрыл за нами дверь на ключ.

– Собирайтесь, – сказала бабушка, и принялась паковать наши школьные рюкзаки.

Куда? У нее есть план, где спрятаться от бандитов, куда убежать, чтобы нас всех не поубивали?

Я посмотрела, как сестра укладывает подарки отца в сумку, и отвернулась к окну. Прилипла лбом к стеклу и стала смотреть во двор. Машина сдала назад, и я повернулась к бабушке, чтобы сделать ей знак распаковываться. Они уезжают. Бабушка и Карина были увлечены поисками вещей и не смотрели в мою сторону. Я снова глянула в окно, чтобы до конца убедиться, что приготовления неоправданны.

Снег полетел из-под колес машины, резко набирающей скорость и врезающейся в ворота. Хлипкое проволочное ограждение было не предназначено для военных атак и сдалось без боя, упав при первом ударе. Справившись с одним соперником, броневик не остановился и продолжил свой путь, резким толчком отбросил отца.

Я безмолвно вскрикнула и зажала рот рукой, будто испугавшись звука, который мог сорваться с губ и выдать наше местонахождение. Надо позвонить в полицию, надо кому-то сообщить! Я отскочила от окна и бросилась к двери, остановившись на пол пути перед преградой – бабушкой и сестрой. Моя голова тряслась, глаза рвались из орбит, будто хотели отделиться и покатиться спасать папу, руки колотили невидимого противника, а рот разрывался от немого «папа».