Осторожно, чтобы не разбудить Сэма, она села на кровати, и улыбка на ее лице медленно увяла, уступив место печали. Что теперь? Сэм не сказал, что любит ее. Правда, и она ничего подобного ему не сказала. Учитывая жизненный опыт обоих, неудивительно, что они избегали обязательств; но вместе с тем Мэгги чувствовала, что связана, нравится ей это или нет. Сэм приехал на четыре недели. Этот срок истечет двенадцатого декабря. И как ей жить дальше?

Смириться. Пережить и этот удар судьбы, как « любой другой, пережитый прежде. Да, боль, да, слезы, возможно, будут и проклятия. Но пройдет время, и все уляжется. Другие женщины справляются. Только теперь на это уйдет больше времени. Ведь она стала старше, силы уже не те. И кроме того, она прикоснулась к чему-то прекрасному, редкостному — такое в жизни не повторяется.

— Завтрак готов, дорогая? — пробормотал Сэм, и Мэгги на миг похолодела, испугавшись, что он принял ее за Лорель.

— Сэм, — тихо проговорила она.

— Ммм, бездельница, или вызывай горничную да заказывай завтрак, или прыгай в постель! Твой телохранитель снова проголодался.

Когда принесли завтрак, Мэгги была в ванной. Сэм не отпускал ее так долго, что вода почти остыла, и, не постучи в дверь официант, он бы сам забрался к ней. Сил не осталось ни капли. Для мужчины, уверявшего, что большую часть жизни он провел в лаборатории, в офисе и на горнолыжных курортах, Сэм оказался искусным и изобретательным любовником.

Но все когда-нибудь приходит к концу. В одиннадцать они покинули отель и поехали на Дунканский перешеек, завернув по дороге в Мантео проведать собак.

— Я уверена, что они нас узнали, а ты? — спросила Мэгги, вытаскивая с заднего сиденья «ровера» холщовую сумку на ремне.

— Псы этой породы славятся редким умом.

— И какая же это, интересно, порода? — усмехнулась Мэгги.

Сэм состроил оскорбленную мину.

— Это, несомненно, чистокровная жесткошерстная амальгама.

Глаза Мэгги вспыхнули.

— А щенки?

— Э-э, скорее всего, еще более амальгамированный вариант своей мамаши.

Мэгги расхохоталась, и Сэм вслед за ней. В домах было холодно, однако запах выветрился, и насекомые, хотелось надеяться, тоже исчезли. Пока Сэм выгружал свои вещи и отпирал дом, Мэгги собрала пустые баллоны и выбросила в мусорный бак. Потом спохватилась и выудила все обратно. Скорее всего, Сэм обвинит ее в преступном разбрасывании ядовитых отходов.

Когда он наконец пришел, уже стемнело. Она раз десять порывалась пойти к нему и узнать, что его удерживает, но что-то ее останавливало. Наверное, новизна и хрупкость чувства.

— Я уже соскучился по нашим сорванцам, а ты? — Сэм взглянул на собачью подстилку и поднес озябшие руки к печке.

— Я тебя понимаю. Даже странно, правда? — Ей не хотелось уточнять, что с тех пор, как он оставил ее и пошел проветривать дом, минуло два часа.

— Мэгги, послушай… Мне необходимо вернуться в Дархэм. Я позвонил в несколько мест, и оказалось, что отложить возвращение никак нельзя. Сколько времени тебе нужно, чтобы уложить вещи?

— Чтобы — что?

Сэм терпеливо принялся повторять, но Мэгги перебила:

— Окажи любезность, объясни, что все это значит?

Такой любезности он оказывать не хотел. Это было ясно по его бегающему взгляду. «

— Здесь ехать всего часов пять. Ночью даже меньше. Я уже заказал тебе номер в «Хилтоне».

Он уже заказал ей номер. При том, что у самого в Дархэме квартира?

— Ясно. Позволь поинтересоваться зачем.

— Я все тебе расскажу, только не сейчас, ладно? Поехали, мы обо всем поговорим в машине.

Она ничего не понимала. За нее говорил гнев… и страх.

— Иными словами, я должна целиком тебе довериться. Сняться с места на ночь глядя, неизвестно, надолго ли, неизвестно, зачем, — и с мужчиной, которого я знаю всего две недели…

— Три, черт возьми!

— ..и все потому, — не обращая на его слова никакого внимания, продолжала Мэгги, — что этот мужчина, которого я знаю меньше трех недель, сказал: вперед, Мэгги, новый кросс.

Сэм не ожидал отказа. Он был явно удивлен, чтобы не сказать — обижен, но, черт возьми, если обязательства пугали его, если он боялся связать себя с ней — что ж, его проблемы! Она боялась не меньше его — ведь он предлагает ей ехать с ним в город, где его дом, и в то же время признается, что заказал для нее номер в отеле…

Этот факт сказал ей все, что ей нужно было знать.

Ее глаза заблестели. Закинув голову — может быть, слишком высоко, — она тихо проговорила:

— Прости. Если хочешь ехать — это твое дело. Я не стану удерживать тебя, но и с тобой не поеду. Мы неплохо провели время. И давай трезво смотреть на вещи.

Что ж, значит, они не поняли друг друга. И сейчас поздно об этом сожалеть.

Скажи мне наконец, что любишь меня! Скажи, что мы сможем быть вместе?

Сэм промолчал, но взгляд, который он метнул в ее сторону, мог бы расколоть стекло. Он повернулся и пошел прочь. Одно лишь слово, и она бы позабыла все. Одна лишь улыбка… Но он не обернулся. И она не сделала ни шагу вслед.

Пора, в третий раз за много часов сказала себе Мэгги, пора поставить крест на том, что случилось, и доживать оставшуюся жизнь.

Именно этого ей и не хотелось делать. Нетронутый ужин остыл; она вынесла его для Неуловимого Джо, приняла душ, надела ночную рубашку и халат, но настроение от этого не поднялось.

Досада, мучительное, изнуряющее бремя, не оставляла ее, за что бы она ни бралась. Зачем, спустя четыре года, она поломала привычную рутину? Зачем очертя голову бросилась в эту авантюру, не подумав, что с нею станется потом?

Нет, не правда. Она думала, только не дождалась ответа на свой вопрос. Умница, Мэри Маргарет. Так замечательно все спланировала. Неудивительно, что тебя назначили вице-президентом, в то время как остальные, не в пример тебе опытные люди, получили от ворот поворот. Права была мать: одиночество опасно для

душевного состояния женщины. А ее собственное оставляло желать лучшего еще до-появления в ее жизни Сэма.

— Черт побери, как я могла зайти так далеко, — сердито ворчала она, откидывая край одеяла и съеживаясь между ледяными простынями. Справедливости ради следовало признать, что любая женщина на ее месте могла потерять голову. Во-первых, Сэм умен. Важное достоинство, если не замечать прогрессирующего ослиного упрямства. Он красив, это несомненно, — если кого привлекают жесткие, как проволока, седые кудри и сардоническая усмешка. Он любит животных, вынужденно присовокупила Мэгги, у него есть чувство юмора, и он неплохо разбирается в джазе.

Кроме того, лишняя капля здравого смысла и ему бы не помешала. Трудно было найти другую пару столь непохожих людей, как они. И дня не проходило, чтобы не вышло какого-нибудь спора. Впрочем, с Карлайлом она никогда не ссорилась, разве что под конец, но ничего хорошего из их брака все равно не вышло.

Мэгги перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, вдыхая аромат жимолости. Она полжизни пользовалась мылом с этим запахом, а сейчас он неожиданно напомнил ей о Сэме Кенеди. Пощади, беззвучно простонала она, силясь припомнить, кто из них с большей страстью отдавался любви. Кто! Она обвивалась вокруг него, как пойманная змея, он же, казалось, и не рвался в бой.

Национальный праздник, День Блохи. Допраздновалась. Дурочка, решила поиграть на отмели и забыла, что может утонуть. Горбатого могила исправит. Сэм уехал и, возможно, никогда не вернется, а она сиди и думай, как пережить грядущие дни. Или недели. Или годы.

Одно она знала точно: на голодный желудок она и до завтра не уснет. С тех пор как они с Сэмом потчевали друг друга деревенской ветчиной и виноградом, у нее во рту не было и маковой росинки.

Запахнув поплотнее тяжелый махровый халат, она прошлепала босыми ногами на кухню и ухватила пучок сельдерея. Вытягивая зубами стебель за стеблем, она хищно вгрызалась в них, словно это была шея ее изверга. По крайней мере мог бы прямо сказать, мол, потому и уезжаю, что испугался. Наверняка понял ее чувства, потому и бежал без оглядки, с мазохистским удовольствием размышляла она.