"...Вы с Аней уехали, а я все сижу у раскрытого окна, будто хочу удержать в комнате звуки, только что наполнявшие её трепетом, светом, звонкой радостью и верой в бессмертие... Когда ты поешь, я верю в чудо. Нет, сам становлюсь частью его. Я верю, не в Бога или какую-то там нетленную душу, - нет. Я до конца, до последней капли крови проникаюсь верой в бессмертие своего дела, в силу человеческого духа, творящего историю...
...Варя, Варенька, чистая, нежная! Привет Алупке, Черному морю, солнцу, которым я жестоко завидую. Видеть тебя, слышать, касаться бесстыдным взглядом, робкими губами - ах, это стало сладким безумием моей жизни, её знамением... Считаю дни до встречи. Осталось семь...
...Схожу с ума, бешусь. Родная моя! Голова кругом, сердце прыгает, словно Трезор в своей будке - бушует, ревет, готовый сорваться с цепи... Еще три августовских дня - и ты моя! Возлюбленная супруга, мать наших будущих детей... Верный товарищ, рядом с которым я стану зорче и уверенней смотреть вдаль, честнее и мужественнее оценивать прошлое - грандиозную историю нашей молодой Великой Страны!"
Я отложила листки, мучимая противоречивым чувством. Документы тех лет потрясли меня невероятной смесью подлинности и лжи, героического и фальшивого. Великий иллюзион процветания и могущественную фабрику смерти творили одни и те же люди! Невероятно...
- А ведь он искренен, когда говорит о "Великой стране". Историк, ученый - не ведал о ГУЛАГе, о палаческих методах, которыми эта история создавалась? Невозможно!
- Слав, ты же психиатр и давно знаешь о самогипнозе и социальной мимикрии. Они - эти ученые интеллигенты должны были не просто выжить в стране террора, они хотели выйти из бойни чистенькими, считая себя героями и творцами совершеннейшего в мире человеческого общества. Психика приспосабливалась к условиям выживания, создавая системы защиты от правды. Для них - творцов нового общества, объективной реальности просто не существовало. Ее заменила вера в социальную целесообразность.
- Но ведь были и другие - не желавшие выживать за счет операции над собственной совестью и разумом!
- Были и сейчас есть. - Сергей сидел, понуро опустив плечи. - Это ведь проблема вечная - выживание за счет сделки с собственной совестью.
- Что ты имеешь в виду? Полагаешь - можно быть либо циником, сознательно идущим на компромисс с совестью ради личного процветания, либо слабоумным дурачком, юродивым, служащим добру и справедливости? - Завелась я, понимая, что разговор уже идет не о верном сталинце Васо, а о нас самих.
- Чаще всего, человек ухитряется соединить эти подходы - в чем-то обманывает себя, в чем-то убеждает, приспосабливается, оставаясь самим собой.
- Ты это о себе? Удобная философия. - Не отступила я, намеренная разоблачить новые принципы Сергея до конца.
Он спокойно покачивался в кресле, глядя в цветущий сад.
- Прежде всего, о нашем влюбленном. Вот Этом, что страстно мечтал через три дня жениться на "своей лапушке". Ведь он не женился, правда? А почему? Девушку сбил трамвай? Она неловко прыгнула с парашютной вышки или, возможно, утопилась в пруду, освистанная зрителями? - С горькой усмешкой он вытряхнул на стол оставшиеся листки и, просмотрев их, снова упаковал в сверток. - Жаль, что тут нет последнего письма Васо, отправленного в НКВД, где он признает, что всегда подозревал оперную певицу варвару Дарье в причастности к антиправительственному заговору. Вот так-то! Кто-то оклеветал голосистую Вареньку - может, конкурентка по сцене, не поделившая с ней роль, а может, офицер "органов", не сумевший добиться её благосклонности... Мужественного историка прижали, припугнули и внушили, что он - верный борец за идеи социализма и дело товарища Сталина - должен уметь жертвовать личными чувствами. Которые и так уже завели его в "троцкистскую топь".
- Тебе много известно о моей семье. Основательно изучил архив, прежде чем жениться. Не хотел себе "трудовую биографию" марать?.. А как насчет убитого при попытке бегства из тбилисской тюрьмы Георгия Каридзе?
Сергей пожал плечами:
- Разумеется, дело шито белыми нитками. Стандартный метод расправы с неугодными тогдашнему режиму людьми.
- У меня появились кое-какие новые данные по этому давнему делу. Я не собираюсь затевать расследование и судебный процесс. Но мне очень важно знать правду. Не об отце - я не сомневаюсь, он не был хулиганом. Хотелось бы получше узнать и других, замешанных в этом деле людей.
Сергей насторожился:
- Сашка назвал какие-то имена? Или, может быть, в этом деле скрывается ещё один архив?
- Саша сказал, что дом крепкий, а в отремонтированном подвале будет бассейн, так как грунтовые воды здесь проходят очень высоко...
При мысли о подвале меня охватил страх. Я почувствовала себя щепочкой, которую несет куда-то мощный поток, противостоять которому я не в силах. Я действовала как зомби, запрограммированный на определенную цель. Моей целью был подвал, и к ней, сама того не сознавая, я шла, повинуясь чьей-то воле.
- Давай опустимся, поглядим. Возможно, там уже потоп. - Странно улыбаясь, предложил Сергей, накидывая на плечи куртку.
- Что-то у тебя карман сильно оттянут - золото, деньги?
- Я ж "пушку" прихватил, ты сама просила. Фонарик брать?
- Электричество провели. Полный комфорт.
Молча мы открыли тяжелую дверь и спустились вниз по заново положенным цементным ступенькам. Я щелкнула выключателем, представляя Сергею маленькую оштукатуренную и побеленную комнату. Не считая обогревателя и заляпанного краской табурета, оставленного рабочими, в комнате ничего не было.
- Уютно. - Усмехнулся Сергей. - Тепло, сухо. - Усевшись на табурет, он рассматривал меня, словно профессор. - Что ты задумалась, Слава? Я знаю, нам необходимо серьезно поговорить. Но завтра ты улетаешь, а я пока, увы, не могу объяснить тебе ничего вразумительного. Хотя, думаю, скоро буду иметь много интересных фактов.
- Я никогда не требовала у тебя фактов. Ты убедил меня, что они относятся к роду "закрытой информации" и безоговорочно доверяла тебе.
- Что же изменилось? То, что ты полюбила другого, а он внушил тебе поступать со мной так, как твой дед с Варей? Убедил тебя, что я недостоин любви, привязанности, доверия... Ты не знаешь полутонов, Слава, как твой пылкий отец. Если не задушевный друг, то обязательно злейший враг... Я стал врагом... Жаль.
Он сгорбился на табуретке, став маленьким и слабым. Только теперь я заметила, как он похудел за последние месяцы. Но его правая рука лежала так, чтобы моментально, не раздумывая, выхватить пистолет. Остановиться я уже не могла. Решительный момент настал - ничего недоговоренного между нами теперь не останется. Чем бы ни пришлось оплачивать правду - её час пробил.
- Совсем недавно мне не пришло бы в голову, что я могу полюбить другого. Но это случилось...
Отойдя от двери, я прижалась спиной к холодной стене, чтобы не поддаться слабости, не сбежать, не завершив своего суда.
- Ты должен принять решение, Сергей. Выслушай все: я - плохая жена. И, кроме того, я - твой злейший, смертельный враг, готовый на все... Нет, нет, выслушай, не прерывай... Я знаю, что гибелью моего отца ты оплатил свою карьеру. Мне известно, что всю операцию в Стамбуле провел ты - "подставил" Аркадия и затем, уже здесь, продолжал вписывать жуткие страницы в его "черное досье". Смерти Иры, Игоря, Юры, теперь Аськи - твоих рук дело! Твоих! - Я сделала шаг вперед, наступая на молчавшего Сергея. - Ты слишком долго и старательно носил маску зверя. Она приросла, стала твоим лицом... Истерически хохоча, я приближалась к нему. - Стреляй, стреляй, сатана... Ты - нелюдь, Черт!
Сергей поднялся и с силой оттолкнул меня к стене.
- Спокойнее, возьмите себя в руки, доктор... Тебя здорово запутали, детка. Я виноват, что позволили этому случиться. Но я же сам блуждал в темноте! Я метался, попадая в волчьи ямы и нанося удары наугад... Только сейчас забрезжил свет, но я ещё ничего не могу объяснить... Могу только просить - верь мне, Слава...
