- М-да... Хреново выступили, - произнес Елка, оторвав взгляд от хрустальной люстры. - Продули, понимаешь.

- Да уж так получилось, - промямлил Степаныч.

- Главное - не волнуйтесь. Главное - себя поберечь, - сказал помощник Елки, заглядывая в глаза шефа.

- Не фиг меня успокаивать, понимаешь, - проворчал Большая Елка. Дождешься теперь покоя, как же!

Проклятая сонливость и слабость снова охватили его. Не хотелось ни думать, ни шевелиться.

- Может, их разогнать, пока не поздно? - предложил Старший Охранник.

- Ну, нет уж, - ответил Елка, с трудом раскрывая рот. - Хватит.

По новому, только что принятому Главному Закону президент не мог распустить Мыслище в первый год после выборов. О других способах борьбы он старался теперь даже не вспоминать.

Кроме провала в Мыслище Елку мучил ещё один, может быть, даже более тяжкий вопрос. Согласно тому же Закону в следующем году должны были состояться выборы президента. Нынешняя победа Толстолобика не оставляла сомнений, что к президентскому креслу рванет именно он. Других конкурентов, появись они в любом количестве, можно было не опасаться. А вот у Толстолобика имелись теперь все шансы занять высший пост.

- Ладно, с Мыслищем ясно, - преодолевая себя, вымолвил Елка. - Что с президентскими-то выборами делать будем?

- Позвольте мне? - сказал, подняв руку, помощник Степаныча.

Большая Елка чуть шевельнул пальцем в его сторону.

- Говори.

Помощник встал. Это был тот самый Рыжий, который когда-то появился в Елкином кабинете вместе с тогда ещё никому не ведомым Колобком. Отвечал он в правительстве за дележку имущества, что по-научному называлось "привантизация", и наворотил с этим делом немало. Бумажки его, с помощью которых жители должны были обогатиться, так и не сработали. Кто теперь в стране чего имел, какими путями получил и что с той собственностью делал, оставалось загадкой. Но надо отдать ему должное, линию свою Рыжий гнул упорно. Работал сутками и пахал как вол. Каких только собак на него не вешали, кто только не пытался его скинуть, он молча вкалывал, приводя в исступление всех, кто выступал против привантизации. Внутренним чутьем Большая Елка осознавал правоту Рыжего. Никто из Предводителей, распоряжаясь всеми заводами и фабриками, ничем, кроме ракетных кастрюль, жителей в достатке не обеспечил. Получи сами жители - те, что порасторопнее, - эти заводы, все, может, пошло бы и по-другому. Однако мало кто из них был готов к такому обороту событий. Бумажки свои они не знали толком, куда девать, продавали их жуликам или просто меняли на вредную жидкость. Денег, чтобы начать свое дело, у них, как правило, не было. Землю им так и не отдали, несмотря на Елкины попытки пробить в Мыслище нужный закон. И постепенно все стало разваливаться. Жулики, разумеется, не собирались вкладывать средства в производство полезных вещей, а предпочитали всякие аферы, которые давали быструю прибыль. Еду завозили из-за границы, потому что, не имея своей земли, сельские жители продолжали работать по-старому. А горожан на посев и уборку злаков теперь гонять было нельзя, потому как демократия.

Словом, привантизация вместе с либерзацией оказалась делом мучительным, тяжким и долгим. Даром что наука.

- Полагаю, - сказал Рыжий, - нет другого пути, кроме как проводить выборы. Риск, конечно, велик. Но и альтернативы я лично не вижу.

Без научных загогулин он выражаться не мог.

- Опасное дело, - произнес Степаныч. - Хотя ежели по закону, то вроде не обойти.

- А я так думаю, - сказал Старший Охранник, - погодеть бы надо с этими выборами. Не время сейчас.

- А как годеть-то? - Елка опять с трудом заставил себя вымолвить фразу. - Закон, чай, сами писали.

- Не всякий закон хорош, - сказал Охранник. - Мне ваше здоровье дороже. Надорветесь только. А шансов - ноль.

- Нет, - возразил ему Рыжий. - Так не получится. Либо по закону, либо опять заваруха начнется. Что же до шансов, то у меня есть предложение.

- Ну? - сказал Елка и, обессиленный, замолчал.

- Недовольство вызвано не столько вами, сколько нами... - Рыжий обвел рукой присутствующих.

- Однако ты это... за всех-то не говори, - обиделся Степаныч.

- Извините. Я в первую очередь имею в виду себя, - поправился Рыжий. А потому... а потому предлагаю начать кампанию с того, что отстранить меня от должности.

- Во дает! - Елкин помощник покрутил пальцем у виска.

- Элементарная тактика, - невозмутимо продолжил Рыжий. - Надо учитывать настроение электората.

Кого он имел в виду, Елка не понял. Возможно, Рыжий так обозвал Толстолобика.

- Дурак, - сердито сказал он. - Ты же умный. Чего ж тебя снимать?

- Да горячится он, - пробасил Степаныч. - Сам не знает, что говорит.

- Отнюдь, - произнес Рыжий любимое колобковское слово. - В тактическом плане это ход верный. Увидите - рейтинг поднимется.

Что там поднимется и почему, Елка опять не понял. Подняться могли разве что остатки волос на башке Толстолобика. От удивления.

- Отменять надо выборы. Нечего тут мудрить, - сказал Старший Охранник. - А эти, в Мыслище, пусть только рыпнутся. Можно и особое положение ввести.

- Ладно! - выдавил из себя Большая Елка и встал.

Голова его была неимоверно тяжелой. Ноги - ватными. Он обвел всех взглядом из-под полуопущенных век и подвел черту:

- Будут выборы... И не хрен воду в ступе толочь... Я решил... Будут!..

Оставшись один в своем кабинете, Елка несколько минут сидел с закрытыми глазами. Принятое им решение вызрело неожиданно, но в правильности его сомнений не было. Вот только проклятая голова продолжала гудеть и неудержимо клонило в сон.

Он наклонился, открыл нижний ящик стола, пошарил в нем, нащупал что-то гладкое и булькающее и потащил на себя.

Что дальше делал Президент - неизвестно.

VI

Шел пятый год либерзации.

На одной шестой части суши, как и на всей планете, зеленели деревья и распускались цветы.

Как и повсюду на большом шаре, здесь пели птицы, звенели ручьи и шелестели первые листья.

Как и повсюду в мире, жители радовались теплу, открывали окна и смотрели на голубое весеннее небо.

В остальном все было иначе.

Комната, в которой сидел Большая Елка, напоминала военный штаб. На столах были разложены карты и донесения. У многочисленных телефонов сидели люди с покрасневшими от бессонницы глазами. Прижимая к уху телефонные трубки, они что-то быстро записывали на листках бумаги.

Шла подготовка к выборам.

Началась она месяц назад, но уже успела полностью изменить ритм Елкиной жизни. Пожалуй, никогда с тех пор, как пять лет назад забрался он на свой танк, Большая Елка не чувствовал такого прилива сил. Он снова ввязался в бой. Он полез в драку, и занятие это в наибольшей степени отвечало его естеству.

Противников набралось много. Самым серьезным был, конечно, Толстолобик. Прочно укрепившись в Мыслище, он полагал, что уже близок к заветной цели. Оставалась ерунда - стать президентом. Все прогнозы, на которые не скупилась пресса, предсказывали Толстолобику победу. Елкины шансы оценивались гораздо ниже.

Клоун тоже, разумеется, попер в президенты. Вряд ли ему что светило, но выступления его жители посещали охотно. Наряжаясь в полувоенный френч, он развешивал позади себя карту, тыкал в неё указкой и рассказывал, где установит свой новый порядок. Карту приходилось часто менять, потому что после каждого митинга она превращалась в решето.

Кроме Толстолобика и Клоуна, в борьбу вступили ещё несколько кандидатов. Среди них был и Кучерявый, решивший доказать наконец, что его программа не хуже других. Сути программы он, правда, пока не раскрыл.

К великому удивлению Елки, свою кандидатуру решил выставить Микки. На что он рассчитывал, оставалось загадкой. Сторонники Зюзика Толстолобика почитали Первого Демократа врагом и отступником. Сторонники Елки тоже шибко не жаловали, понимая, что время его прошло. Два раза в ту же реку не войти. Правда, бывшего президента шестой части суши все это, похоже, не смущало. Один из приятелей Елки случайно попал на банкет, где Микки убеждал всех, что народ предпочтет именно его. Может, он имел в виду какой-то другой народ.