В ответ Беня, не говоря ни слова, взял его за руку и потащил назад.

- Ты чего? - удивился Кухтик.

- Пошли, пошли, - зашептал Беня. - Я тебе все объясню.

- Погоди. Куда идти-то?

Кухтик остановился в коридоре, возле вешалки.

- Во двор, - тихо сказал Беня. - Одевайся, Кухтик. Пожалуйста.

Кухтик нехотя снова начал одеваться. Ему не нравились всякие неожиданности. И голос Бени ему сегодня тоже не нравился.

- Что случилось-то? - спросил он, спускаясь по лестнице вслед за гостем. - Сейчас вон дождь пойдет.

- Ничего, успеем, - сказал Беня, не оборачиваясь.

Они вышли из подъезда.

- Послушай, Кухтик... - Голос у Бени звучал и впрямь как-то странно. Есть к тебе просьба. Только не задавай никаких вопросов. Я все после объясню... В общем, мы сейчас к свалке пойдем. Ты там постоишь и посмотришь. А я пойду дальше. Ладно?

- Куда посмотрю? - спросил ничего не понимающий Кухтик.

- Ну, просто посмотришь. На меня посмотришь. И все.

- А зачем?

- Ну, так надо.

Кухтик наклонил голову.

- Вот я на тебя смотрю.

- Да не здесь. Пойдем!

Беня повернулся и направился к свалке-помойке. Кухтик обреченно потащился за ним.

- Все, - произнес Беня, остановившись у дорожки, которая огибала свалку. - Теперь ты стоишь здесь, а я иду... Ты на меня смотришь... Хорошо?.. Только смотри внимательно. И вот ещё что... Понимаешь, если вдруг что-то произойдет, ну, если ты, например, видеть меня перестанешь или ещё что-то, ты не уходи. Постой ещё несколько минут. Понял?

- Не, - сказал Кухтик.

Беня махнул рукой.

- Ну вот, гляди. Видишь - дорожка?

- Вижу.

- Я по ней иду, а ты смотришь.

- На тебя?

- На меня.

- И дальше чего?

- Кухтик! Ну, это долго объяснять. Давай я пройду сначала, а потом уже поговорим. Поверь, это важно очень. Ну поверь мне!

- Да я тебе верю, - сказал Кухтик, окончательно сбитый с толку. - Иди себе, если хочешь. Мне чего? Мне не трудно.

- Вот и хорошо.

Беня отошел на несколько шагов, постоял, огляделся вокруг и двинулся по дорожке.

Не нравилось все это Кухтику. Совсем не нравилось.

Беня тем временем удалялся, осторожно переставляя ноги. То ли боялся чего-то, то ли просто валял дурака. Он шел, а Кухтик стоял.

Беня дошел до первых кустов, обернулся и проследовал дальше. Ничего страшного не происходило...

Кухтик посмотрел в небо. Большая синяя туча нависла над свалкой. "Дождались, - подумал он, - сейчас польет". Он вздохнул и снова перевел взгляд на дорожку.

Там было пусто.

То есть там было с о в с е м пусто.

То есть была дорожка. И были консервные банки. Были какие-то бумажки и какие-то камни. Но Бени не было...

Прошла секунда, потом другая, потом еще.

Бени не было.

Кухтик встал на цыпочки и вытянул шею. Дорожка была пуста. Он сделал шаг вперед и замер.

Над помойкой раздался оглушительный, раскатистый гром. Туча полыхнула, и струи воды обрушились вниз...

* * *

Дождь лил как из ведра. Площадь перед столичным дворцом представляла собой одну большую лужу. Участники Третьего Всенародного Толковища толпились у парадного подъезда, пытаясь поскорее протиснуться внутрь.

В просторном холле дворца, на широких, украшенных цветами лестничных площадках, в полупустом ещё зале заседаний стоял монотонный гул. Особенно шумно было на первом этаже. Там в буфете давали колбасу.

Микки прохаживался по длинной галерее. Здесь властвовали тишина и покой. Стены украшали картины в тяжелых рамах, у высоких дверей стояли молчаливые охранники в красивой форме с золотыми погонами. Ничто не мешало Первому Демократу собраться с мыслями.

Мысли эти были безрадостными. Положение в стране продолжало ухудшаться. Не хватало уже всего и повсюду. Единственным достижением оставалась голосиловка, благодаря которой он и узнавал, что везде и всего не хватает. Правда, сама по себе голосиловка ничего не производила. И хотя она позволяла быть в курсе дела, но иногда Микки ловил себя на том, что избыточные знания слишком отягощают жизнь.

Страна, которой командовал Микки, уже сильно отличалась от той, которой он начал командовать шесть лет назад. Провинции одна за другой требовали отделения. Отделяться собралась даже Центральная провинция, хотя и не совсем понятно, от кого. В некоторых "как-бы-вроде-странах" процесс зашел так далеко, что пришлось послать военных, чтобы утихомирить жителей. Военные успокаивали их с помощью выстрелов в воздух. Во всяком случае, так ему сообщали. Говорили, правда, что некоторые жители в суматохе попали под машины. Он очень сожалел об этом.

Но больше всего тревожило Первого Демократа его собственное положение. День ото дня оно становилось все более шатким. Микки лихорадочно искал варианты, бросаясь из стороны в сторону. Он рассматривал любые предложения, откуда бы они ни поступали. А недостатка в таких предложениях не было. Надзиравший за жителями Крючок родил большой доклад, где сообщал, что по стране бродят толпы иностранных агентов и будоражат людей. Кроме того, агенты, по его словам, пробрались во все органы власти, нашептали начальникам всякие гадости и полностью разложили их. Проникли они и в окружение Первого Демократа. Сообщалось, что почти все соратники Микки, за исключением самого Крючка, министра внутренних дел Пугача, министра обороны и ещё двух-трех человек, подкуплены. Доклад кончался словами: "Предлагаю срочно запретить все!"

Были и другие предложения. Некоторые прямо противоречили крючковскому докладу. Главный смысл их состоял в том, что необходимо все разрешить.

Пару месяцев назад Микки познакомили с каким-то молодым ученым, придумавшим якобы способ быстро поправить дела в стране. Ученый выглядел эдаким кучерявым бодрячком. Программа, которую он принес, называлась "300 дней - и все в порядке!". Первый Демократ прочел её от начала до конца. Большую часть написанного он не понял, но сам срок приведения дел в порядок показался ему соблазнительным. Микки вызвал Главного Министра и велел ознакомиться с программой. На следующее утро министр пришел зареванный и объявил, что это подкоп под него, под Микки, под страну в целом и под каждого жителя в отдельности. Кучерявого он обозвал сопляком, хотя сам был весь в соплях и слезах.

От программы пришлось отказаться. Однако и Главный Министр продержался недолго.

В один прекрасный день Микки встретил в коридоре Павлуху, отвечавшего за финансы. Тот шел, весело насвистывая и поплевывая по сторонам.

- Как дела? - спросил его Микки.

- А-а-атлично! - сказал Павлуха. - Денег нет.

- Совсем нет? - огорчился Первый Демократ, и без того пребывавший в унынии.

- За-а-ачем совсем? Чтоб совсем, так не бывает. Всегда кой-чего наскрести можно. Я вот тут Главному предлагал. Давай, говорю, деньги жителям обменяем. Красненькие - на синенькие. По сундукам-то полно денег лежит. Махнем, говорю, за три дня. Кто обменять не успеет, кто не враз вспомнит, где запрятал. Глядишь, казна и пополнится... Да мы к тому ж не все обменяем, а только часть. Ну а чтоб подстраховаться от случайностей, давай, говорю, побольше деньжат за границу переведем. Там надежнее. Партийный-то казначей вон сколько перевел... Уговаривал, уговаривал, а он хнычет только. Не врубается.

Микки, которому тоже изрядно надоели постоянные вздохи Главного Министра, с любопытством посмотрел на жизнерадостного Павлуху.

- Может, тебя Главным назначить? - задумчиво спросил он.

- А фиг лишь? - ответил тот. - Хуже не будет.

Через неделю Микки снял Главного Министра и поставил Павлуху на его место.

Хуже не стало.

Лучше, правда, тоже не стало.

Прохаживаясь по галерее, Первый Демократ придумывал, кого бы ещё заменить в правительстве. Можно было, конечно, сделать министром Кучерявого, чтоб он попробовал свою программу. Но Высший Партийный Орган этого наверняка бы не одобрил. Позиции же самого Микки в Органе после сходняка были и без того непрочными. Однако что-то менять было необходимо. Чутье, выработанное за долгие годы бесконечных интриг, подсказывало ему, что дальше медлить опасно.