Елку в детстве иногда били во дворе соседские мальчишки. Иногда бил он сам. Позже, в юности, его как-то поколотила ночью пьяная шпана на вокзале. Однажды на спортивной площадке ему въехали в лицо тяжелым волейбольным мячом и сломали нос. Уже в зрелом возрасте он сильно подрался с кем-то в деревенской бане. С кем именно - точно не помнил. Но никогда никто и нигде не возил его мордой по полу.
В зале Большого дворца он впервые испробовал и это...
Через три часа Елка сидел один на своем стуле около накренившейся белой стены и сквозь туман, застилавший глаза, смотрел в спину последнему городскому Начальнику, покидавшему зал. Его мутило. Он попробовал встать, но с первой попытки не смог. Попробовал ещё раз, потом ещё и наконец поднялся со стула.
Золоченая дверь приоткрылась, из-за неё показался Первый Демократ. Он подошел и взял Елку под руку.
- Не расстраивайся, - негромко сказал Микки. - Бывает... Ну, поперли тебя с Начальников. Не конец же света. Я тебя каким-нибудь министром пристрою. Не переживай.
- Суки, - хрипло ответил Большая Елка.
Микки осторожно повел его к выходу.
- Сам виноват, - приговаривал он. - Тут, знаешь, такой бульдозер... Поперек вставать - себе дороже.
- Суки, - повторил Елка.
- Надо было тебе ещё больше повиниться, - сказал Микки. - Они это любят. Снять-то тебя все равно б сняли, но мучили бы меньше. А то вон как разделали!
Большая Елка оперся о плечо Первого Демократа.
- Это Лихач, гад, все подстроил, - прохрипел он, с трудом двигая языком. - Это его работа. А ты... ты тоже под него лег!
Микки тяжело вздохнул.
- И ты б на моем месте лег. Поверь мне - лег бы как миленький. Ты что, первый год в партии? Сам, что ли, не снимал? Скажи ещё спасибо, что не при Вожде живем.
- Ну, погодите, гады... Ну, погодите... - шептал Большая Елка, едва передвигая ноги.
Они подошли к дверям.
- Давай-ка я тебя до машины провожу, - сказал Микки помятому великану. - Отъездился ты на своем автобусе...
Возвращаясь назад по длинному гулкому коридору, Первый Демократ старался не думать о том, что произошло. На душе его было гадко. У дверей своей приемной он увидел Лихача в окружении городских Начальников. Чуть поодаль толклись члены Высшего Органа.
- О, хорошо, что ты вернулся, - сказал его Главный Соратник. - А мы тут с товарищами посоветовались... - Лихач указал на кучку членов Высшего Органа. - ...и, понимаешь, есть мнение, что не все у нас в порядке. Имеются некоторые, так сказать, перегибы. Отдельные наши соратники позволяют себе слишком увлекаться перековкой... Вопреки, так сказать, воле народа.
Он обвел рукой Начальников.
- Народ не понимает, - вякнул кто-то из-за его спины. - Народу не ясно!
- Некоторые товарищи подкидывают нам чуждые идеи, - громко продолжал Лихач, - не считаясь, так сказать, с мнением широких руководящих партийных масс... Мы полагаем, что таким товарищам необходимо обдумать свое поведение. И если уж говорить о должностях, то мне, например, не совсем понятно наличие двух Главных Соратников. Тем более что один из них последнее время позволяет себе... Ну, ты знаешь, о ком я говорю...
Пальцы Микки непроизвольно сжались. Он глянул в сторону членов Высшего Органа. Те отвернулись.
- Ладно, я подумаю, - тихо произнес Первый Демократ.
- А чего тут думать? - сказал Лихач. - Зачем кота за хвост тянуть? Старый Друг твой как раз сейчас у тебя в приемной. Может, ты там с ним разберешься, а мы тут подождем? Чтобы не мешать, так сказать. Дело, конечно, тонкое. Никто из нас осложнений не хочет... Но если что, то можно ведь и Высший Орган собрать. Прямо сейчас. Большинство членов здесь.
Микки постоял, подумал, потом разжал кулак и быстро прошел в приемную. По дороге он задел плечом одного из городских Начальников. Попробовал задеть ещё одного, но тот увернулся...
Вечером дома Первый Демократ первый раз в жизни выпил подряд, не закусывая, три рюмки вредной жидкости.
Рикки, придя домой, застала его стоящим в пижаме на балконе под мелким холодным дождем.
- Ты с ума сошел! - воскликнула она и потащила Первого Демократа обратно в комнату. - Дождь, грипп, простуда! Да ты соображаешь, что делаешь?
Она уложила Микки в постель, закутала его одеялом и принесла из кухни стакан горячего чая с медом.
- Рикки, - сказал Первый Демократ, высунув из-под одеяла голову, - ты, случайно, не знаешь, где город такой - Лукичевск - находится?
- Зачем это тебе? Что ещё за глупости? - Жена села рядом с ним. - На, лучше попей чаю.
Микки зажал в ладонях горячий стакан и отхлебнул глоток.
- В Лукичевск хочу, - сказал он задумчиво, - в Лукичевск... Там небось тихо... Там лук растет...
V
Пятое лето перековки подходило к концу.
На мокрых полях большими кучами лежал Solanium Tuberosum.
На прилавках магазинов стояли одинокие банки рыбных консервов.
На стенах домов висели порванные плакаты.
На главной площади Лукичевска толпился народ.
Сидя у окна в своей комнатке, Кухтик смотрел, как люди, повернувшись к памятнику Автору Идеи, слушали кого-то, стоявшего с той стороны пьедестала.
Кухтик не видел оратора и не слышал, что тот говорил. Он видел только, как люди на площади принимались время от времени громко хлопать в ладоши. Поначалу наблюдать за толпой у памятника было интересно, но, поскольку, кроме хлопанья, он ничего расслышать не мог, это занятие ему скоро надоело. К тому же Кухтику захотелось есть, а из коридора вкусно пахло жареной картошкой. Он резонно решил, что на площади разберутся без него, и пошел проверить, как обстоят дела с ужином.
В кухне за столом сидели Колька и Надькин отец. На плите в большой сковородке жарилась картошка с луком, распространяя соблазнительный запах.
- А вот и третий, - потирая руки, сказал Надькин отец. - В самый раз за чекушкой бежать.
- Ладно тебе, Петрович, - урезонил его Колька. - Не каждый же день!
- Так уж и каждый? Почитай, с понедельника ни разу не по-гуляли.
- Нагуляемся еще, - сказал Колька. - Ты вот лучше скажи, чего насчет выборов этих думаешь? Голосовать-то пойдешь?
- А чего не пойти? - Надькин отец пододвинул табуретку к столу. - Я всю жизнь эти бумажки бросал. Теперь вот, говорят, вычеркивать там кого-то надо. Но я так думаю - врут. Как его вычеркивать, коли он там указан?
- Не понимаешь ты, - важно сказал Колька. - Сейчас - демократия. Раньше только Местный Начальник в бумажке стоял. А теперь знаешь, кто с ним вместе?
Колька посмотрел на Кухтика.
- И ты, ушастый, тоже небось ни фига не знаешь? А там, между прочим, этот Рогозин - с института. Я к ним раньше в лабораторию часто бегал. Считай, почти что корешили мы. А теперь он Местного скинуть хочет. Точно говорю!
- Я б Местного, засранца, тоже спихнул, - сказал Надькин отец. - Вон, морду себе наел. А народу выпивки нет, жратвы нет. Талоны второй месяц не отоваривают. Не, скидавать их пора.
- Так вот поди и вычеркни, - сказал Колька. - Я так точно вычеркну. Я этого, Рогозина, в бумажке оставлю.
- Ага, ты вычеркнешь, тут тебя и словят.
- А я левой рукой черкать буду. Хрен разберут.
- Хитер ты, - сказал Надькин отец. - Надо будет нашим на фанерке подсказать. Пусть их, гадов, всех повычеркивают. Может, эти-то, новые, чего-нибудь насчет жратвы придумают. Ты вот что. Давай-ка фамилии мне пропиши - кого там оставить надо. И ты, малой, не сачкуй. Пойдем, гвоздь им в задницу вставим. Потешимся хоть.
- Да я чего? - сказал Кухтик. - Я как все.
- Вот и порешили... - Надькин отец снова потер руки. - Ну, а по такому случаю, может, все ж чекушку раздавим?
- Ох, горазд ты, Петрович, - засмеялся Колька. - Ладно, давай уж. По рюмашке. За демократию. Пусть хоть эти демократы Мест-ному хвоста накрутят...
* * *
Местный Партийный Начальник города Лукичевска стоял на главной площади возле своей служебной машины и наблюдал, как рушится мироздание.
