Как будто заново родился. Ноги еле слушались, когда я, шатаясь и хватаясь за спинку кресла, двух стульев, подобрался к окну. Стекло было толстое, пуленепробиваемое. Я всей массой навалился на него, расплющив нос.

Там внизу, детина в черном сидел на крошечной, по сравнению с его комплекцией, механической газонокосилке и наворачивал круги по гигансткой лужайке, конец которой прятался от моего взгляда за кронами деревьев. Небо было затянуто тучами и наводило тоску. Скоро ночь.

Лимузин, очевидно в котором меня доставили так и стоял, брошенный, с раскрытыми дверцами. Вверху загрохотало, первые капли, словно боясь, легко ударили по карнизу, несколько секунд ничего не было, а потом - как будто дядя с седой бородой и нимбом решил отвернуть краник на полную - хлынуло так, что загудели под тяжестью стволы тополей. Горилла в стильном костюме бросился с крыльца закрывать лимузин.

Я обернулся на звяканье замка в двери.

На пороге стоял сухой старик с подносом в руках, он вошел, шаркая домашними тапками и тряся головой, следом за ним, как кошка, неслышно ступая, появилась Эмилия.

- Захар, ты свободен.

Старикан покорно согнулся в три погибели, изобразив крючок, затем произошла заминка: он охнул, видимо не смог выпрямиться, и, боком-боком, боясь вызвать гнев, выскользнул из комнаты.

Эмилия скинула с подноса салфетку и я сразу же почувствовал острое желание почревоугодничать.

Мои пальцы лоснились от жира после ножки индейки, в голове шумело от водки и пережитых неприятностей, хотя неизвестно, что впереди: может это последний обед пленника. С кресла Эмилия с нескрываемым интересом наблюдала за моей трапезой, ни произнеся ни слова.

Я вытер пальцы, прочистил языком передние зубы, и, мужик я или нет, схватил Эмилию за умопомрачительно изящное запястье и рванул к себе, жадно прижал, осыпав поцелуями ее очаровательную шею.

- Детка, давай на диван, а?

Она никак не отреагировала на мое бурное проявление чувств, чем ввергла в замешательство.

- Нет, ну я так не могу. - фальшиво закапризничал я, а потом подумал, что действительно не могу.

Я вскочил и пошел кругами вокруг кресла.

- Ты кто такая? - заорал я ей в лицо, ничего не боясь: ни ее нового ее превращения, ни появления обезьян-телохранителей, ни черта, ни дьявола.

Она тихонько хмыкнула и, сорвавшись с места, - я не успел ее задержать очутлась возле двери. Улыбнулась на прощанье и скрылась, оставив меня одного, злого и ничего не понимающего.

Что за женщина! Я вдруг вспомнил про Долорес и почувствовал, что то что было между нами - цветочки, по сравнению с тем, что я испытываю к этой зеленоглазой кошке.

Подлец, предатель. Стоило этой жуткой дамочке появиться на горизонте, как ты готов забыть все на свете. Как многоликое чудовище, она затянула меня в свои сети. Теперь мне конец. Если она не будет моею - я труп.

Погодите, господин хороший. Интересно, как это она может стать твоею, если ты, а не она - игрушка.

Да очень просто, болван. Надо сменить правила игры. Ты что не понял, как можно с ней справиться?

Вино! Конечно! Идиот, как я сразу не догадался. Надо действовать.

А ты что, Веней прикинешся? Что ты сможешь сделать?

- Да попытаюсь хотя бы. - крикнул я себе.

Я бросился к дверям и заколотил в них громким боем. Бил пока кулаки не покраснели и не послышались шаги.

- Чего надо? - хрипло ответил голос.

- В туалет хочу.

- Сейчас.

Он выдернул меня из комнаты и поставил рядом с собой - здоровый слон, на три головы выше.

Надо было действовать быстро и решительно и я поступил самым детским, тут же пришедшим на ум способом.

- Что это у тебя? - мои глаза впились в пуговицу на его животе.

- Где? - он нагнулся, хотя лучше было бы для него, если бы он этого не делал.

Я ударил его ногой в пах, так, что он еще больше согнулся - как раз, чтобы я мог вмазать по шее. Я побоялся за целость кости, когда под моим ударом он рухнул на паркет. Не его кости - моей.

Схватив его за ноги, затащил в комнату, ковер при этом задрался и мешал. Ага, зато сгодится.

Вскоре скатанный в трубочку ковер валялся за диваном, а я осторожно крался по коридору.

Глава 17.

Звуки. Звуки. Мой напряженный слух пытается задержаться на каждом из них. Вот кто-то кашляет надсаженно где-то внизу; похожее на стариковское шарканье раздается с лестницы, стихает; собака лает под дождем, который шумно бьет в стекла; в комнате рядом потрескивают дрова в камине. Здесь все пропитано тревогой и опасностью.

Ворчит дверь, словно предупреждая меня, и я успеваю спрятаться в нише рядом с теплой печной трубой. Зажегся свет и шаги невидимого мне человека проследовали в конец коридора. Примерно с минуту было тихо, затем раздался рев унитаза и шаги направились обратно. Снова темно.

А чего я собственно добиваюсь? Ну, допустим, найду я ее, а она как заорет, как позовет своих орясин - тут мне и крышка.

Ну ты, Прутиков, и трус, оказывается. Когда это ты боялся к бабам по ночам ходить?

Как же мне ее найти? Попробуем логически мыслить.

Если она хозяйка, то должна жить в самой лучшей комнате, причем выходящей на передний фасад, чтобы можно было видеть приезжающих.

Молодец. Уже есть что-то. Пойдем дальше. Где тут лучшая комната? Наверху? Внизу? Это определить трудно. Может спросить?

Ха! Ха! Ха! Как смешно. А впрочим, если у Захара только. Он сопротивляться не будет. Шейка как у воробышка - пусть только пикнет.

Я спускаюсь по каменной лестнице, в темноте ощупывая каждую ступеньку. Внизу свет и шепот людей.

Так вот где она. Ясно: не будут же два обалдуя сидеть возле пустой комнаты. Спать давно пора. Значит кого-то охраняют. Изнутри пройти не удасться. Может снаружи. Ее комната почти под моей.

Я карабкаюсь вверх и возвращаюсь к себе.

Окно насмерть задраено. Что же делать?

Труба!

Я сунул руку внутрь - она вся оказалась в саже. Еще ни разу не приходилось этого делать, но выхода нет - надо лезть.

Оказывается сажа - штука скользкая. Два раза я сползал вниз, стараясь при этом произвести как можно меньше шума. Но отчаянная злость толкала меня вперед.

В том месте, где соединяются трубы, я вдруг, потерял опору и снова заскользил вниз, но уже не к себе, а куда-то в сторону. Так это же здорово. Не надо на крышу лезть, а потом спускаться, да еще собаки на улице - я уже наверняка на месте.

Ошибочка вышла. Комната не производила впечатления жилой - голые полы и стены.

Я подошел к двери и приник глазом к замочной скважине. Оказывается я промахнулся и совсем рядом с этими двумя.

- Что-то Махмуд опаздывает, - говорит один другому.

- А ты его хоть раз видел?

- Нет.

- Говорят, он сквозь стены ходить может, - лицо первого приняло зловещее выражение и он посмотрел в обе стороны коридора.

- Иди ты, - второй тоже тревожно оглянулся. - А кто он такой?

- Да какой-то шаман негритосовский. Его хозяйка из Африки выписала, что бы он ей сеансы магии устраивал. Сегодня должен был приехать. А мне жутко интересно посмотреть на него.

- Ахла-махла-кузай-задахла! - я пинком распахнул двери и вывалился наружу, протягивая свои черные руки, чтобы не было сомнений в моей рассовой принадлежности.

- О, приехал, - первый от испуга потерял сознание, а второй испуганно оскалился.

- Ав! - клацнул я зубами перед его носом и он тоже вышел из игры.

Я рассадил их по местам, как будто уснули, и заглянул внутрь комнаты.

Будуар императрицы: огромная кровать с шелковым балдахином на ажурных тонких колоннах; изумительный запах - смесь тонких ароматов; тоскливый свет ночника.

И женщина!

Афродита!

Она лежала в прозрачной ночной рубашке, тонкая, теплая, нежная. Я опустился на пол и, неслышно подполз к изголовью кровати, и смотрел на нее, не в силах решиться разбудить.

- Эмилия, - наконец позвал я.