Они для студента-зоолога каждое утро давали богатую добычу: в ямы попадали по ночам змеи, мелкие грызуны, ежи и разные насекомые.

Селевин с Даукеном поехали на машине за бочкой с бензином, которая была закопана на Тасбулакской караванной тропе теперь уже недалеко от лагеря.

Вечером пересекли соленую речку и подъехали к горе Байгара с крутыми почерневшими склонами. Даукен пошел осматривать их. В сумерках глухое эхо разнесло несколько выстрелов, быстро следовавших один за другим.

Возвратившийся Даукен рассказал об удачной охоте.

— Ну, Селебе, — закричал он еще издали, — утром поедем за архаром! Стрелял его по твоему заказу. — И Даукен рассказал с мельчайшими подробностями, как ему удалось подкрасться к осторожному животному.

Рано утром машина подошла к убитому архару. Пока Даукен и шофер снимали шкуру и разделывали тушу, Селевин пошел побродить по невысоким горам. За первым же перевалом он наткнулся на несколько пар огромных рогов архаров вместе со старыми черепами. Животные погибли давно.

Бочка оказалась на месте. Но было видно, что кто-то осматривал ее, хотя она была по-прежнему тщательно закрыта кустарником. Даукен пристально осмотрел землю.

— Селебе, здесь два дня тому назад были люди!

Он указал, откуда они пришли, где стояли и куда ушли.

— Было три верховых и один вьючный верблюд. Это мог быть только мерген Рамазан (Даукен нашел пистон).

К вечеру благополучно доставили бензин в лагерь и утром поехали дальше.

Через несколько дней пути в вечерние сумерки экспедиция прибыла в Чолак-эспе. Здесь стоял небольшой домик, единственный во всей пустыне. Он был построен еще царским переселенческим управлением. Тогда же была заложена артезианская буровая скважина. На большой глубине бур обнаружил прекрасную пресную воду. Ее вывели по железной трубе наружу и струя била фонтаном в семь с половиной метров высоты. Но со временем труба засорилась, и вода из нее теперь только сочилась тонкой струйкой.

Раньше вода привлекала сюда много казахов-бедняков. Когда скважина била, от нее стекала целая речка и они поливали этой водой посевы.

Потом в избушке поместился кочевой кооператив.

После тысяча девятьсот тридцать второго года население осело на Чу, а здесь воцарилось безмолвие. Лишь изредка браконьеры из Самен-кума или Сузака заглядывали сюда, охотясь на запрещенную сайгу зимой и на джейранов летом.

Впервые за все годы путешествий по пустыне ночевать устроились не в палатках, а под настоящей крышей.

Экспедиция поехала по направлению к Чу. Кряхтя и постукивая, «уставшая» за долгий путь полуторка все же быстро понеслась вперед.

Пересекли тонкий соленый ручей около небольшой горки. Даукен на ходу наклонился за борт машины и старался что-то рассмотреть. Кругом было много следов. Звери пустыни имеют обыкновение ночью следовать караванными тропами. Даукен показал след волка. Тут же виднелись следы сайгаков, которые, вероятно, переселялись весной из негостеприимной пустыни в плодородную область Арка. Засохшая грязь сохранила местами овальные отпечатки их копытцев. Много было свежих следов джейранов. С ними перемешались оттиски птичьих лапок и еще какие то следы, большие и широкие.

Когда машина остановилась на несколько минут, Даукен слез и снова осмотрел землю. После внимательного осмотра он показал на крупные следы и заявил:

— Селебе, здесь были люди. Их след начался от соленого ручья. Шли они пешком, в шокаях[4] втроем и все это было сегодня утром!

Поехали дальше.

Вскоре, приподнявшись в кузове машины, Даукен закричал:

— Человек! Три человека!

На горизонте едва обозначались фигуры трех пешеходов. Они замахали руками. Когда подъехали, увидели рыдающего старика, стоявшего на коленях. Оказалось, что три казаха из Сары-Арка решили пробраться через пустыню на новостройки в Киргизию. Один из них немного знал кочевые пути, но теперь забыл, где ближайший путь к Чу. Уже более месяца шли они по пустыне. Встреча с экспедицией была для них величайшей радостью. Их накормили, взяли с собой, чтобы довезти до Чу.

В этот вечер наткнулись на несколько троп, которые слились в одну.

— Надо ехать по тропе, — сказал Даукен, — она приведет к колодцу.

Воды с собой оставалось мало, и ночевка около колодца была бы кстати. Решили ехать при свете фар. Только через двадцать километров тропа подошла к неглубокому колодцу с хорошей водой.

Утром на восходе солнца всех поднял Даукен.

— Смотрите, где мы ночуем! — воскликнул мерген, показывая рукой на юг. На горизонте зеленели огромные тростниковые заросли. Это была река Чу.

Русло реки заросло тростником. Долину покрывали труднопроходимые озера и тугаи.[5] Это тормозило поиски брода для переправы.

Ехали по высохшим днищам, огибали озера, пробивались через чащу тростников, вспугивая фазанов, пока не убедились, что через Чу немыслимо перебраться на машине.

Утром Даукен и Селевин на самодельном плоту из снопов тростника переправились на другой берег. Там, в зарослях, они напали на след лошади. Тогда Даукен взобрался на джиду и увидел верхушки юрт. В синем небе расплывался дым костров. Это был аул.

Казахи охотно взялись показать место, где возможна переправа на машине. Нужно было спуститься на полсотни километров вниз по Чу.

На другой день экспедиция достигла этого места. Долина здесь была сужена. Вода в русле держалась только в дальних плесах. Перемычки между ними заросли тростником.

Машина с трудом прорвалась через первое препятствие — солончак. Впереди поднялась высокая стена шестиметровых тростников. Она преградила путь машине. Пришлось мять и топтать тростник ногами и лопатами, прокладывая узкий коридор. Машина медленно и осторожно вошла в него.

Но пухлая почва среди тростников не выдержала тяжести и машина погрузилась по самые оси. Подстилка из тростников не помогла.

Мухля с интересом исследовал новую почву. С трудом вытаскивая ноги из грязи, он отошел в сторону и долго рассматривал в лупу щепотку земли. Когда он хотел шагнуть дальше, то не мог сдвинуться с места: его ноги засосало в грязь. Подергавшись на месте, профессор понял, что ему не выбраться.

В это время все трудились около машины. Сделав еще раз попытку вытащить ноги, почвовед негромко крикнул. Его никто не услышал.

«Подожду, пока они вытащат машину» — решил он, но вдруг заметил, что медленно погружается. Вспомнилась торчащая нога сайги, погибшей в трясине, и профессор закричал во всю силу легких…

Товарищи окружили его и с веселыми шутками вытащили. Потом долго со смехом вспоминали случай, как «буксовал» профессор.

За полсуток прошли только километр. Пришлось разгрузить машину, и все вещи переносить к берегу на себе. К вечеру выехали, наконец, на ту сторону Чу.

На переправе видели много свежих следов лисиц, барсуков и кабанов. Изредка попадались даже следы лесного животного — косули, а также диких длиннохвостых кошек, волков и мелких хищников.

Утро приветливо встретило путников. Изумрудное, обрамленное тростниками длинное озеро, на берегу которого остановились, кипело жизнью, пока в синеве безоблачного неба не встало жгучее солнце. Носились чайки, вдоль берега суетливо перебегали стайки малюсеньких куличков-песочников. Время от времени показывались вереницы бакланов, пролетал со свистом выводок уток. Изредка появлялась вдали осторожная белая цапля — красавица южных озер. На воде можно было увидеть неуклюжего, грузного пеликана, стройных лебедей. В тростниках над водой скрипучей песнью заливались скрытые в них крошечные камышовки, серебристыми голосами звенели стайки усатых синиц.

Но поднялось выше солнце — и все птицы стихли и попрятались в тень тростников.