- Мне он ничего об этом не говорил, - сказала майорша с упреком.

- Ты должна понимать, мама. Люди здесь у вас такие простые, такие доверчивые. Здесь о таких вещах говорить нельзя. Никто не поймет. Даже отец не понял бы.

В октябре 1944 года в "Окружном бюллетене" был напечатан приказ фюрера. Штепутат прочитал его внимательно, один раз, другой. Он пересчитал мужчин в Йокенен, к которым относился приказ: камергер Микотайт, дорожный обходчик Шубгилла, дядя Франц, трактирщик Виткун и, наконец, он сам, Карл Штепутат. Все немцы мужского пола от шестнадцати до шестидесяти лет. Марте он не сказал о приказе фюрера организовать народное ополчение, чтобы не расстраивать ее зря. Такие дела не делаются в два счета. Еще не были спущены инструкции по выполнению этого приказа. Наверняка есть еще осмотры, врачебные комиссии и, наконец, его прострел.

В тот же день Штепутату позвонила Виткунша и принялась кричать: - Это правда, что все мужчины должны идти на войну?

Штепутат остался невозмутим. Надо подождать. Еще нет никаких инструкций. Посмотрим. Но Виткунша этим не удовлетворилась. Она кричала, что напишет лично фюреру, чтобы тот отдал приказ не трогать йокенского трактирщика. Угрожала, что, если не отпустят ее мужа, станет коммунисткой и уже ничего больше не будет делать для Германии. И вообще, на улице столько молодежи. Почему они забирают только старых?

- Война есть война! - сказал Штепутат и повесил трубку.

Штепутат оказался прав. Дело с народным ополчением затянулось. Прошел октябрь, а еще ничего не произошло. Тем не менее это была волнующая осень в Йокенен. Как-то в выходные появился грузовик организации "Тодт" и собрал всех мужчин, способных держать лопату. Они поехали рыть окопы на восточной границе Германии.

Восточный вал должен быть воздвигнут до наступления зимы. Таким образом мазур Хайнрих бесплатно оказался на родине еще раз.

Он копал вместе со всеми семиметровый противотанковый ров перед крепостью Летцен. Русские Т-34 скатятся туда и перевернутся. Выкопать ров вокруг всего Германского рейха. Превратим Германию в остров. Не отдадим ни пяди земли!

Рытье перекинулось и на Йокенен. Гауляйтер Кох из Кенигсберга решил, что каждая восточно-прусская деревня должна стать крепостью. Так что за дело.

- На самом деле нужно перекопать только что засеянное поле ржи ради каких-то окопов? - сердито спрашивал дядя Франц.

- Да, нужно, - подтвердил Штепутат и показал ему инструкции: "Подготовка восточно-прусских деревень к обороне будет проверена выездной комиссией до наступления морозов". - Но ведь не нужна же нам траншея на западной стороне, -удивлялся дядя Франц.

- Вокруг всей деревни, - продолжал настаивать Штепутат, показывая пальцем в инструкцию.

- Ты думаешь, кто-нибудь полезет в траншею, если дело пойдет всерьез?

Этого не знал и Штепутат.

- Неужели Германия уже в такой опасности, что им нужно разрывать поля и луга вокруг каждой деревни? - спросила как-то вечером Марта, когда они ложились в постель.

Штепутат покачал головой.

- В прошлой войне мы отступили раньше времени и оказались за линией фронта. Это не должно повториться. Никто не должен нас упрекнуть, что мы проспали и не подумали обо всем.

Так что рытье окопов началось и в Йокенен. Узнав об этом, Герман созвал на оборонительные работы всю йокенскую детвору. После школы они строем, каждый с лопатой на плече, с песнями шли по Йокенен. Здесь не задавали вопросов, нужны окопы или не нужны, здесь копали! Сначала они ковырялись на лугу Штепутата, создали северный фронт, в сторону Вольфсхагенского леса. Копали и на кладбище, отвели от покойников воду. Потом за мельницей, в парке и наконец на ржаном поле дяди Франца. Посмотрел бы на них фюрер, это был такой энтузиазм!

- Что случилось с детьми? - поражалась тетя Хедвиг. - Посмотреть на них, страшно делается.

На обед они поочередно являлись в поместье, к Штепутату и тете Хедвиг. Шли строевым шагом до самых окон кухни, составляли лопаты в пирамиду, как солдатские ружья. Потом в строгом порядке обливались холодной водой под насосом. И никто не дрожал. Потом прием пищи.

- Ешьте, детки, ешьте, - подбадривала йокенскую детвору тетя Хедвиг. Она в растерянности стояла в своей кухне, удивляясь, как изменились дети.

Петер Ашмонайт копал всего один день. На следующий день он объявил себя часовым и полез на иву высматривать вражеских лазутчиков.

- Вы же не можете просто так копать и вдруг оказаться "в жопе". Кто-то должен смотреть.

Он сидел на охапке соломы среди ветвей, надежно скрытый за желтеющими ивовыми листьями, курил время от времени стянутую у матери сигарету, а когда становилось скучно, стрелял из рогатки по воробьям. По большой нужде он слезал с дерева и, чтобы не нюхать собственную вонь, отбегал на некоторое расстояние. По малой нужде он не беспокоился. Между копающими малышами и их сторожевым охранением регулярно сновали связные. Иногда Петер подавал полицейским свистком сигнал тревоги. Тогда головы скрывались в наполовину выкопанных окопах, черенки лопат становились ружьями, в вымышленного врага, подползающего с востока, летели камни. Трескотня пулеметов вспугивала с полей стаи ворон. Мальчики устремлялись в атаку, неслись по бороздам, бросались в грязь, обстреливали комьями земли весь мир, маленький мир деревни Йокенен.

После сражения натаскивали к своей траншее картофельную ботву. Петер, всегда носивший при себе спички, поджигал ее. Все садились вокруг костра и пекли на палочках картошку. При этом они пели песни гитлеровской молодежи.

Траншейный энтузиазм не пощадил и деревенский выгон. Мальчики вырыли поперек выгона зигзагообразную траншею, разделив деревню на северную и южную часть. Но выгон был расположен слишком близко к пруду. Не успели они углубиться на полметра, как хлынула грунтовая вода. Ничего не помогало, пришлось насыпать на дно траншеи ветки и солому, чтобы не ходить по колено в воде. Когда пасшийся на выгоне баран старого Зайдлера, испугавшись чего-то, свалился вниз головой в траншею и его пришлось зарезать, шутки кончились. Штепутат распорядился засыпать часть траншеи на выгоне, а остальное накрыть досками. В порядке компенсации Герману было разрешено устроить в огороде Штепутата землянку. Она получилась такой просторной, что в дождливую погоду в ней находилось место для всех юных гитлеровцев деревни. Штепутат пожертвовал для этой землянки свои дубовые колья, приготовленные на следующее лето для нового забора.