Неожиданно проснулся от приступа тошноты и его вырвало. Пустой желудок сводило болью, он заставил себя съесть кусок хлеба с маслом и выпил полчашки кофе со сливками. В десятом часу проснулась Клер. Она не сразу поняла, что муж пропустил работу, и только когда сошла вниз приготовить сыну шоколадные подушечки с молоком, а себе сварить кофе, обнаружила супруга закутанным в плед. Тяжёлое дыхание со свистом вырывалось из груди; он стонал. Клер положила руку на его лоб и тут же отдернула: будто обожгла ладонь:

– Боже! – простонала женщина и опрометью бросилась к телефону.

Через восемь минут под окном завыла сирена «скорой помощи». Молодой врач в марлевой повязке бегло осмотрел больного и, нахмурив лоб, сказал:

– Нужно срочно госпитализировать. Оставайтесь с ребёнком дома, при первом недомогании вызывайте «скорую».

– Доктор, можно сопроводить мужа?

– Я неясно выразился? Нет и нет. Звоните в справочную службу. Сделаем срочные анализы. Ответ через полчаса.

Дюжие санитары положили Билли на носилки. Клер смотрела в окно, как отъезжает машина, и молилась. Полчаса тянулись подобно резине.

Стив сидел за столом и, болтая ногами, забавлялся, гоняя пальцем в молочном озере, окаймленном зелеными лепестками фарфорового края тарелки, разбухшие сласти. В другое время мать одернула бы малыша, теперь же она не обращала внимания. Наконец, ему надоело это занятие. Стив резко отодвинул тарелку, выплеснув часть содержимого на серебристо-белую скатерть, и подбежав к матери, потянул за руку:

– Мам, я не хочу есть.

– Ладно, хорошо, – рассеянно ответила Клер, лишь на мгновение переведя взгляд на мальчика.

Наконец, полчаса истекли, и она позвонила в больницу. Душным голосом дежурная сестра сообщила, что можно навестить мужа в любое время.

Клер позвонила подруге, живущей близко, попросив приютить на время Стива. Джун не раз выручала её и сейчас тоже согласилась помочь.

В больнице Клер проводили в палату, где серое лицо Билли резко контрастировало с бледно-розовыми стенами и стерильной чистотой постели. Муж изобразил подобие улыбки:

– Клер, – шепот словно трепет крылышек мотылька о раскалённый абажур лампы.

– Дорогой, тебе уже лучше? – она присела на край кровати и взяла мужа за руку.

– Мне хорошо. Ты только не бойся.

– Чего?

– Виктора. Его сожгли, бросив в жерло вулкана. Он не живой. Он не мертвый.

Она оглянулась, ища звонок: Билли явно бредил. Не успела Клер протянуть руку, в комнату заглянула медсестра:

– С вами желает говорить доктор. Ступайте за мной.

Доктор ожидал в кабинете, стоя у окна и прислонясь лбом к стеклу. Едва она вошла, он опустил жалюзи, сел в кресло, повернутое боком к столу, и жестом указал на стул против себя.

– Что с мужем? – коротко спросила Клер.

– Э-э, боюсь, я не могу поставить уверенного диагноза. Ваш муж хорошо питался?

– Да он ел все, что хотел. Все, что специалист космического центра может себе позволить при столь высоких доходах. Чёрную икру ложками, если б любил. Почему вы спрашиваете?

– Что-то с кровяными тельцами.

– Что?

– Пока не ясно, – доктор вынул из кармана ослепительный носовой платок и промокнул лоб, – нужно тщательное обследование, только тогда мы сможем выявить скрытые и явные болезни.

– Так обследуйте.

– Боюсь, вы не понимаете. Состояние пациента очень нестабильно. Мы боремся за его жизнь, накачиваем лекарствами, что может исказить, и исказит картину. Лаборатория изучает анализы тканей, крови, костного мозга.

– Но ведь вы – медицина. Сделайте что-нибудь, – потребовала Клер.

– Не беспокойтесь, сделаем, но… лишь то, что в наших силах.

Мужа в палате не оказалось. Клер почему то решила, что Билли отправили на переливание крови.

Его привезли через час. Глаза Билли были закрыты, и жена решила, что он спит. Долго сидела рядом, боясь потревожить сон мужа: ноги затекли, и она тихо встала, чтобы размяться.

– Клер.

– Билли, родной, я думала, ты спишь.

– Подойди ближе. Наклонись ко мне. Из другого мира каждый что-нибудь приносит, нынче я узнаю, что именно.

С минуту он пристально смотрел в лицо жены, будто решая некую задачу.

– Я не боюсь, – Билли собрал все силы и выдохнул, – и ты не бойся.

Тающий весенний снег. Почему Клер вспомнила тающий весенний грязный снег?

– Чего, чего я не должна бояться?

Глаза Билли закатились, желтоватая масса тонкой струйкой вытекла из уголка рта, он дважды всхрапнул, и перестал дышать. Вне себя от горя, Клер с криком выбежала в коридор, зовя доктора. Прибежали врачи. Санитары в считанные секунды погрузили мужа Клер на каталку и бегом покатили в реанимацию. Она вышла в коридор и присела на топчан: ощущение нереальности овладело ею. Казалось, страшный сон взял её душу в плен, вот она проснется, и всё будет, как обычно, нет, гораздо лучше, потому что теперь она станет дорожить каждым прожитым с Билли мигом. Она никогда не станет лезть к мужу с глупыми вопросами, если он занят работой. Ах, какая же она была глупая, ревнуя его к кабинетной пыли!

Спустя полчаса в коридоре появился доктор, сочувственно качая головой, подошел к ней и стал говорить о том, как ему жаль. Оторопев, Клер бездумно глядела на врача, пока смысл его слов не проник в мозг, не отозвался глубоким, безысходным отчаянием. Ноги Клер подкосились, она опустилась на пол и закрыла лицо руками.

Похороны Билли взяла на себя организация, в которой он проработал почти десять лет. Так повелось, что Центр космических исследований хоронил научных сотрудников за свой счет. Придя с небольшого кладбища, где Билли теперь получил собственный склеп, мраморное строение с сероватыми колоннами у входа, Клер налила чаю и подошла с чашкой к окну.

Виктор сидел на яблоневой ветке, клонящейся к земле, и смотрел на неё. Он был одет в клетчатую рубашку мужа и его голубые джинсы. Теперь он был похож на живого человека.

– Впусти в дом! – потребовал Виктор.

Она отрицательно покачала головой и, против воли, отворила окно. Виктор влез на подоконник:

– Билли сейчас хорошо!

– Он покинул нас. Сынок ещё мал, но мне так тошно, жить не хочется.

– Скоро, очень скоро, ты соединишься с Биллом.

– Мне страшно.

– Муж говорил, что не надо бояться?

– Да, говорил.

– Когда приведёшь сына?

– Оставь его.

– Хорошо, если хочешь. Ради Билли – мы ведь друзья.

Ночью Клер стало плохо, и на следующий вечер она отправилась догонять мужа. Врачи поставили диагноз: прогрессирующее заболевание крови, несовместимое с жизнью.

Спустя неделю в дом Билла и Клер въехал новый жилец – Виктор фон Гувер. Он вел тихую затворническую жизнь, слыл в городке чудаком. Люди стороной обходили дом, где по ночам в окнах мелькали тени и зажигались свечи. Говорили, что кто-то видел при лунном свете Клер и Билли, которые заглядывали в окна своего бывшего дома. А в окрестностях, дескать, появился маньяк, пьющий кровь юных девственниц. Местный шериф в последнее время зачастил в дом фон Гувера; он пустил слух, что в лесах орудует банда, тайно переправляющая девственниц в Арабские Эмираты. Куда делся Стив, никто до сих пор не знает, но говорят, порою, некий мальчик заглядывает в окна местных жителей, протягивает ручонки и зовет мать.

Итак, Тони спланировал идеальное убийство. Однако что-то пошло не так. Вместо жены, погиб наемник. Слава Богу, выкрутился – жёнушку казнят, а он получит миллионы. Ловко! А началось с того, что додумался выкрасть ключ из сумочки Марго. Идея гениальна!

Герой фильма, Тони Вендис, вынул из кармана тот самый ключ, вставил в замочную скважину, попытался открыть дверь. Напрасно, словно заклинило. Постоял задумчиво, двинулся прочь. Тут осенила догадка. Вендис вернулся, сунул руку под дорожку. Вот он, почти такой же, но от его квартиры!1