- Никогда тебе не прощу, - отрубил Мартынов. - Зачем ты меня из нейтралки вытащил?
- Я? Тебя? - удивился Аркадий Сычев. - По-моему, это ты меня тащил. Спасибо тебе за это от лица службы и от меня лично.
- А ты меня спросил, хочу ли я, чтобы ты меня вытаскивал?
- Прости, не спросил. Я тебя спрашивал, но ты мне не ответил. Ты же был без сознания. И это ты меня тащил через долину Смерти.
- Интересно, как это я тебя тащил, если я был без сознания? Во дает.
- Давай пригубим. Выпьем за наше святое недовольство собой. Пусть оно и дальше движет нами.
Аркадий Миронович прислушался. За перегородкой уже не плескалась вода, там журчал ручеек живого голоса, вытекающий из цикла: никто не забыт, ничто не забыто.
- Говорила тебе, приходи, посмотрела бы на живого Аркадия Мироновича. Сошлись мои фронтовички - и давай цапаться, еле их утихомирила.
- С кем она? - спросил Сычев. - С Клавдией?
- С подругой. По телефону, - спокойно отозвался Мартынов. - Создает канонический вариант нашего прошлого. Теперь они лучше нас знают, что с нами было.
Ручеек журчал, не ослабевая, от этого журчания рождались истома и расслабленность, так бы век сидел и слушал.
Валентина вела прямой репортаж из полутемного бара.
- Он же его спас, я тебе говорила, да не просто так, а по-настоящему, как в кино, они ходили за языком, их двое, а немцев пятеро. Аркадий дал одному в зубы и убежал, ты бы его сразу узнала, точно такой, как на экране, когда он мир обозревает. А моего-то уже к дереву привязали, сейчас стрелять будут. Он друга клянет - как же? Ведь убежал. Тут Аркадий появляется, да не просто так, а в форме обер-лейтенанта. А сам-то рядовой. "Хальт! Этого русского я забираю с собой". Но те не дураки - не поверили. Тогда он очередь по немцам, всех уложил, но при этом, кажется, слегка задел Сергея, к дереву привязанного. И они ушли, да еще языка с собой прихватили. Им обоим за это по ордену. Прошло сорок лет. И возник вопрос вопросов: кто кого спасал? И оба указывают совсем наоборот: "Нет, это не я тебя спасал, это ты меня спас". Никак не могут разобраться. Говорила тебе, приходи, такого по телевизору не увидишь. Сначала цапались, теперь плачут.
- Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять, - Аркадий Миронович ловко подкрался к телефонному аппарату и завладел теплой трубкой. - С кем я говорю? Ах, это Тамара Петровна, моя хозяйка? Очень приятно. Чуть было не укатил от вас, но вернусь, потому как соскучился. - Переменил голос. Продолжаем прямой репортаж. Наш микрофон установлен в знаменитом баре "Чайка". Ярко освещенный зал, сегодня здесь оживленно и празднично. Играет музыка. Плавно кружатся пары. В этой уютной обстановке так приятно вспоминать о грозной военной године. Да, он спас своего боевого друга - или его спасли, не в том суть. Потому что подлинный героизм является анонимным. Итак, их было двое: спасающий и спасенный. Когда они вернулись в свою часть, спасенный говорит: "Ты мне жизнь спас, знай, за мной должок. И я должен тебе то, что ты мне дал. Я должен тебе свою жизнь. Баш на баш. И я обязуюсь отдать тебе свою жизнь по первому твоему предъявлению. Понял?" Спасающий отвечает: "Что ты городишь? Я не для того тебя спасал". - "Нет уж, уволь. Я в долгу быть не люблю. Хочешь не хочешь, а моя жизнь - за мной. Приходи в любое время - и ты ее получишь". И вот прошло сорок лет. За это время набежали проценты - почти триста процентов. Уже не одна жизнь, а целых три. И все эти сорок лет они ни разу не виделись. И надо же было случиться: спасающий попал в трудную ситуацию, очень трудную - в случае необходимости мы уточним детали. Ситуация оказалась такой трудной, что ему потребовалась жизнь другого человека. Тогда он вспомнил о том, который был спасен им на войне. Он нашел его и предъявил старый иск: "Отдай мне свою жизнь! Ты обещал". Но я же говорил: набежали проценты. Спасенный теперь не один, у него жена, дети, внуки. Это уже не одна жизнь. Но не буду забегать вперед. Я рассказываю вам содержание нового захватывающего фильма "Жизнь взаймы". Вы меня слышите, Тамара Петровна?
- Как интересно, - отвечала трубка. - Я что-то не помню такого названия. Когда он шел на всесоюзном экране?
- Вы правы. Это был не фильм, пока это всего-навсего сценарий, по которому ничего не было поставлено, так как вполне возможно, что и сам сценарий еще не написан. Ведь мы живем в эпоху удивительных свершений. Наши свершения много удивительнее замыслов, но это еще не предел. В следующем репортаже мы расскажем вам о том, как закончилась волнующая встреча спасенного и спасающего.
- И это называется творческий работник? - у стойки стоял Сергей Мартынов. - За что вам только деньги платят. Еще слово - и телефон будет выключен.
- Слушай, Сергей, - всколыхнулся Сычев, передавая трубку Валентине. А ты-то сам кем работаешь? Не телефонным мастером? Или кем?
- Не кем, а как.
- Прекрасно. Как же ты работаешь?
- Под псевдонимом.
- Ага, понимаю, твой псевдоним: Сергей Спасатель.
- Я всегда говорил: мы с тобой коллеги. Поехали. Следуй за мной.
За углом стоял автомобиль на четырех колесах, так сказать, в инвалидном исполнении. Разместились, стуча деревяшкой.
Городок был притушен. Машина резво побежала по улочкам, перекатываясь с холма на холм.
Развернулись. Аркадий Сычев узнал привокзальную площадь. Мартынов подвел его к зданию вокзала с боковой стороны.
- Здесь был утром митинг, вас встречали. А я стоял у окна, вон там, он указал на темное пятно окна на втором этаже. - И все видел. Я тебя сразу разглядел. И полковника узнал. И Пашку Юмашева.
- Почему же ты не спустился к нам, вот чудило.
- Я тебя сначала спрошу: почему ты, Аркаша Сыч, стоял в стороне и не лез под поцелуй? Так и я. Не желаю принародно шмыгать носом. Не каждому дано довольствоваться поверхностной радостью. И вообще: чего ты ко мне пристал? Не лезь ко мне в душу. Не хотел участвовать в вашем музыкальном мероприятии. Ишь ты, оркестры играют, цветы подносят. Модно стало. А когда я двадцать три года назад поехал под Старую Руссу, чтобы найти свой окоп, на меня с подозрением смотрели: кто такой, откуда? Зачем тебе твой окоп понадобился? Предъявите документы. Я говорю: ногу свою хочу найти в том окопе. Тогда поверили.
