В это время подошли мои приятели. Они не смогли пройти к заливу: вода подступала вплотную к обрывистому берегу, ледяной кромки не было, а на острове лежал очень глубокий снег.
Борис, увидев мой улов, поспешил пробурить лунку - поклевок не было. Он просверлил еще несколько лунок, но ему не везло. Мне даже неловко стало перед ним за свою удачу. Почему так получалось? Леска и мормышка такие же, как у меня. Практика подледной рыбалки одинаковая. Но мою мормышку рыба будто искала, а от мормышки приятеля убегала.
Туман над протокой рассеялся. Стал отчетливо виден высокий противоположный берег с раскиданными на нем домиками. В бирюзовом небе стояло яркое солнце. В его лучах, как девушки в ослепительно белом подвенечном наряде, сверкали своим легким снежным убранством заиндевевшие березки. Наш остров стал приветливее и роднее. Жаль было, что мои товарищи не попали к заливу, ради которого мы пробивались сюда. Есть ли там рыба? Если есть, то какая? Это оставалось для нас загадкой, хотя заветный залив был рядом, здесь же, на острове.
У меня тоже перестало клевать. Можно было бы еще поискать стоянки рыбы, но из солидарности с Борисом я согласился покинуть этот чудесный остров.
...Андрей Иванович никак не мог поверить, что нам удалось наловить хариусов, пока не подержал их в своих руках.
- Андрей Иваныч! А где можно найти окуней? - спросил Борис.
- Сейчас я в погреб слажу, - ответил, не поняв вопроса, наш хозяин.
- Да нет, Андрей Иваныч. Нам бы половить окуней...
Старик задумался.
- Да вот лет десять тому я сетью ловил с одним верстах в трех отседова. Рыбы дюже много было - в каждую ячею набивалась. А те-перича "не знаю. Наши туда не ходят. Мы на Кане промышляем.
- Ну как, сбегаем? - загорелся Борис. Мы сразу же согласились. Быстро поев и
подробно расспросив, как найти это место, отправились искать рыбацкое счастье на другом заливе.
Идти было легко: береговая кромка, усыпанная шуршащей под ногами галькой хоть и обледенела, но была хорошо укатана волнами
Енисея и, главное, без снега. Приветливо светило солнышко, лаская наши лица. Мы шли туда, где виднелся длинный мысок, за которым должен быть залив. Справа на крутом обрывистом берегу глядели в синее безоблачное небо стройные сосны. То и дело взлетали с кустов, потревоженные шумом наших шагов, беспокойные сойки, роняя с веток нам за воротники сыпучий снежок. В ноябре день короток. Мы торопились. Трехкилометровое расстояние проскочили минут за сорок. В запасе у нас оставалось часа два с половиной светлого времени.
Это был небольшой залив. Течение проходило стороной, и лед был везде. Только у самого берега в некоторых местах прогладывали темные пятна незамерзшей воды.
В надежде сразу попасть на окуневое место я пробил лунку подальше от берега. Лед был сравнительно толстый - с полметра, а глубина - метра три. Но, как ни старался приманить окуней, они не поддавались - поклевок не было. Теперь уже я сверлил лунку за лункой, постепенно приближаясь к берегу - ни поклевки.
Убедившись в тщетности своих поисков, я подошел к прогалинам. В одной из них, где глубина была небольшой, над галечным дном сновали туда-сюда резвые стайки мелких окуньков. Полюбовавшись на этот "детский сад", отправился к Борису.
Он устроился метрах в ста от берега. Штук десять окуней граммов по сто пятьдесят-двести прыгали у его лунки. Радом на рыбацком ящике сидел Иван. Борис был радостно возбужден.
- Смотри, Иван, как надо ловить рыбу, - похвалился он, когда хлыстик удочки согнулся дугой. Перехватывая леску, Борис вытаскивал что-то солидное. Вот уже крупный окунь висит над лункой.
- Ай да Боря!.. Силен! - восхищенно кричит Иван, и тут вдруг окунь срывается с крючка, ударяется о край лунки и мгновенно скрывается в темной глубине. Все это так неожиданно и быстро произошло, что мы и рта не успели раскрыть от удивления.
- Вот нахал! А?.. - с досадой выругался Борис. - Грамм восемьсот было.
Мы отошли с Иваном, чтобы не раздражать товарища.
Вечерело. Над противоположным берегом Енисея полыхала красная заря.
От Енисея потянуло холодом.
- Надо кончать, - предложил Иван, - скоро станет темно.
К Борису подходили на цыпочках. Он сидел у другой лунки. На льду трепыхались три приличных окуня. Нашему другу улыбалось рыбацкое счастье.
- Боря, - начал было Иван, но тот так на него посмотрел, что Иван не закончил фразу. Борис опять вываживал крупную рыбу. Он то держал без движения удочку, то быстро перехватывал леску. Мы стояли как завороженные и вместе с рыболовом мысленно участвовали в этом увлекательном и захватывающем поединке. Вот рыболов понемногу сдает леску. Руки у него красные, рукавицы отброшены в в сторону, полушубок распахнулся, шапка сбилась на затылок. Подержав несколько секунд леску в натянутом положении, он стал поднимать удочку вверх, привстав на колени. Вскоре из воды показалась золотистая рыбина, тяжело затрепыхавшаяся у лунки. Это был язь. Борис поймал его на окуневую блесенку с мотылем.
Наши уговоры идти домой не возымели действия. Борис вновь начал блеснить. Но клева не было. Тогда он взял маленького окунька из наловленных Иваном для кошки. Подцепив рыбку на крючок, опустил его в лунку, а радом с удочкой примостил электрический фонарик, чтобы был виден сторожок.
- Теперь можно перекурить, - весело сказал Борис, отходя от лунки.
Однако едва мы успели затянуться сигаретным дымом, как я увидел, что удочка резко накренилась и поползла в лунку.
Борис тоже заметил поклевку и, мигом бросившись на колени, подхватил ускользавшую удочку. Он быстро подсек, и рука застыла над лункой. Леска от напряжения чуть не звенит. По ней видно, что рыба кружит, но вверх не идет. Борис то чуть-чуть поднимал удочку, то опускал ее к самому льду.
Затаив дыхание и не чувствуя уже мороза, я наблюдал за поединком. Порой мне казалось, что не Борис вываживает рыбу, а я.
Но вот рыболов, перебирая леску, начал поднимать удочку вверх и вдруг промахнулся. Удочка падает на лед. У меня захолонуло сердце: "Уйдет рыба!" Но Борис мгновенно схватывает черенок удочки, и поединок продолжается.
Я подсвечиваю фонариком. По напряжению лески вижу, что рыба еще не устала, она не желает, чтобы ее тянули, упорно борется за жизнь.
