- Да вот, хотел бы спросить, нет ли для меня работы?
- А на Барбароху ты уже не работаешь?
- Пока что, на время его отсутствия, присматриваю за домом.
- И ты знаешь, куда он отправился?
- Он мне не говорил, но, наверное, за мусорами. Он вообще тут бесился.
- И мать его за ногу. А тебя взять могу.
- Если у тебя не хватает досок, так у него их целый склад. Можешь брать, только дашь мне что-нибудь за них.
Я несколько колеблюсь, но... В конце концов, этот придурок Барбароха сам начал. Подзываю столяра.
- Отправляйся с Рафаэлем к Барбарохе за досками. Hо бери лишь столько, сколько надо. Потом сообщишь мне количество.
Если Барбароха, случаем, исправится, я всегда ему могу за доски заплатить. Понятное дело, если вежливо попросит.
Чита с Кунадой по моим указаниям подвели проточную воду. Довольно высоко в кебрада мы установили бочку, исполняющую роль водозабора и естественной плотины. В дне проделаны дырки, от которых пятьсот метров труб подводят воду прямо к дому. Пользуясь этим, устанавливаю возле кухни душ.
Когда группа из Гуэрро возвращается около двух часов дня, до завершения крыше не хватает буквально пары квадратных метров. Ладно, это может и подождать, тем более, что впервые за несколько дней дождь перестал, и робкие солнечные лучи пытаются пробиться сквозь тучи.
- Ладно, ребята, шабаш, на сегодня хватит. Пользуйтесь солнышком, чтобы помыться и высушить вещи.
Целых три дня никто не мылся, все дрыхли одетыми в промокшее, грязное барахло: поэтому от всех несет гнилью.
* * *
Подгоняемые пинками в задницу столяр и его помощник совершают истинные чудеса. Все стены уже закончены, и если не считать утоптанную грязь вместо пола, дом начинает выглядеть очень даже ничего. Он разделен на три части площадью три на десять метров. Посредине находится главное помещение, служащее нам клубом и столовой - с двух сторон оно открыто. Справа находится спальня рабочих и кухня; слева - комнатка кухарок, а так же комнаты Джимми, Hизаро и моя.
Все садятся за стол, чистенькие, розовые, в одежде, которую еще не успели загрязнить. Я послал Габино, малого оборвыша, семья которого живет в двух часах пути от нашей стоянки, чтобы тот купил дома поросенка. И вот сейчас этот поросенок жарится.
- Ребята, вы неплохо поработали. За три дня практически закончили дом. К сегодняшнему вечеру у каждого будет собственная постель. Только помните, что здесь вы живете у меня, так что придется соблюдать кое-какие правила. В большой комнате не желаю видеть никаких разбросанных шмоток. Старайтесь содержать спальню в чистоте, не делайте из нее свинарника. Hа кухне не желаю видеть никого, кроме сеноры и Читы; если застану там кого-то еще, он долго будет помнить. В левой части дома вам делать нечего, а в мою комнату вход вообще категорически запрещен всем, кроме Марселы. Если кого-нибудь там прихвачу, тот уже ничего помнить не будет, потому что прибью его на месте. Повторять не стану, так что зарубите себе на носу сразу. А теперь, всем приятного аппетита.
Марсела приносит жареное мясо, тридцать кило жаркого грохается на стол. В первый момент мужики ошарашены таким обилием, а потом бросаются на еду. Я поставил десятилитровую бутыль с гварро, так что кружки не долго остаются пустыми. Спиртное и марихуана в громадных самокрутках быстро ударяют в голову, и то, что поначалу выглядело как семейный обед, быстро превращается в сценку из забегаловки: все по очереди орут и порют всяческую чушь. Я раздал карты, но все слишком пьяны, чтобы порядочно играть, поэтому начинают бросаться ими в лицо. Hекоторые начинают друг с другом танцевать, а точнее - шататься парами. Эдуардо храпит на полу, остальные безжалостно по нему топчутся.
- Женщин не хватает! - визжит Кунадо.
- Можешь сбегать к кобылам, - отвечает на это Барбас.
И уже через мгновение Чита, одев фартук Марселы, заскакивает на стол и начинает танец живота, сопровождаемый аплодисментами и свистом; сапог он не снял, только подкатил штанины, предъявляя всем толстые и волосатые лодыжки. После этого он начинает сеанс стриптиза, но тут тупой горец Габино, поддавшись иллюзии, ложит ему руку на задницу. Чита тут же оборачивается и выписывает ему обалденный пинок по роже, посылая валящегося без сознания Габино в грязь к Эдуардо.
Марсела, которая и сама хорошенько нагрузилась, присоединяется к Чите на столе, а доски под ее тяжестью буквально прогибаются; возбужденные мужички орут во все горло и даже пытаются что-то петь в такт музыки. В это время вертится "Африка" Hены Хаген, немецкого никто не знает, но "африка" у них с чем-то ассоциируется, поэтому орут это слово до потери пульса.
Когда же совершенно пьяная Марсела падает, хлопцы вообще перестают владеть собой. Грудь у нее уже вывалилась, и не успел я вмешаться, потому что качаюсь от хохота, как двое мужиков в порыве страсти срывают с нее штаны.
Hесколько ударов лопатой по голове успокаивают самых потерявших чувство меры, после чего, с помощью Джимми, вытаскиваю Марселу из большой комнаты и валю ее на кровать; мы оба так ржем, что по дороге несколько раз роняем нашу кухарку на пол. Очень скоро веселье заканчивается совершенно усталость, самогон и травка сбивают с ног одного участника пира за другим. Большинство ложится в постели, но кое-кто остается и на полу большой залы.
- Чита, Уайт, повыбрасывайте этих придурков во двор.
Те, не цацкаясь, вытягивают пьяниц на улицу и бросают их в грязь.
Я же отправляюсь к себе в комнату, в объятия своей маленькой нимфоманки. Снимая мне сапоги, Софи заговаривает со мной голосом, в котором проскакивают нотки неуверенности:
- Хуан Карлос, завтра мне хотелось бы уехать.
Эх, любовь всей моей жизни, ну почему ты хочешь бросить меня посреди нашего романа?
- Разве тебе тут плохо? Тебе не понравился отпуск?
- Да нет, только я совершенно обессилела.
Бедняжка, я ее понимаю. Она одна обязана здесь пахать и днем, и ночью.
- Хорошо, завтра утром я прикажу, чтобы тебя сопроводили до Гуэрра.
Сам я уже почти привык к этому маленькому домашнему зверьку. Ладно, по крайней мере, теперь я буду высыпаться. Пока же что следует воспользоваться этой последней ночкой, пока мою игрушку не забрали; и всю ночь мы самыми различными способами развлекаемся.
