Марина повезла с собой триста пятьдесят долларов. Для начала неплохо. Зоя взяла с собой женские прокладки размера ХХL. От Северогорска до Софии ехали поездом через Москву. Марина всю дорогу лежала, старалась меньше пить, жгучая боль не проходила, аптек по дороге не встретилось. Она подкладывала сразу по две, а то и по три прокладки и ходила под себя. Зойка смеялась:
– Вот она, старость! Недержание и безденежье!
Маринка хохотала, писалась от смеха и, скрючившись, покрепче прижимала руками огромные прокладки.
В Москве была пересадка, и девчонки, наконец, нашли аптеку.
– Невиграмон, воды и прокладок!
«Странный выбор», – подумала женщина-фармацевт, протягивая пакет. Маринка, прямо в аптеке, выпила у прилавка сразу две таблетки, чтобы наверняка. Через два часа боль стала отходить, и от Москвы до Софии Марина ехала как все нормальные люди. Пила вдоволь, ходила куда надо и как положено.
В Софии была пересадка на автобус. Потом был тот самый перевал. Он, и правда, был страшный, Марину прилично укачало. На таможне у них отобрали все игрушки – видимо, у таможенников, поголовно, малые дети. Но, слава богу, денег не отняли. А бабы рассказывали, случаи были.
К вечеру, наконец, приехали в Стамбул. Надо было искать дешевую гостиницу, и девчонки пошли стучаться во все двери подряд. Позже Марина вспоминала, что у них совсем не было страха и чувства опасности. То, что она спустя годы видела в телевизионных программах, то, происходящее как раз в том времени, повергало ее в шок. В любой гостинице их запросто могли изнасиловать, отобрать паспорта, сдать в бордель или просто убить. Как она могла оставить малое дитя и ехать в такую криминальную даль?! Но сейчас Марина во всем положилась на бывалую в здешних местах подругу, и они продолжили искать ночлег. Завтра – один день на все про все.
– Сколько за ночь? – Зоя, миловидная, невысокая, хорошо сложенная блондинка, начала торг с администратором.
– Тэн доллар.
– Сколько?! Ты с ума сошел! Я за десять баксов зайца в поле загоняю.
– Ват?
– Дорого, говорю! Пошли, Маринка. Найдем подешевле.
Они зашли в следующий отель.
– Зой, нормальная гостиница была.
– Ты сюда наследство проматывать приехала? Или бизнесом заниматься?
– Бизнесом заниматься.
– А ты на что собираешься бизнесом заниматься? Может, в ресторан еще сходим?
– Кстати, не мешало бы поесть чего-нибудь. В животе урчит.
– Сейчас устроимся и поедим, я знаю, как даром поесть.
Марина насторожилась. Зойка, вроде, не такая. Замужем.
– Да нет! Продавать тебя не буду, – она засмеялась, посмотрев на обалдевшую от впечатлений Маринку.
«Stella» – горело неоном, и по-русски дописано: «ПиатЪ долар».
– Вот! То, что нам надо.
Девочки втащили чемоданы на ресепшн.
– Места есть? – Зойка ужасно устала и еле передвигала ноги.
– Ест. До утро. На два рум?
– На двоих.
– Паспорт давай, тен доллар. Тут сигнатура, – администратор дал что-то подписать.
Девчонки отдали паспорта. Это в девяностые-то!
– Утро забрат, – небритый полусонный турок положил паспорта в стол и взял доллары.
– Сейчас вещи кинем и поедим. Главное, кафешку найти недорогую.
Они шли по длинному коридору. Пол из широких кривых досок тревожно скрипел, как в мистическом триллере. Яркий свет ртутных ламп резал глаза белым светом. Стены были покрашены светлой краской неясного цвета. Они нашли свой одноместный номер, он был открыт.
– Да-а, это, конечно, не Хилтон, но, главное, есть душ, – Зоя посмотрела на дверь напротив широкой кровати.
Пока подруга разминала закостеневшую спину, Марина пошла искать туалет.
– Зоя! Здесь нет туалета!
– Как нет? А где он?
– Не знаю. Хорошо бы, не на ресепшн, а то они тут все такие креативные, я смотрю.
Предполагаемая душевая комната оказалась запертым входом в соседний номер. Туалет находился в противоположной стороне коридора. Дверь в нем не запиралась, не было щеколды. Унитазы были ржавые, стены облупленные, пол кривой, из умывальника тонкой струйкой текла вода, уныло звеня, ударяясь о металлическое днище.
– Нет, ну это вообще кошмар! – Зоя возмущенно озиралась.
– А что мы хотели за пиат доллар?
– Мы хотели туалет, кровать и душ. А кстати, где у них душ?
– Лишь бы не в доме напротив, – Маринка валилась с ног от усталости и голода.
Душ они нашли недалеко от туалета. Туалет показался легкой разминкой. Большой зал душевой комнаты был разделен кафельными перегородками на три кабинки, как в общаге или бассейне. В двух из них на полу, у сливного отверстия, стояла грязная вода с серой пеной и кудрявыми черными волосами.
– Мама…
– Мамочка…
– Ты моешься первая.
– Я вообще не моюсь, – Марине хотелось плакать.
– Ладно. Пошли еду искать, подруга! Будем надеяться, объедками нас не накормят.
Они вышли из отеля. Напротив яркой вывеской светилось «Cafe». Они зашли внутрь, посетителей не было.
– Вымерли все, что ли? – Марина присела за стол. – Давай нормально поедим, без твоих ноу-хау.
Из-за двигающейся пластмассовой шторки из цветных палочек вышел улыбающийся мужчина.
– Натаща-а! Харощи-ий!
– Спик раша, инглиш?
– Раша, да! Раша!
– Нам, пожалуйста, салат принесите и хлеба вашего побольше. И еще мы будем чай. Бардак-табак, чай. Понятно?
– Да, да! Бардак-табак!
Марина слушала туземца, под ложечкой сосало.
– Зойка, что за бардак-табак? Ты меня пугаешь.
– Не боись, это стакан и блюдце значит.
Минут через пять повар-администратор поставил перед изголодавшимися бизнес-леди по тарелке салата из помидоров и огурцов, политых ароматным маслом. В соломенной корзинке большой горкой лежали четыре, еще теплые, пшеничные лепешки.
– Бон аппетит, Натаща!
– Спасибо, и вам не хворать, – Маринка не верила своим глазам и носу.
– Да, да! Нахворат!
Они ужинали молча и медленно. Ничего вкуснее в своей жизни Марина не ела. Вкус овощей был совсем иным, не таким, как в Союзе. А вкус хлеба домашней выпечки она попробовала тогда впервые и навсегда его запомнила. В двухтысячные его вкус вернулся Марине в одной из частных пекарен Питера. Она сидела в «а-ля франс» кондитерской, наслаждаясь чашечкой черного кофе из пахучих зерен, не торопясь откусывая маленькие кусочки маленького круассана, и вдыхала тот неповторимый аромат уютного кафе, который создается ванилью, горячим хлебом, корицей, кофе и шоколадом.
А сейчас ей было безумно вкусно хрустеть свежими огурчиками и смаковать мягкую белую лепешку, пропитанную оставшимся на тарелке соком. Улыбчивый турок принес большой чайник свежего листового чая цвета коньяка. Девчонки заплатили два доллара за двоих. Чай и хлеб давали везде бесплатно.
Сытые, повеселевшие подружки вернулись в отель. По дороге они купили бутылку воды и по очереди помылись, частично над унитазом, местами над умывальником, смирившись с военными условиями. Очень хотелось спать. Марина сняла с кровати покрывало.
– Зо-о-й,.. смотри!
Под покрывалом лежали два тонких одеяла. Под одеялами – простыня. На простыне – все те же курчавые черные волосы. На подушках – подлиннее.
– Что будем делать? – Зоя смотрела на этот кучерявый набор.
– Предлагаю все закрыть и лечь на одеяла в одежде.
– Согласна, на одеяле хотя бы шерсти нет. И хорошо, что мы сначала поели.
Они легли, не раздеваясь, и проспали до утра, как убитые.
Утром девчонки проснулись пораньше, умылись, привели себя в порядок. Пересчитали деньги, рассовав их в три места – в штаны, на пояс и, меньшую часть, в сумочку.
– Ты знаешь, куда идти? – Марина очень волновалась.
– Да, тут на трамвае примерно три-четыре остановки, – Зойка смотрелась в маленькое зеркальце, подкрашивая губы. – Да не волнуйся ты так! Сама не захочешь, тебя никто и пальцем не тронет.
– Будь уверена, не захочу. Я, вообще, к маме хочу. Домой, к Машке.
– Ну вот завтра и поедем. С подарками. Пошли! Я готова!
