Мне лично очень нравилась атака с пикирования, когда летчик на боевом курсе не просто выдерживает заданный режим полета, а сам направляет машину на цель, видит результаты удара. Раньше для этого нужно было делать над целью круг под огнем зениток или довольствоваться аэрофотоснимками, которые долго обрабатывались.
Налетав по двадцати часов на Пе-2 и имея немалый опыт пилотирования других типов самолетов, мы чувствовали себя вполне готовыми к боям. На самом деле это было не так. На отработку стрельб по наземным объектам потребовалось еще около месяца.
Вначале наше переучивание шло в обстановке относительного затишья на фронтах. Но мы все время чего-то ждали и часто задумывались над тем, как сложится весенне-летняя кампания сорок второго года? Казалось, что теперь период неудач кончился, и все мы рассчитывали успеть на фронт к началу большого наступления Красной Армии. Однако противник был еще силен, поражения зимой только озлобили немецко-фашистское руководство. Оно мечтало о реванше, собирало силы для нового удара.
Последний весенний месяц май принес тревогу. На юге страны развернулось жестокое сражение, результаты которого оказались для нас неблагоприятными. Вновь в сводках замелькали названия оставленных нашими войсками городов и населенных пунктов. Тяжелое положение сложилось в Крыму, неудача постигла наши Юго-Западный и Южный фронты под Харьковом.. Настроение было далеко не весеннее, всей душой мы были с героическими защитниками Севастополя, с войсками, ведущими тяжелейшие бои на барвенковском плацдарме. Просили и требовали направить нас на Юго-Западное направление, но всякий раз получали ответ: ждать! Командование по-прежнему держало 150-й бомбардировочный полк в резерве.
Полбин принял решение приступить к освоению ночных полетов, сам вылетел ночью и в скором времени разработал методику обучения, согласно которой экипажи-ночники могли в самые сжатые сроки овладеть боевым применением Пе-2 в темное время суток. Узнав об этом, управление боевой подготовки ВВС проявило беспокойство: помилуйте, такой сложный вид полетов осваивать на новой машине и на мало приспособленном аэродроме! К тому же тогда лишь отдельные экипажи летали на Пе-2 ночью. А тут целая часть! Словом, назначили нашему полку проверку и создали специальную комиссию, но она - то ли из-за нехватки времени, то ли по другим причинам - к нам не приехала. Это и помогло Полбину без помех осуществить свой замысел - обучить летный состав боевым действиям в условиях ночи.
Теперь, когда полк был укомплектован, а экипажи подготовлены к выполнению боевых задач в любую погоду днем и ночью, пребывание наше в тылу казалось совсем невыносимым, тем более что обстановка на фронтах по-прежнему оставалась неважной. Иван Семенович понимал настроение личного состава, несколько раз летал в Москву к начальнику формирования боевых частей ВВС генерал-полковнику авиации А. В. Никитину, которому подчинялся полк, но всякий раз получал одно и то же указание - ждать! Об этом Полбин сообщал только узкому кругу руководящего состава, но сведения быстро доходили и до нас. Естественно, они приносили только огорчения. Чем заниматься, если программа переучивания полностью исчерпана? Бить баклуши?
Но Иван Семенович рассуждал иначе. Его беспокойный, ищущий ум отвергал даже самую мысль о пределах совершенствования. "Возможности для повышения мастерства безграничны", - говорил командир. Такие требования он предъявлял даже к тем, кто был способен выполнять самые сложные задачи.
Научиться бомбить ночью с пикирования! - такую задачу поставил перед летным составом части подполковник Полбин. Вначале она показалась непосильной даже подготовленным экипажам. Поражать цели в темное время суток им удавалось редко. Дело в том, что бомбометание с пикирования осуществляется визуально, то есть летчик должен все время видеть объект удара, вносить поправки в прицеливание до момента сброса бомб. Ночью таких возможностей тогда еще не было, инфракрасные прицелы появились значительно позже. И хотя высоких, устойчивых результатов в этом необыкновенно сложном виде боевой подготовки добиться не удалось, полеты, несомненно, принесли пользу, укрепили навыки пилотирования, закалили волю летного состава. Больше того - по освещенным целям этот способ бомбометания мог оказаться вполне эффективным.
Время шло. К началу июля обстановка на фронтах еще более обострилась, особенно на юге. Наши войска терпели неудачи в Крыму, под Харьковом, Воронежем и в Донбассе. Гитлеровцы рвались к Волге, к нефтяным районам Кавказа. Коммунистическая партия принимала решительные меры по мобилизации советского народа на отпор врагу, проводила серьезные реорганизационные мероприятия в тылу и на фронте. Появилось несколько новых фронтов, в частности Сталинградский. Последнее обстоятельство и натолкнуло Полбина на мысль написать письмо лично И. В. Сталину с просьбой направить полк под Сталинград для участия в обороне этого стратегического пункта и крупнейшего промышленного района. Текст письма был утвержден на митинге личного состава части.
И вот буквально через несколько дней пришел ответ. Полку было приказано готовиться к перебазированию под Сталинград. Кончилась "тихая" тыловая жизнь; теперь мы до глубокой ночи изучали новый район, клеили маршрутные карты, знакомились с довольно скудными данными о будущем противнике, которыми располагал штаб Военно-Воздушных Сил. На подготовку нам выделили ориентировочно десять дней. Этого было вполне достаточно для того, чтобы приготовиться самим и привести в порядок материальную часть. Экипажи осматривали и чистили самолеты, регулировали оборудование. Наша машина тоже выглядела празднично - хоть сейчас на парад.
В разгар этой работы к моему самолету подъехал Полбин. Я быстро выстроил экипаж и доложил, чем занимаемся. Командир отпустил Аргунова и Копейкина, а мне протянул наклеенную на газетный лист телеграмму. Из нее следовало, что Полбину нужно командировать лучшего летчика, летающего на самолете Пе-2, для выполнения специального задания. На указанный аэродром прибыть завтра к 9 часам утра. Срок командировки не указывался. Телеграмму подписал командующий ВВС МВО генерал II. С. Сбытов. Инструктируя меня, командир с сожалением отметил, что цель и задачи командировки ему пока не известны, но на всякий случай мне следует иметь в виду, что если дадут многоцелевой самолет Пе-3, особенно в варианте разведчика, о приобретении которого Полбин давно ходатайствовал, то сразу принять его и перегнать в полк. Если же будет поставлена другая задача, то выполнить ее не более чем за сутки и вернуться в полк независимо от того, как на это будут реагировать там, куда я должен прибыть. Последнее указание меня больше всего обрадовало, так как я боялся снова потерять свой полк, если его раньше времени отправят на фронт.
Рано утром вылетели на По-2 с сержантом Новиковым, которого я взял на случай, если понадобится перегонять самолет обратно. Вообще-то Новиков был механиком этого По-2, но так как штатным расписанием летчик на эту машину не предусматривался, то Новикова быстро обучили технике пилотирования, и сержант стал полноправным хозяином По-2 на земле и в воздухе.
Приземлились под Москвой. Я, как обычно, взял шлемофон, планшет с картой района и направился в штаб. Там мне сообщили, что По-2 можно отпустить, а самому пока отдохнуть в гостинице. На вопрос, какое предстоит задание, ответили, что полечу на самолете самого командующего ВВС МВО, а о подробностях узнаю позже. С машиной же могу ознакомиться хоть сейчас.
Я сразу пошел на стоянку и осмотрел самолет. Он был действительно прекрасен. Золотые руки специалистов и рабочих авиапромышленности изрядно потрудились над его внешностью. В отличие от серийных машин, здесь каждая заклепка и каждый шов были тщательно обработаны; поверхности крыльев и фюзеляжа не покрашены эмалитом, а отполированы и покрыты тонким слоем специального лака. В кабине также были отшлифованы каждый рычаг и переключатель. Как и следовало ожидать, тормозных решеток на самолете не оказалось, и это лишало его главного предназначения - быть пикирующим бомбардировщиком.
