— Я оказалась между двух огней. Но так получилось, что мне было гораздо легче быть дерзкой и тем самым ублажить отца, чем быть благовоспитанной девочкой на радость матери. Поэтому я никогда не чувствовала себя цельной натурой. Я как бы состояла из двух частей, которые постоянно враждовали между собой. И только твоя любовь помогла мне избавиться от противоречивой раздвоенности.

— Я уже говорил тебе о том, что люблю все грани твоей сложной личности, — попытался возразить ей Ян.

— Ты очень великодушен в своей оценке моего характера, Ян, — продолжала Шей, не принимая его возражений. — Что касается моей работы, то я пока не буду строить планов. Беременность может полностью изменить мою фигуру. — Она опустила руку на, его бедро и нежно погладила его мускулистые изгибы. — Кроме того, у меня будет немало забот здесь: ты, ребенок, работа в магазине, церковь.

— Думаю, особенно после этой жуткой недели, что именно так и будет, — охотно согласился с ней Ян. — Ты проявила весьма незаурядные организаторские способности. — Он провел пальцем по ее хрупкой ключице. — Ты Очень понравилась всем, Шей.

— Я счастлива, что это так. Но все это я делала не ради себя, а ради тебя.

— Сколько раз на этой неделе я слышал похвалы в твой адрес! Люди восхищались тем, как ты умело и быстро действовала. Об этом мне говорили все — от начальника пожарной команды до пострадавших. Никто не сказал ни одного плохого слова. — Он слабо улыбнулся и провел кончиком пальца по ее губам. — Кроме мистера Гриффина. Он видел, как ты пнула ногой печь и выругалась из-за того, что она никак не разгоралась.

— Это все выдумки! — возмущенно воскликнула Шей и спрятала лицо на его груди. — Неужели я действительно пинала ногой печь и ругалась? Что-то не припомню такого случая.

Он недоверчиво хмыкнул:

— При этом мистер Гриффин признался, что ты была вне себя от ярости. — Он взял жену за подбородок и повернул лицом к себе. — Когда все это закончится, ты можешь быть причислена к лику святых.

— Ты хочешь, чтобы я стала святой? — игриво спросила она, прижимаясь к нему грудью и теребя губами его соски. — Все время?

— Нет, только на людях, — ответил он, улыбаясь. — Но я бы предпочел, чтобы в постели ты оставалась грешницей.

— А ты будешь восхищаться грешницей? — спросила Шей и прикоснулась к его коже розовым языком, как бы желая продемонстрировать очередное проявление своей греховности.

— Именно об этом я сейчас и думаю, — тихо сказал он. " — И прихожу к выводу, что всегда буду восхищаться тобой.

Быстрым движением руки он отбросил в сторону одеяло и повернул жену на спину. Он не спеша осмотрел ее с ног до головы, изучая каждую черточку ее лица, каждый изгиб тела.

— Я, никогда не забуду, как выглядело твое лицо, когда я впервые увидел его в зеркале ванной комнаты, — сказал он, осыпая ее поцелуями.

— — А я никогда не забуду того, что я увидела перед тем, как ты повернулся ко мне… Это было первое, что я увидела, и я ничуть не жалею о том, что познакомилась с тобой именно таким образом.

Она провела рукой вдоль его тела и без труда нащупала то самое, что увидела тогда в ванной. Ян вытянулся и застонал от удовольствия, что вызвало у нее новый прилив анергии.

— Ты бесстыдная женщина, — шутливо сказал он. — Ты пытаешься воспользоваться слабым и беззащитным человеком.

— Да, и не скрываю этого, — подтвердила она, продолжая ласкать самую чувствительную часть его тела и доводя его до исступления.

— Даю тебе сорок лет, чтобы ты прекратила это безобразие, — дрожащим голосом прошептал он. Когда он прикоснулся языком к ее уху, она выгнулась дугой и слабо застонала, требуя продолжения его нежных ласк.

Через секунду их губы сомкнулись в бесконечно долгом поцелуе, который показался им более страстным и более сладким, чем все предыдущие. Он почувствовал в своем рту ее мягкий и очень теплый язык и ответил ей тем же, доводя себя и ее до края блаженства.

— Я никогда не смогу полностью насладиться тобой, — простонал он, изгибаясь всем телом. — Ты возбуждаешь во мне все большее и большее желание.

Ян соскользнул с ее разгоряченного тела и стал, не отрываясь, смотреть на ее грудь страстными глазами. С видом экспериментатора он, взяв двумя пальцами ее сосок, внимательно наблюдал за тем, как он набухает, набирает силу и становится каменно-твердым. Затем он наклонился и взял его в рот.

— Какое блаженство, — прошептал он, оторвавшись на мгновение от нее.

— Я тоже хочу показать тебе, как я люблю тебя, — прошептала она умоляющим тоном.

— У тебя еще будет такая возможность. Я еще не закончил. У тебя очень много такого, что вызывает безграничный восторг.

Когда он приблизился к ее животу, поцелуи стали еще более страстными, более энергичными. Вскоре кончик его языка оказался в углублении ее пупка. Она томно застонала и беспомощно вытянулась на кровати, не в силах сдерживать страстные позывы тела. С особой страстью он, целовал все те места, которые находились пониже живота. В ее затуманенном сознании промелькнула мысль о том, что Ян, бесспорно, самый горячий любовник, какого только можно себе представить. Его поцелуи, не знающие преград, его любовные ласки, которым неведомы ограничения, щедрые проявлении его чувств — все это поднимало ее на такую высоту невыразимого блаженства, о котором она даже не подозревала.

— Пожалуйста, Ян, — умоляла она его едва слышным голосом, теряя терпение.

Ян обхватил ее спину, приподнял, а сам опустился на колени. Еще одно мгновение, и его упругое тело вошло в нее, доставляя безмерную радость своими ритмичными движениями. Они слились в единое целое, отдавшись сжигающей их страсти.

— Шей судорожно покачивалась вверх и вниз, хватая открытым ртом воздух. Ей казалось, что она задохнется от переполняющих ее чувств. Она уже не стонала, а кричала. Это был не просто порыв страсти, а всепоглощающая и сметающая все на своем пути буря, и они оказались в самом эпицентре этой бури. Она со страшной силой толкала их друг к другу, пока наконец не утихла, оставив после себя их обессиленные тела.

— Ты уверен, что всегда был священником? — тихо спросила она несколько минут спустя, сонно закрыв глаза и нежно теребя рукой прядь его волос.

— Почему ты спрашиваешь? — Он наклонился к ее лицу и слизал языком капельки пота со лба.

— Потому что у тебя обнаружились выдающиеся способности любовника. Он затрясся в беззвучном смехе:

— Ты не будешь жить в Эдеме так же долго, как бедная Ева, моя дорогая Шей.

— Тебя это огорчает?

— Нет, но если ты спросишь меня, люблю ли я тебя, то ответ будет однозначным — да. — — Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. — И никогда не меняйся. Я люблю тебя такой, какая ты есть.