Она поправила прическу, облизала губы, разгладила платье на пополневшей груди. Он ничего не должен заметить! Но он ведь так проницателен. Натренирован па то, чтобы все видеть.

И вот он появился в двойных дубовых дверях.

Она ошиблась, думая, что ее память приукрашивает его физические достоинства. Он был еще красивее и мужественнее, чем ей запомнилось. Прическа стала чуть небрежнее, волосы чуть длиннее и светлее – выгорели под летним солнцем. Голубые глаза остались столь же яркими, выгоревшие брови резко выделялись на загорелом лице. Милые белые лучики расходились от уголков глаз – их она не помнила, но, возможно, их сделал заметными загар. Раздвоенный подбородок по-прежнему придавал ему высокомерный вид. Когда он улыбнулся, вокруг сурового рта пролегли морщины, которых не было тогда, в феврале.

Но больше всего изменилась его манера одеваться. Тогда, в феврале, она высмеивала его темные костюмы, белые рубашки и темные галстуки. Он защищался, говоря, что государственные служащие не должны привлекать к себе внимания яркими спортивными куртками и кричащими рубашками.

Теперь на нем была скромная, но элегантная светло-желтая рубашка. А вот покрой темно-коричневого пиджака был явно европейский. Бежевые брюки сидели так хорошо, что, без сомнения, были сшиты на заказ. Галстука не было: воротник рубашки был расстегнут, позволяя разглядеть золотистые завитки волос, покрывавшие его грудь.

Ее решимость держаться с приветливой отчужденностью испарилась, как только эта мужественная мощь ворвалась в утонченные женские владения. Она почувствовала себя жертвой.

– Здравствуй, Эрин, – сказал он.

Полагалось бы встать навстречу ему, пожать руку, но она боялась покинуть свое убежище за столом. Если она поднимется, он сможет обнаружить ее беременность.

– Здравствуй, Ланс, – доброжелательно отозвалась она. Губы ее дрожали, но она старалась быть сердечной – как со старым другом. – Проходи, садись. Вот так сюрприз! – Она показала на кресло у стола.

Он тоже вел себя сдержанно. Пересек комнату, окидывая ее офис цепким взглядом проницательных глаз, от которых ничто не могло укрыться.

Она останется верна мудрому решению не выходить из-за стола!

– Здесь очень красиво, Эрин, – сказал он, обводя рукой стены. – Я в восхищении.

Он улыбнулся ей, усаживаясь в кресло, и ее сердце отозвалось сумасшедшей пляской. Ослепительно-белые зубы на загорелом лице. Он был не правдоподобно хорош!

– Спасибо. Сейчас у нас не сезон. Летом в нашем деле затишье. Пока не начнется подготовка к рождественским показам, мы живем спокойно.

К тому времени у нее будет уже очень большой срок. Сможет ли она работать в таком темпе?

– Наверное, нужно было сначала позвонить, а не являться вот так, но я подумал, что лучше уж сразу увидеться.

Он дословно повторил фразу, с которой она вошла в дом Лайманов, и посмотрел на нее: помнит ли? Да, помнит. Они улыбнулись друг другу.

– И ты прав. Я рада, что ты пришел, – повторила она его тогдашний ответ.

Ланс расстегнул пиджак, и Эрин заметила:

– Ты изменился.

– В чем же?

– Манера одеваться. Она теперь не такая… строгая, как раньше.

Он уловил ее мгновенную запинку, и на его губах появилась столь памятная ей сардоническая улыбка.

– Ты хотела сказать «не такая скучная», не правда ли?

Она рассмеялась и согласилась:

– Ну да, не такая скучная. Неужели государство раскошелилось на новую форму?

Он пожал плечами и, внимательно наблюдая за ее реакцией, ответил:

– Не знаю. Я там больше не работаю.

– Как? – растерялась она. В ошеломленных глазах застыл немой вопрос.

– Ушел в отставку. Должен тебе сказать, сегодня я здесь со своей последней официальной миссией. Хочу заняться собственным делом.

– Ланс… – Она с трудом подбирала слова. – Не знаю, что и сказать. Это хорошо или плохо? Ты сам этого захотел? Ты счастлив? На той работе ты был что надо!

– Спасибо, – улыбнулся он. – Мне пригодится полученный там опыт для моей нынешней работы. Один мой друг несколько лет назад тоже ушел в отставку и учредил собственную фирму. Он разъезжает по банкам, компаниям и так далее и проводит семинары по предупреждению и обнаружению внутренней, «беловоротничковой», преступности. Он обучает владельцев, как вести себя, обнаружив хищение, как поймать преступника за руку, и всяким таким вещам. – Он закинул ногу за ногу. – Словом, пару месяцев назад он позвонил мне. Его дело настолько расширилось, что он не в силах один управиться со всеми клиентами, и предложил мне работать вместе. Тогда ему понадобилось, чтобы я подтвердил экспертизой некоторые его данные. – Он опустил ногу на пол и подался вперед, подчеркивая важность своих слов. – Эрин, я был потрясен тем, насколько доходно это дело. Корпорации охотно платят огромные суммы, чтобы в итоге сохранить себе значительно больше. Мы делаем полезное дело и зарабатываем хорошие деньги.

Его энтузиазм был заразителен, и Эрин порадовалась его успеху. Он был раскован и уверен в себе, как никогда раньше.

– Честно говоря, – сказал он, – я разочаровался в прежней работе после… Сан-Франциско. – На последних двух словах его голос дрогнул, и он бросил на нее острый взгляд из – под золотистых бровей.

Хотя прошло уже пять месяцев, при любом упоминании о Кене в горле Эрин по-прежнему вставал комок. Его смерть накануне их встречи осталась незаживающей раной в ее душе.

– Кажется, я могу это понять, – прошептала она.

– А что слышно о миссис Лайман?

Лицо Эрин тотчас просветлело.

– Мелани перебралась в Орегон, нашла себе работу. Она флорист – как раз для нее. Часто пишет мне. Дом в Сан-Франциско она продала и очень довольна – и работой, и своей маленькой квартиркой. А на прошлой неделе она позвонила, и я уверена – скоро она будет счастлива. – Эрин таинственно улыбнулась.

– Почему? – спросил он с забавной гримасой. Но ему было действительно интересно.

– Ну, там случился некий мистер Алан Картер, владелец питомника, где флористы покупают растения. Он «приятный, прекрасный человек на исходе третьего десятка».

Они дружно рассмеялись над характеристикой Мелани.

– Он вдовец, его жена внезапно трагически погибла полтора года назад, и он остался один с двухлетним сыном.

– Ага! – сказал Ланс.

– И вот Мелани звонила мне на прошлой неделе, чтобы спросить моего мнения, не слишком ли рано после смерти Кена принять приглашение мистера Картера отобедать с ним. «Конечно, это вовсе не свидание. Просто два одиноких человека вместе пообедают, и его маленький сынишка, такой прелестный, тоже будет». Кажется, это точная цитата.

– Потрясающая дама. Я от души желаю ей счастья, – серьезно сказал Ланс.

– Думаю, для счастья ей не хватает только мистера Картера или кого-нибудь вроде. Слава Богу, что она не осталась в Сан-Франциско с родителями.

– Аминь.

И вновь – напряженное молчание. Они избегали смотреть друг на друга, их настороженность не уменьшилась. Каждый зорко исподволь фиксировал каждый жест, каждый вздох, каждое изменение интонации другого. В комнате сгущалось напряжение.

Он сказал, что приехал с последней официальной миссией. Отчасти от смущения, отчасти для того, чтобы прервать неловкое молчание, Эрин спросила:

– Так зачем ты приехал? Это как-то связано с Кеном? Ты сказал, что по службе…

– Да. У меня кое-что для тебя есть. – Он поднялся и полез в карман пиджака. – Давай пересядем сюда. – И он пошел к дивану у распахнутого окна, явно ожидая, что она последует за ним.

Значит, она должна встать и тем самым беспощадно предоставить себя на его обозрение. Отказ привлечет еще больше внимания, а этого надо избегать. Почти не дыша, чтобы как можно сильнее втянуть живот, она поднялась и на нетвердых ногах прошла к дивану, с ужасом думая, что он вот-вот заметит ее состояние. Она села, и вслед за ней он тоже устроился на противоположном конце дивана.

– Эрин, я уже давно ношу это с собой. Перед тем как продать дом, миссис Лайман разбирала бумаги и послала мне в Вашингтон все, что, по ее мнению, должно было пополнить мой отчет. – Помолчав, он заглянул ей в глаза. – Наверное, это она не послала бы намеренно, скорее всего, просто не знала, что это тоже было среди других бумаг и документов. Наверное, я должен был вернуть ей это, но я знаю, что ты захочешь это иметь, и, думаю, она бы согласилась с моим решением.