Мы видели, как вражеские артиллеристы выкатили пушку из специально оборудованного и тщательно замаскированного бункера и, произведя несколько выстрелов, вновь спрятали ее. Огонь танковых пушек по этой цели не давал желаемых результатов.
Я приказал батарее капитана Н. М. Егорова уничтожить вражеское орудие в укрытии. Вскоре батарея открыла огонь и несколькими прямыми попаданиями разрушила бункер, похоронив под его обломками и пушку и орудийный расчет. Танки вновь двинулись вперед...
Так, километр за километром, соединения 21-й армии, поддерживаемые артиллерийскими частями РВГК, с боями продвигаясь вперед, вместе с соединениями других армий сжимали кольцо окружения вокруг вражеской группировки.
На оперативном просторе
Декабрь 1942 года выдался морозный и метельный. Дороги совсем замело. Приходилось мобилизовывать личный состав и материальные средства на их расчистку. Однако именно в те дни начали сказываться недостаток транспорта, растянутость наших коммуникаций, суровые погодные условия. Все это затрудняло подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия.
Все тяжелее было устраивать быт воинов-артиллеристов, не говоря уже о пехотинцах, которым больше всех доставалось от суровой приволжской стужи. Спасала нас теплая одежда. Мы ходили в стеганых ватных брюках и телогрейках, отличных полушубках, шапках-ушанках и валенках.
21-я армия входила теперь в Донской фронт. Основная задача ее соединений состояла в том, чтобы, не давая врагу передышки, уничтожать его живую силу и технику. Немалая роль в этом принадлежала артиллерии.
По мере сокращения линии фронта боевые порядки частей и соединений на внутреннем кольце окружения все больше уплотнялись. Порой при подготовке очередного наступления не хватало места для размещения огневых позиций артиллерии и минометов. Единственно подходящими для этой цели были многочисленные балки, но их до отказа забивали войска, штабы, тыловые подразделения. Вот и приходилось иногда бродить по полю в поисках свободной площадки для тяжелых орудий полка. Выбирали мы для этого главным образом ровные участки местности, а на них окоп быстро не отроешь - земля что камень. Не оставалось поэтому ничего иного, как сооружать вокруг каждого орудия высокие снежные брустверы, обливать их водой, если вблизи случался водоем, и так защищаться от пуль и осколков.
Противник перед нами был, конечно, уже не тот. Зажатые со всех сторон, вражеские войска испытывали острую нужду во всем: в боеприпасах, продовольствии, одежде, горючем. Все чаще и чаще встречались танки и самоходные орудия, застывшие на жгучем морозе без топлива.
В декабре нам пришлось стрелять в основном с закрытых позиций. Поэтому, естественно, мы, командиры полков, имели тогда больше времени для общения.
Частыми гостями у меня, например, были командиры 1166-го пушечного артиллерийского полка подполковник Н. Г. Ушаков и 275-го гаубичного артиллерийского полка подполковник А. И. Телегин. Мы вместе анализировали действия своих частей и подразделений в ходе артиллерийского наступления, утверждавшегося в то время в своих правах, обсуждали вопросы тактического применения артиллерийской батареи 152-миллиметрового калибра против вражеских танков на равнинной местности, пересеченной оврагами и балками, приемы стрельбы из этих систем с открытых позиций и многое другое. Это были полезные творческие встречи. Собирались мы и на официальные совещания у комдива. 1-я артиллерийская дивизия теперь все чаще привлекалась в полном составе для поддержки боевых действий армии. А это требовало от нас еще большего взаимопонимания. Хотелось, чтобы все полки нашей дивизии были на высоте стоявших перед ними задач. Во многом это зависело не только от командиров полков, но и от командиров дивизионов, батарей, от уровня их артиллерийской подготовки, умения работать с людьми.
Надо сказать, что мне очень повезло с командирами дивизионов. Веселый, общительный капитан Н. Г. Посохин и несколько замкнутый, скупой на слова майор А. Т. Пащенко - оба были прекрасными артиллеристами, волевыми командирами. Их отличали высокая требовательность и внимательное отношение к людям. И того и другого не только уважали, но и любили подчиненные, а Александра Терентьевича Пащенко даже ласково называли "батей".
Выросли, возмужали в боях молодые командиры батарей лейтенант М. П. Вовк, старший лейтенант А. М. Лоза. Теперь их батареи ничем не уступали в выучке, боевой сноровке подразделениям маститых наших комбатров, таких, как капитаны Н. М. Егоров, В. Т. Лучкин, П. И. Вакин. Заметно увереннее стал действовать комбатр-5 капитан Н. П. Ларькин. Пришли опыт, умение и навыки самостоятельной работы и к командирам огневых взводов, орудийных расчетов. В становление полка немало сил и трудов вложили мой славный замполит Т. Д. Торонто и неутомимый начальник штаба майор В. В. Кудрявцев.
Новый, 1943 год мы встретили в горячей, напряженной работе по подготовке к штурму вражеских позиций. За час до двенадцати ночи ко мне зашли А. И. Телегин и Н. Г. Ушаков. Мы проводили старый, так счастливо закончившийся год, выпив по сто граммов "наркомовских" и закусив сухарями (с продуктами как раз было туговато). Потом выпили чаю, приготовленного Шаповаленко из растопленного снега, присели на нары и стали ждать двенадцати. За дверью, прикрытой брезентовым пологом, завывала пурга. Колебалось пламя коптилки, сделанной из гильзы 37-миллиметрового зенитного снаряда.
Но вот стрелки часов подошли к цифре "12". Мы встали, поздравили друг друга и по телефону каждый скомандовал своему полку: "К бою!" Как только Михаил Иванович Калинин закончил новогоднюю речь, грянул залп многих десятков орудий...
Неотвратимое возмездие - полный разгром окруженной вражеской группировки - приближалось. Кольцо вокруг нее сжималось все туже. На помощь войск Манштейна тем, кто оказался в котле, рассчитывать не приходилось. Котельниковская группировка немцев, 8-я итальянская и 3-я румынская армии были уже разгромлены. Они не только не приблизились к окруженной армии Паулюса, а, напротив, сами откатились более чем на 100 километров. Всем было ясно, что гитлеровцы долго не протянут, хотя и сопротивлялись они пока еще яростно.
Как-то в первые дни января, в трескучий мороз, наши славные разведчики Иван Кабанов и Искан Есепариев привели ко мне двух немецких солдат. Выглядели пленные плачевно: лица у обоих обмороженные, в бурых пятнах, вместо одежды - лохмотья с чужого плеча, на ногах - тряпичные обмотки. Пленные показали, что в окружении царит голод. Среди солдат - скрытое брожение. Все держится на обмане и палочной дисциплине.
Для нас это не было новостью. Мы видели, как фашистские летчики сбрасывали окруженным с транспортных самолетов контейнеры с продовольствием, которые, кстати сказать, часто попадали в наше расположение: красноармейцы научились пускать сигнальные ракеты, обозначавшие место выброски грузов, так же, как это делали сами гитлеровцы, и летчики принимали наши сигналы за свои.
Начало операции по разгрому и уничтожению окруженных фашистских войск было назначено на 10 января. Артиллерийские полки РВГК, в их числе и 1107-й пушечный артиллерийский полк, днем и ночью вели методический огонь по разведанным целям в глубине обороны противника. Главный удар намечалось нанести в полосе действий соседней 65-й, а затем и 21-й армий.
В ночь накануне наступления я оставался на КП полка почти до рассвета, уточняя с начальником штаба некоторые детали предстоящего артиллерийского наступления, а перед артподготовкой мне предстояло быть на своем НП хотя бы за 15-20 минут до ее начала. НП находился на одном из курганов, у самой передовой. Местность вокруг была совершенно открытая, задерживаться больше было нельзя. Мы пошли вдвоем с ординарцем к НП. Гитлеровцы заметили нас и с дальней дистанции открыли пулеметный огонь. Пришлось нам с Шаповаленко ползти около сотни метров по-пластунски в неглубоком снегу: фашисты не давали головы поднять. Когда до НП оставалось всего 20-25 метров, я скомандовал: "Бегом в блиндаж!" И тут вновь ударила пулеметная очередь. Андрей упал. Пуля пробила ему левое бедро. Она прошла навылет, не задев кости. Старший врач: капитан медицинской службы М. А. Шипулина взялась выходить его. И действительно, через месяц-полтора ординарец снова был в строю. Словом, для нас все закончилось более или менее благополучно.
