Харви снова издал театральный стон.

– Я так и знал, что именно этого ты от меня потребуешь!

– Возможно, там ничего особенного нет, Харви. Я просто хотела, чтобы тына всякий случай заглянул в эти записи.

– Одного этого больше чем достаточно, чтобы меня с треском выгнали с работы. Ты ведь знаешь, как строго охраняют свои секреты социальные службы, – возразил он. – В особенности если дело касается тайны усыновления. Туда лучше и не соваться.

– Ты не попадешься, – уверенно возразила Лоретта. – Ведь ты же не обычный хакер-любитель, ты – настоящий компьютерный гений. Кстати, мне нужны сведения и из Теннесси тоже. Даже в первую очередь из Теннесси, ведь именно оттуда Юджин родом.

– Забудь об этом!

Перегнувшись через стол, Лоретта потрепала его по руке.

– Я знаю, что ты сможешь сделать это и не попасться!

– Если Служба охраны детства что-то пронюхает, у меня будут крупные неприятности.

– Я уверена в тебе, Харви.

Харви яростно кусал губы, но Лоретта видела, что он попался. Охваченный азартом, Харви рвался в бой, хотя задача, которую она перед ним поставила, действительно была сложной и небезопасной.

– Хорошо, я согласен попробовать, – сказал он наконец. – И еще: не торопи меня. Это тонкая работа, которая не терпит спешки, понятно?

– Как скажешь. – Лоретта опустила глаза, чтобы скрыть их довольный блеск. – Тебе виднее, как действовать, и все же постарайся долго не копаться… – Она залпом допила содовую. – Кстати, пока будешь заниматься делом…

– Что еще? – Харви в притворном ужасе закатил глаза.

– Проверь заодно кое-что лично для меня…

– Алло, это Смайлоу.

– Ну, говори же, – поторопила его Стефи. – У моего сотового не вечные аккумуляторы.

– У моего тоже. Мне только что звонили из Центральной криминалистической лаборатории.

– Есть новости?

– Да.

– Хорошие?

– Для всех, кроме мисс Кэрти.

– Ну-ка, расскажи.

– Помнишь непонятную частицу, которую Мэдисон снял с пиджака Петтиджона?

– Кажется, ты что-то говорил, но я…

– Это гвоздика.

– В смысле?

– Пряность.

– Понятно… – протянула Стефи, хотя ей было ничего не понятно.

– А теперь скажи мне, когда ты в последний раз видела гвоздику.

– Кажется, на пасху. Мама готовила ветчину с гвоздичным соусом.

– А я видел вчера, когда побывал в доме у мисс Кэрти. У нее в прихожей стоит большая ваза со свежими апельсинами, которые сплошь утыканы почками гвоздики.

– Есть! – вырвалось у Стефи. – Теперь она попалась.

– Нет еще, но мы, похоже, действительно напали на что-то конкретное.

– А что насчет волоса?

– Волос человеческий, но Петтиджону он не принадлежит. К сожалению, мы пока не можем установить, принадлежит ли он мисс Кэрти.

– Вот именно – пока… Смайлоу негромко рассмеялся.

– Ладно, Стефи, спокойной ночи.

– Постой-постой, разве ты не собираешься сообщить новости Хэммонду?

– А ты?

– Ладно, до завтра, Рори, – сказала Стефи после небольшой паузы.

Хэммонд с самого начала не собирался отвечать на настойчивые телефонные звонки и передумал за считанные мгновения до того, как включился автоответчик. Но едва он поднес трубку к уху, как тотчас же пожалел об этом.

– Я уж начал думать, что тебя нет дома. – В устах Престона Кросса простая констатация факта легко превращалась в упрек, и сейчас был именно такой случай.

– Я был в душе, – солгал Хэммонд. – Что ты хотел?

– Я только что отвез твою матушку в бридж-клуб и теперь возвращаюсь домой, – сказал Престон. – Мне не хотелось, чтобы она садилась за руль в такой дождь.

Хэммонд машинально кивнул. Со стороны брак его родителей мог показаться бесконечно старомодным – так четко были расписаны в нем роли и обязанности супругов. Сколько он себя помнил, все решения отец принимал единолично, а мать только исполняла его волю. Слепая покорность, с которой она следовала каждому слову Престона, никогда не была по душе Хэммонду. Порой ему даже казалось, что подобный порядок вещей унижает мать, лишает ее индивидуальности, однако сама Амелия, похоже, была вполне довольна своим положением. Именно поэтому Хэммонд никогда не высказывал своих сомнений открыто, боясь рассердить отца и огорчить мать, к тому же в данном случае его мнение мало что значило. Ни Престон, ни Амелия просто не стали бы ничего менять в своем браке, который благополучно просуществовал больше сорока лет.

– Как продвигается расследование, сын?

– Отлично, – озадаченно ответил Хэммонд, не совсем понимая, чем объясняется этот внезапный интерес. Престон усмехнулся.

– Не мог бы ты рассказать поподробнее?

– Зачем тебе?

– Так, любопытно стало. Сегодня я играл в гольф с твоим боссом, и он упомянул, что Смайлоу уже дважды допрашивал эту… как бишь ее? Ну, ту женщину, которую он подозревает в убийстве. Как я понял, оба раза ты присутствовал при допросе…

Услышав эти слова, сказанные небрежным тоном, Хэммонд машинально кивнул. Ему все стало ясно. Престон не просто любопытствовал – он хотел быть уверен, что его сын справляется с порученным делом.

– Мне не хотелось бы обсуждать это по сотовому телефону, – сказал он. – Ведь ты звонишь из машины, не так ли?

– Не глупи. Я просто хочу знать, как твои дела. Стараясь изгнать из своего голоса извиняющиеся нотки, Хэммонд начал коротко пересказывать содержание обоих допросов.

– Ее адвокат…

– Фрэнк Перкинс – отличный юрист, – перебил Престон Кросс. – Тебе нелегко придется.

Хэммонд только хмыкнул. Похоже, отец был осведомлен о деталях не хуже его, так что, делясь с ним информацией, которая формально являлась служебной и не подлежала разглашению, он не совершал преступления. Не больше, чем Монро Мейсон, с которым его отец был дружен со школьной скамьи и который за сегодняшней партией в гольф, несомненно, посвятил Престона во все подробности расследования.

Сам Хэммонд вряд ли мог что-то к этому добавить, даже если б захотел.

– Перкинс считает, что у нас нет против мисс Кэрти ничего конкретного, – закончил он.

– А как твое мнение?

Прежде чем ответить на этот вопрос, Хэммонд надолго задумался, зная, что то, что он скажет сейчас, может бумерангом вернуться к нему. К тому же в отличие от Юджин он никогда не был особенно умелым лжецом. Его способна была смутить малейшая не правда, а ведь его совесть уже отягощали целых два чудовищных обмана – обмана, которые он совершил, когда скрыл истину.

Впрочем, к своему удивлению, Хэммонд обнаружил, что отцу он может лгать с относительной легкостью.

– Смайлоу удалось поймать мисс Кэрти на лжи, но Перкинсу, как мне кажется, будет довольно легко отбиться, если дело попадет к судье.

– Как именно?

– Все дело в том, что обвинение… в лице Смайлоу и моем, пока не сумело добыть ни одной бесспорной улики, указывающей на причастность мисс Кэрти к убийству Петтиджона.

– Но почему тогда эта мисс Кэрти выдумала целую историю вместо того, чтобы прямо ответить, где она была в субботу вечером?

– Мейсон, я вижу, ничего не забыл, – вздохнул Хэммонд.

– Но разве стала бы она лгать, если бы ей было нечего скрывать?

– Ну а если у нее было свидание? Если она солгала просто для того, чтобы не втягивать своего любовника в это сомнительное дело? – желчно осведомился Хэммонд. – Об этом вы с Мейсоном не подумали?

– Что ж, это возможно… – задумчиво проговорил Престон. – Но в любом случае ложь остается ложью, и я рад, что Смайлоу удалось разоблачить эту дамочку. Я знаю, сын, ты его недолюбливаешь, но даже ты не можешь не признать, что Смайлоу – отличный детектив.

– Спорить с тобой я, во всяком случае, не собираюсь.

– А тебе известно, что он к тому же дипломированный юрист? Услышав эти слова, Хэммонд внутренне собрался. Он достаточно хорошо изучил своего отца и знал его тактику. Это последнее замечание Престона можно было сравнить с коротким джебом[3] в лицо, призванным не столько поразить противника, сколько отвлечь его внимание от зубодробительного апперкота, после которого легко можно было оказаться в нокдауне. И удар не заставил себя ждать.