– Мофэст? – окликнул он с порога.

– Ты можешь зайти, и ты это знаешь, – ответила она. – Ты мой вождь.

Эйджер вошел. Мофэст лежала на кошме, все еще одетая, сцепив руки за головой.

– Почему ты еще не спишь? – спросил он. – Что-то случилось?

– Я никогда раньше не участвовала в сражении, – сказала она.

– Глядя на твои шрамы, я думал…

– Я дралась со многими четтами, – пояснила она. – Но то было совсем иное. Куда более частное.

Эйджер почесал в затылке.

– А со мной как раз наоборот. Я участвовал в очень немногих схватках, которые не были частью какого-то более крупного сражения. В действительности ни в одной, пока не встретил Линана.

– Значит, твой принц изменил мир для нас обоих.

– Тебя это расстраивает?

Мофэст сосредоточенно нахмурилась.

– Думаю, я боюсь.

– А разве раньше ты никогда не боялась? – спросил он, вполне готовый поверить, что именно так все и обстояло.

– Конечно, боялась, но за себя. А когда ты убил Катана, я стала бояться за свой клан. Теперь же я боюсь за всех нас.

– В опасности многое, но думаю, так было бы независимо от того, связали бы четты свою судьбу с Линаном или нет.

Мофэст ничего не ответила, и Эйджер начал чувствовать себя неуютно.

– Ты сожалеешь о том, что просила меня стать вашим вождем?

– Нет! – она живо отвергла такое предположение. – Об этом – никогда! Ты не представляешь, как много это значило для клана Океана. Мы гордимся тем, что ты наш вождь.

– Даже несмотря на то, что я так тесно связан с Линаном?

– Такова судьба – но понимание этого не мешает мне бояться. Я больше не вижу, какое нас ждет будущее. Некогда его было легко представить. Мы бы защищали свой клан, вступали в браки и растили детей, живя и умирая в Океанах Травы. А теперь мне думается, что я умру не в Океанах Травы, и это меня печалит.

– Ты и твой народ можете вернуться на свою территорию. Я не стану сердиться…

– Я и мой народ? – сердито переспросила она. И села, глядя на него в упор. – Ты ведь хочешь сказать, НАШ народ, не так ли?

– Ну да…

– Ты все еще не понимаешь, не так ли? Мы приняли решение продолжать свое существование в качестве клана под твоим началом. Его нельзя взять назад, и мы никогда не будем сожалеть о нем.

Эйджер почувствовал себя униженным ее словами и устыдился этого.

– Извини, Мофэст. Я горжусь тем, что я ваш вождь, горжусь этим больше, чем можно выразить словами. Но пребывание вождем клана Океана означает, что я должен также думать о наибольшем благе для клана, а отправиться со мной на восток, возможно, будет для него далеко не благом. Я думаю, что большинству из вас следует воссоединиться со своим стадом на территории клана, оставив только контингент, зачисленный в армию. С армией едут и другие вожди, но не более чем с несколькими сотнями своих воинов.

– Все снова возвращается к Линану, Эйджер. Ты не просто вождь – ты один из спутников Белого Волка. Мы это понимаем, и покинуть тебя для нас так же невозможно, как для тебя – покинуть Линана. Не говори больше об этом.

Эйджер отвел взгляд.

– Это все, что тебя пугает? – спросил он.

Он услышал, как она задержала дыхание, и поймал себя на том, что надеется – и одновременно страшится, – что она скажет те слова, которые ему хотелось услышать.

– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – сказала она.

«Все же дошло до этого, – подумал он. – А я и не знаю, что сказать».

Мофэст взяла его за руку и увлекла на кошму. Он сел рядом с ней. Она мягко повернула лицо Эйджера к себе и поцеловала его.

Дженроза стояла одна посреди широкой зеленой равнины. Это были не Океаны Травы, растительность была для этого слишком зеленой. Она находилась на востоке. Повсюду вокруг виднелись признаки недавно отгремевшей великой битвы: похожие на голые деревца копья, воткнутые в землю, брошенные шлемы, щиты и оружие, полосы и лужи крови, запах разлагающихся тел и дерьма, жужжанье мух и карканье воронов. Но кругом не было ни одного человека, ни живого, ни мертвого. До наступления вечера оставалось каких-нибудь несколько мгновений, и равнины заливал золотистый свет.

На земле неподалеку от нее что-то блеснуло. В траве лежала, свернувшись, словно змея, золотая цепь. Дженроза подобрала ее и увидела, что на цепочке висит амулет. Ключ Меча. Она почувствовала чье-то присутствие и, резко развернувшись на месте, увидела Линана. Он стоял неподвижно, прямой как тополь. Его одежда состояла из кожаных верховых бриджей и распахнутой кожаной безрукавки. Взгляд был устремлен на горизонт. А на шее у него висел Ключ Единения.

Она подошла, остановилась прямо перед ним, но он смотрел сквозь нее.

– Линан?

Никаких признаков того, что он заметил ее. Он не ведал о ее присутствии. Цепочка, которую она держала, внезапно сделалась очень тяжелой, и Дженроза поняла, что именно с ней надо сделать. Она осторожно надела цепь на шею Линана, а затем отступила на шаг.

Тело Линана замерцало и стало делаться нечетким. Глаза его сменили свой цвет, волосы стали длиннее, одежда преобразилась в кору, ветки и листья. А затем он исчез. На его месте стояла Силона. Неизменными остались только два Ключа.

Дженроза пыталась бежать, но словно вросла в землю. Глаза Силоны закрылись, а затем открылись. Она посмотрела Дженрозе прямо в глаза и узнала ее.

– Ты, – выдохнула вампирша и протянула к ней руку.

Дженроза снова попыталась бежать, но что-то удерживало ее на месте. Пальцы Силоны вцепились в волосы Дженрозы, а рот открылся. Из него то и дело высовывался и прятался обратно длинный зеленый полый язык.

Дженроза пронзительно закричала.

Она проснулась, сидя в постели, и Камаль сидел рядом с ней, обнимая ее за плечи.

– Божья погибель! – воскликнул Камаль. – Что случилось?

Дженроза хватала воздух раскрытым ртом.

– Это была она. Силона.

Лицо Камаля побледнело.

– Где? Она в лагере?

– Нет-нет, – покачала головой она. – В моем сне.

Она задрожала и сама обвила руками Камаля, пытаясь унять дрожь.

Камаль крепко обнял ее.

– Все в порядке. – Он попытался утешить Дженрозу. – Я здесь. Тебе никто не сможет причинить вреда.

И через некоторое время спросил:

– Ты можешь рассказать мне о своем сне?

Запинаясь, она описала сон, все еще свежий в памяти.

– Неудивительно, что ты проснулась, исходя криком, – заключил Камаль.

– А что, если это был не сон? – Ее терзали сомнения. – Что, если я видела нечто, происходящее в будущем?

– У тебя нет никаких оснований в это верить.

Дженроза закрыла глаза; образ Силоны по-прежнему стоял перед ее внутренним взором, протягивая к ней руки.

– Ах, Камаль, как я хотела бы, чтоб это было правдой, – сказала она и расплакалась.

Линан и Коригана сидели на корточках в шатре и рассматривали расстеленную между ними карту. Ее самый западный край отмечало ущелье Алгонка, а самый восточный – Разделяющее море. Между ними располагались провинции Хьюм и Чандра.

– Если мы правильно истолковали слова, магически прочтенные Дженрозой и Подытоживающей, – говорил Линан, – то Салокан будет двигаться прямо к своей границе. Быстрота его продвижения должна определяться тем, насколько близко к нему находятся преследующая его Арива и ее армия.

– Вся беда в том, что мы не знаем, о чем нам сообщают маги – о чем-то произошедшем или о чем-то, что произойдет, – подосадовала Коригана.

– Именно поэтому мы и должны как можно скорее пересечь ущелье. Если мы отправим разведчиков на день-другой раньше, они должны достаточно легко обнаружить признаки отступления, если таковое происходит. И тогда мы будем знать, где именно надо нанести следующий удар.

– Значит, ты ищешь еще одной битвы?

Линан кивнул.

– С кем? С Аривой или с Салоканом?

– Думаю, мы оба это знаем. Войска Аривы будут разбросаны – впереди, на севере, идут разведчики, затем авангард и основная масса пехоты. Кавалерия далеко по краям на северо-западном и северо-восточном флангах – для гарантии, что Салокан не вернется и не зайдет ей в тыл. Она не будет ожидать угрозы напрямую с восточного фланга. Если мы разобьем ее центр, а потом по частям уничтожим остальные подразделения, то сможем разом решить весь вопрос.