– Сперва мы переправим через Барду кавалерию и легкую пехоту, – сказал Сендарус. – Они сразу же выступают к Даавису, где как можно скорее схватятся с врагом, однако избегая решающей битвы. Если нам повезет, это заставит Салокана снять осаду и отступить для защиты своих линий снабжения. А наша тяжелая пехота и саперы не намного отстанут от передовых сил – самое большее на два дня, если мы поторопим их. И как только армия воссоединится, мы тут же атакуем.

– Хороший план, – подчеркнуто одобрил Гален. Его восхищало то, как консорт владел стратегией, и быстрота, с какой он выдвинул план, который был наилучшей возможностью спасти королевство от катастрофы. Он повернулся к другим присутствующим на совещании аристократам. Хотя сам он пока еще не носил титула, каждый день благодаря бога за то, что отец его по-прежнему жив, тот факт, что семейство Амптра числилось среди самых старших в королевстве после самих Розетемов, давал ему власть над рыцарями. – Именно так мы и поступим. Наша кавалерия переправится первой. – Он взглянул за подтверждением своих слов на Сендаруса.

И Сендарус, который первоначально собирался переправить отряд-другой легкой пехоты из Амана – солдат, обученных бежать, если понадобится, весь день – понял смысл, скрытый во взгляде Галена.

– Именно так я и задумал, – соврал он, и знать громким гомоном выразила свое одобрение.

Сендарус убедился, что все капитаны четко поняли его приказания и свое место в походном порядке, а затем отпустил всех, кроме Галена.

– Спасибо за сегодняшнюю поддержку, – серьезно поблагодарил он.

– Вы ее заслуживали, – ровно ответил Гален. – Вы выдвинули верный план действий.

– А если бы я предложил неверный план? Как бы вы тогда поступили?

Гален не ответил.

– Вы молчите, потому что думаете, будто я обижусь? – не успокоился Сендарус.

– Я молчу, потому что не знаю, как бы тогда поступил.

– Вы меня ненавидите, Гален Амптра?

– Я с подозрением отношусь к тому, что вы олицетворяете собой, но нет, ненависти к вам я не испытываю.

– Вы замечательно честны со мной.

– Да какой смысл притворяться-то?

– Вот и я так думаю. И потому спрошу: как вы поступите, когда мы столкнемся с врагом?

– Что вы имеете в виду?

– Тогда вы тоже будете выполнять мои приказания или станете делать то, что всегда делала кавалерия Двадцати Домов?

– И что же именно она делала?

– Атаковала, не думая о последствиях.

Гален покраснел.

– Во время Невольничьей войны…

– Во время Невольничьей войны генерал Элинд Чизел отказался использовать ваших рыцарей, потому что не мог твердо рассчитывать, что они выполнят приказ. Я буду страдать от того же?

Гален ответил не сразу, но на этот раз Сендарус подождал. В конечном итоге аристократ покачал головой.

– Нет. Вы не будете страдать от того же. Сегодня вы показали себя достойным вождем.

– Не на поле боя.

– Я никогда бы не усомнился в смелости аманита на поле боя, – не колеблясь, ответил Гален. – Когда мы встретимся с Салоканом, то не станем ввязываться в решающую битву.

– Хорошо. В таком случае я без всяких опасений передам вам командование авангардом. Сам я не могу покинуть основную часть армии и броситься вперед.

Гален кивнул.

– Это… большая честь для меня.

– Когда мы вынудим Салокана принять сражение, я твердо обещаю предоставить вашим рыцарям роль, подобающую их благородству и силе. А когда мы вернемся в Кендру, непременно расскажу Ариве о той роли, которую вы сыграли в защите королевства.

Гален увидел консорта в новом и удивительном свете. Наверное то самое, что угрожало окончательно и бесповоротно развести знать и корону в разные стороны, может вместо этого оказаться ключом к их сближению. Сегодняшний вечер оказывался цепью неожиданных поворотов.

– Спасибо, – торжественно поблагодарил Гален.

– Не надо пока меня благодарить, – сказал Сендарус. – Нам сперва предстоит еще пережить следующие несколько недель. А теперь отдохните немного. Вы выступаете завтра, как только рассветет.

Гудона привязали за руки к передней луке седла. Лошадь была слишком крупной для его ног, и мускулы от паха до коленей болели у него так, словно их растянули навсегда. Прадо иной раз удостаивал его чести ехать рядом с собой, отвешивая ему оплеухи и зуботычины со словами: «Ну-ка, расскажи еще раз, где Линан», – и Гудон сосредотачивался, стараясь повторить рассказ без ошибок, сосредотачивался, несмотря на боль, наполнявшую его, как туман наполняет зимой долину.

– Он нашел приют у королевы.

– Какой королевы? – неизменно спрашивал Прадо.

– Кориганы, которая наследовала Линану.

Услышав рассказ в первый раз, Прадо запутался в именах и ударил Гудона по почкам.

– Да как она могла быть дочерью Линана? – прорычал он в самое ухо Гудону.

– Линан – имя четтское, – объяснил Гудон. – Линаном звали первого короля всех четтов. А Коригана – его дочь.

– Почему Линан нашел приют у Кориганы?

– Потому что ее клан – это клан Белого Волка, и его территория ближе всего к Суаку Странников. – Гудон прикусил язык, чтобы не сказать всей правды: Суак Странников располагался НА ее территории.

– А где клан Белого Волка? – спрашивал Прадо.

Для Гудона эта часть рассказа была самой трудной.

– Возможно, до сих пор в Верхнем Суаке.

И тут Прадо каждый раз ударял Гудона. В последний раз он резанул его ножом, разрезал ухо так, что щеку и шею Гудона залила кровь.

– А если он не в Верхнем Суаке?

– Тогда клан перекочевывает к Воловьему Языку, самой лучшей весенней траве на своей территории.

– А где этот Воловий Язык?

И Гудон глядел прямо в глаза Прадо и говорил, так тихо, что наемнику приходилось накрениться вперед, дабы расслышать его слова:

– Путь туда тайный. Надо знать холмы и долины на том пути. Я могу показать вам дорогу, господин, но пожалуйста, пожалуйста, пощадите меня.

Тут Прадо всегда смеялся и почти весело хлопал Гудона по спине.

– Может, и пощажу. А может, нет. Покажи дорогу к Воловьему Языку и я подумаю насчет этого.

И так вот Гудон показывал Джесу Прадо и его двум тысячам кавалерии и пяти сотням лучников дорогу к Воловьему Языку.

Тевор начинал отбиваться от рук. Рендл решил, что его пора убить.

– Сколько еще клятых дней нам гоняться за какой-то тучей пыли, генерал? – казалось, уже в сотый раз потребовал ответа Тевор, и Рендл, казалось, уже в сотый раз растолковал:

– Поднятая стадом пыль может быть обманчивой. Ее может поднять небольшое стадо поблизости или же большое стадо вдалеке. Мы же гонимся за большим стадом.

– Значит, мы гонимся за большим кланом! – крикнул Тевор. – Нас всех перебьют!

– Нет, они нас боятся, именно потому-то они и убираются прочь. Если бы они нас не боялись, мы бы уже давно стали покойниками. Мои люди сейчас ведут разведку, и они не наделают ошибок, как ваши разведчики. На этот раз мы не только первыми увидим четтов, но и выясним, где находится их основная группа, и нападем на них. У пленных мы разузнаем, где Линан, и выполним свою задачу. Может, даже Линан окажется именно с этим кланом, раз они кочуют так близко к востоку.

– Вы строите догадки, генерал, – насмешливо улыбнулся Тевор. – А в этой игре вы дилетант.

Рендл сделал рукой знак своим сопровождающим, и все они медленно, осторожно подвели коней поближе к офицеру регулярных войск.

– Вы не только дилетант, генерал, вы еще и ОПАСНЫЙ дилетант.

– А ты слишком много болтаешь, – обронил Рендл.

И когда Тевор открыл было рот, собираясь протестовать против тыканья, Рендл вонзил кинжал ему в ямку под горлом. Острие вошло глубоко, проткнув Тевору нёбо. Рендла забрызгало кровью. Он хорошенько повернул кинжал в ране и вытащил его. Тевор, уже мертвый, выпал из седла.

Не веря своим глазам, офицеры регулярных войск в отряде какое-то мгновение колебались, потянувшись за мечами – а в следующую секунду тоже были убиты и упали наземь. Все, кроме одного, самого молодого. Приставленный к нему наемник, следуя инструкциям, оглушил его, стукнув по голове. Офицера удерживали в седле, и когда Рендл оказался готов потолковать с ним, привели в чувство, плеснув ему в лицо воды. Офицер открыл глаза и огляделся. Вспомнив, что именно произошло, он вновь живо потерял сознание.