- Ну как спалось? Наверное, проголодался?

Молодой горец сказал, смеясь:

- А я уж думал, что ты всю смоковницу уже ободрал.

- Да не люблю я эти фиги. Горец немного проводил нас, а потом вернулся и исчез среди домов. Когда мы вышли на шоссе, я присел на обочине, а Том все продолжал стоять, наконец устал и присел на землю. Молодой горец заверил нас, что автобус на Арсилу вот-вот подойдет. Действительно, спустя четверть часа подъехал автобус, из которого вышли несколько босоногих горцев и горянок. Головы детей, словно созревшие фрукты, свешивались за спинами матерей.

Я спросил Тома, когда мы сели в автобус:

- Ну как прошло интервью?

- Замечательно. Все как надо.

- Наверное, многие из этих стариков хвалятся тем, как били "рохос", и старались убить как можно больше.

- Еще как.

- И еще тех детей, которых они убивали и разрубали на куски.

- Да, совершенно точно, все это я записал.

Я поставил чемодан между колен. И начал представлять себе, какие подлинные и вымышленные рассказы таил в себе магнитофон. Ведь эти старые вояки любят приврать и приписать себе чужие подвиги. А приблизительно через десять минут автобус остановился на дороге, ведущей в Ар-силу. Никто не вышел. Передние и задние двери открылись, и в салон вошли королевские жандармы. Я почувствовал, как Том вздрогнул от страха. Жандармы открыли чемодан, который стоял у меня между колен. Никакого магнитофона там не было. Он был битком набит индийской коноплей. Жандарм сказал, надевая мне наручники:

- Капитал наживаешь на продаже наркотиков, а мы должны умирать здесь от жары и зноя.

- Боже мой, я...

- Я и слушать тебя не желаю. Я почувствовал сильный удар кулаком, вывалился из автобуса, и рот мне забило землей.