После шести часов беспрерывной езды (Юм-Юм отказывалась принимать скорость выше пятидесяти миль в час) Квиллер не мог винить своих пассажиров ни в чём: они вели себя как всезнающие путешественники. На ночь они остановились в мотеле – вполне приличном заведении, к тому же позволяющем присутствие домашних любимцев. Сиамцы тотчас уснули, но Квиллера постоянно будил лай собак, хлопанье дверей и рычание холодильника, стоявшего в коридоре прямо у деревянной лестницы, по которой без конца спускались и поднимались постояльцы второго этажа.

– Слушай, а где джин?

– Под запасной шиной в багажнике!

– Не могу найти арахис.

Был субботний вечер, и постояльцы веселились допоздна. Очевидно, в их увеселительную программу входили также водные процедуры – сила бьющей по эмалевым поверхностям воды равнялась напору Ниагарского водопада. Квиллер лежал без сна и ждал окончания потопа.

А сиамцы мирно спали у него в ногах, когда же он заворочался, чтобы переменить положение тела (затекла нога), они перебрались к нему на колени. Далеко за полночь прибыла новая партия путешественников. Захлопали автомобильные дверцы, заскрипели деревянные ступени, зазвучали оживленные голоса.

– Притащи заодно мою сумку с «молнией»!

– Это ещё какую?

– Синюю!

– Ключ у тебя?

– Ага, вот только двести третий найти не могу.

– А с Пьером кто погуляет?

В ванных комнатах снова зашумел Ниагарский водопад, заглушивший на время звук телевизоров, Квиллер снял кошек с колен, но они, не открывая глаз, легли ему на грудь.

Шум и возня продолжались до четырёх утра, после чего наступило затишье, и Квиллер стал погружаться в сон. Но в пять проснулись постояльцы, рано отправляющиеся в путь. И опять Ниагара в ванных, грохот автомобильных дверц, шум прогревающихся моторов. У Квиллера были все основания приветствовать начавшийся день брюзжанием, но он проявил восхитительное спокойствие. Жители Мускаунти отговаривали его от этой поездки, поэтому он решил с самого начала доказать им их неправоту. «Как чудесно, – повторял он самому себе, – я провожу время».

На второй день путешествия панорама лесов и полей сменилась панорамой рекламных щитов, заправочных станций, автомобильных кладбищ и магазинов. Движение на шоссе стало оживленней, Квиллер прибавил скорость. И сразу пассажиры на заднем сиденье заводили носами, возмущенные возросшим выделением газа; Юм-Юм принялась горько жаловаться. Квиллеру же вид пересекающихся шоссейных полос низко пролетающих авиалайнеров и изломанной линии небоскребов напомнил о его оставшейся где-то в прошлом и почти позабытой городской жизни. В загазованной атмосфере даже «Спелая слива» не так оскорбляла взгляд. С магистрали он свернул на Цвингер-стрит. В воскресенье вечером центр города казался вымершим. Цвингер-стрит плавно переходила в Цвингер-бульвар с ухоженными газонами, декоративными фонарями, удобными стоянками для машин и многоквартирными комплексами. Затем бульвар сужался до района, существовавшего ещё в девятнадцатом веке и называющегося Хламтауном, посреди которого, словно часовой на страже, высилась «Касабланка».

– Ну и ну! – воскликнул Квиллер громко. – Вылитый холодильник!

И в самом деле «Касабланка», некогда белая, а теперь просто грязная, своими пропорциями смахивала на холодильник, с тёмной полосой на уровне девятого этажа, словно отделявшей морозилку. «Модернизированный мавританский стиль» – так говорилось в брошюре НОСКа о «Касабланке». Верно, Квиллер увидел несколько арок, шатрообразный верх, а также два больших фонаря в испанском духе, но в целом здание походило на холодильник. Причём не на старый холодильник начала века, когда их делали из золотистого дуба, а самый что ни на есть современный…

Развернувшись, Квиллер поставил машину вплотную к тротуару (городские власти дозволяли подобную парковку в течение двадцати минут), вытащил кошачий контейнер и латку, тщательно запер дверцы автомобиля и отправился к весьма непрезентабельному входу. Сквозь разбитые стекла фонарей проглядывали лампочки, а боковые оконца парадной двери были забиты фанерой, которую никто не удосужился даже покрасить. Квиллер осторожно взошёл по щербатым мраморным ступеням, поставил контейнер, отворил тяжёлую чёрную дверцу, попридержал её ступней и протиснулся в тёмную парадную.

– Помочь? – раздался из полутьмы чей-то голос это бегун собирался покинуть здание.

– Как вызвать управляющего? – спросил Квиллер.

– Очень просто. – Молодой человек с рыжеватыми, почти такими же импозантными, как у Квиллера, усами нажал на кнопку звонка. – Въезжаете?

– Да. А где же вы тут бегаете?

– По пустырям да между автостоянок за домом. Два круга – почти миля. И не очень много окиси углерода.

– А не страшно?

Мужчина направил на Квиллера небольшую металлическую трубку.

– Чпок! – с зверским выражением лица произнёс он. – Ух ты, симпатичные кошечки! – добавил он, обратив внимание на контейнер. Наконец в интеркоме квакнул чей-то голос, и бегун заорал: – Новый жилец, миссис Таттл. – Зажужжал замок, и молодой человек отворил дверь. – Её конторка прямо по холлу, напротив второго лифта.

– Благодарю. Хорошей пробежки! – пожелал Квиллер.

Внутренняя дверь захлопнулась, и он очутился в пустом вестибюле.

Вестибюль вопреки ожиданиям Квиллера оказался довольно узким, похожим на туннель, с низким потолком и устойчивым запахом дезинфектата. Лампы дневного света, расположенные далеко друг от друга, не давали достаточного освещения, однако можно было разглядеть, что пол устлан старым, но чистым линолеумом, а стены обклеены обоями, сильно смахивающими на наждачную бумагу. Дойдя до дверей первого лифта, Квиллер в недоумении остановился – таких он ещё не видел; из полированной бронзы, со сценами из «Дон Кихота» и «Кармен» на барельефах.

Пока он с немым восторгом взирал на непонятно откуда взявшееся произведение искусства, двери лифта растворились и из кабины вышел мужчина в вечернем костюме с чёрным галстуком.

– Это частный лифт, – холодно произнёс мужчина, неодобрительно покосившись на чугунную латку.

Держа контейнер для кошек в одной руке, а латку в другой, Квиллер проследовал в самый конец вестибюля. На первом этаже кто-то готовил португальский чесночный суп, Квиллер узнал его по запаху. Вдоль одной стены туннеля стояли в ряд автоматы для продажи сигарет, холодильник для лимонада и древняя деревянная телефонная будка, вдоль другой шли облезлые двери, прежде раскрашенные в безумно яркие цвета – чья-то безуспешная попытка придать вестибюлю побольше веселости.

Когда Квиллер дошёл до телефонной будки, из неё выпала дама неопределенного возраста в красном вечернем платье, с открытой бутылью рома в руке.

– Оооп! – сказала дама.

Квиллер поставил на пол свои пожитки и поспешил на помощь.

– Не ушиблись? – вежливо спросил он.

Дама бормотала какие-то извинения, пока он поднимал её и усаживал на табурет в будке. После чего плотно закрыл дверь, перед которой на полу осталась небольшая лужица.

Квиллер подхватил контейнер и латку и продолжил путь. По мере того как он приближался к столу управляющей, в контейнере возрастало волнение – он закачался из стороны в сторону. И всё оттого, что два кота – миткалевый и полосатый, как тигр, да ещё и с отжеванным ухом – возникли из ниоткуда и принялись наблюдать за новичками. Хотя местные коты не проявляли враждебных намерений, Квиллер во избежание эксцессов поставил контейнер на обшарпанную стойку, на которой обнаружил написанное от руки объявление: "Миссис Таттл, управляющая. Звоните". Стол смотрителя был отделен от стойки посетителей толстым пуленепробиваемым пластиком.

Он позвонил, и из внутреннего офиса появилась огромная, по-видимому очень сильная, женщина с широчайшей улыбкой на болезненно-жёлтом лице.

– О, у вас два сиамца! – воскликнула она радостно. Несмотря на радушное приветствие, женщина изучала Квиллера проницательным и грозным взглядом, по которому становилось ясно, что она не потерпит никаких беспорядков ни от жильцов, ни от их кошек.