– Мой дедушка постоянно восхищался этим замечательным зданием. Он был лично знаком с человеком, который его построил, – вставил Хасселрич. – Мальчиком меня как-то раз взяли отобедать в ресторане на крыше. К сожалению, кроме тимбал [2] из шпината, я не запомнил ни единого блюда. В то время я, как все дети, испытывал отвращение к шпинату.

– Ресторан превратили в пентхаус, – заметил Квиллер. – Я намереваюсь пожить в нём, понять, возможна ли реставрация, и, если это окажется разумным, убедить владельца продать дом. Вы ведь знаете, что произойдёт, если недвижимость попадет в руки застройщиков. Здание сровняют с землей.

– Прискорбно, – вздохнул Хасселрич, – Нельзя позволить этому случиться. Необходимо обсудить вопрос о покупке здания на совете директоров, который соберется на следующей неделе.

– Мне бы хотелось выехать в Центр до снегопада, – откликнулся Квиллер. – Если вы будете настолько любезны, что передадите обстоятельства дела в моё отсутствие, я постараюсь справиться с ним как можно быстрее. – Он приветствовал любую возможность уклониться от заседаний.

– А следует ли вам самому браться за это дело? -спросил адвокат. – Мы могли бы обратиться к специалистам, которые в кратчайший срок представили бы всю необходимую информацию.

– Следует. На владелицу давят разработчики, поэтому необходимо проявить личное участие, чтобы убедить даму продать дом именно нам.

Старый юрист опустил глаза и задумался, веки его при этом чуть подрагивали.

– Ей семьдесят пять лет, – торопливо добавил Квиллер, – и, если она умрёт прежде, чем мы купим здание, «Касабланка» будет обречена.

Хасселрич откашлялся:

– Меня останавливает только одно: вы как-то упомянули, что желаете процветания Мускаунти, а это обязывает вас оставаться в добром здравии. Бы понимаете, о чём я говорю?

– Забота Мускаунти о моём долголетии отнюдь не противоречит моим собственным желаниям. Позволю себе указать ещё на один факт, – сказал Квиллер твердо. – В Хламтаун отправляется не наивный провинциал, а человек, который с детства проживал в подобных местах.

Хасселрич долго изучал поверхность стола.

– Видимо, вы уже приняли решение, – наконец произнес он. – Будем надеяться на ваше благополучное возвращение.

В тот же день "Всякая всячина" – таково было игривое название местной газеты, в которой выходила еженедельная колонка "Из-под пера Квилла", – поместила редакционную заметку о том, что Джим Квиллер на неопределенное время отправляется по делам в Центр, откуда обещает присылать зарисовки о городском быте, каковые следует искать на привычном для читателей месте.

Прочитав заметку, Квиллер мгновенно понял замысел Арчи Райкера и выпускающего редактора Джуниора Гудвинтера. Эти двое рассчитывали на реакцию читателей – и не ошиблись. Телефон на столе Квиллера трезвонил не переставая: горожане старались отговорить его от поездки. Когда же он объяснял им, что поездка важна и необходима, они начинали давать советы: "храните деньги в нательном поясе… не берите с собой хорошие часы… установите на машине сигнализацию… по приезде в город обязательно запирайте дверь на замок…"

– Мне кажется, ты немного того, – прогрохотал в трубку шеф полиции Броуди. – Я знаю кое-что, о чём не упоминали газеты, поэтому на тот случай, если ты всё же решишь ехать: не выходи из дома после наступления темноты, а также купи приспособление, с помощью которого тормозная педаль намертво соединяется с рулём.

– Дорогой мой , заклинаю вас, не ходите пешком , – с мелодраматическим надрывом проговорила Сьюзан Эксбридж из Театрального клуба. – Даже если понадобится пройти квартал – берите такси. У меня в Хламтауне живут друзья, так вот они уверяют, что это просто ад!

Доктор Гудвинтер предостерёг от респираторных заболеваний, а Эддингтон Смит, скромный букинист, предложил Квиллеру пистолет.

Лори Бамбу больше всего волновали кошки.

– Если ты берёшь с собой Коко и Юм-Юм, не распространяйся, что они породистые. В Хламтауне процветает кошкохитительство. Давай сиамцам побольше витамина В, и они сами почуют угрозу.

Даже мистер О'Делл, который убирался в квартире Квиллера, проявил беспокойство:

– Молиться за вас буду, мистер К., пока целыми домой не вернетесь.

И несмотря на все это, Квиллер упрямо готовился к путешествию. Купил переносной, похожий на клетку контейнер для кошек, куда более удобный и лучше проветриваемый, чем прежняя корзинка для пикников. Для них же набрал консервированных крабов, куриных котлеток на косточке и филе лосося. Приобрёл две шлейки синей кожи – одну средних размеров, а другую побольше. Себе собрал, что было под рукой: два костюма – серый шерстяной, который надевал всего лишь раз на чью-то свадьбу, и синий саржевый, в котором был на чьих-то похоронах. Костюмы, две белые рубашки, пара галстуков и плащ – таким он видел свой городской гардероб. Но на всякий случай взял и тёплые фланелевые рубашки, и свитера, и уютную твидовую куртку с кожаными заплатами на локтях.

Последние дни Квиллера в Пикаксе и прощальные сцены с друзьями своей торжественностью напоминали бдения у постели неизлечимо больного. Вечером перед самым отъездом Полли была грустна, её ничто не могло утешить, она даже не цитировала Шекспира, хотя Квиллер упомянул к случаю, что они «с такой святой печалью расстаются».

– Обещай, что позвонишь сразу, как доберёшься до места, – только и сказала она на прощанье.

А он-то надеялся на куда менее супружескую озабоченность и куда более пламенные чувства.

Даже сиамцы почуяли, что затевается нечто ужасное, и целые сутки перед отъездом сердито дулись. Когда их выносили на прогулку в новом контейнере (в качестве репетиции перед переездом), они держали себя как приговоренные к гильотине аристократы – гордо и отчужденно.

Но, несмотря ни на что, Квиллер своих намерений не изменил: в субботу утром он с мрачной решимостью уложил вещи в автомобиль. В багажник отправились два чемодана, пишущая машинка, словарь и кофеварка; на заднее сиденье – две коробки книг, кошачий контейнер и голубая диванная подушечка. А перед задним сиденьем стояли посудина для питья и переносной туалет – латка с отпиленными ручками.

Машина была маленькая, но мощная. Квиллер приобрел её в большой спешке после происшествия на шоссе Скатертью дорога. Окраска – лиловая с металлическим отливом – ему тогда не понравилась, но торговец подержанными автомобилями заверил, что цвет спелой сливы в скором времени станет самым популярным в стране.

– И всё же плодам он подходит больше, чем машине, – заметил Квиллер.

Но божеская цена и фантастически маленький расход бензина решили исход дела. Он купил машину. И теперь именно на ней собирался совершить четырёхсотмильный пробег, на который только для удобства сиамцев отводил двое суток.

– Пожалуйте на борт «Спелой сливы». Курс на юг! – возвестил он двум сердитым пассажирам, размещая их на корме. И «Спелая слива» отчалила.

Сердитые пассажиры молчали, и Квиллер остался один на один со своими мыслями. Он думал о Мускаунти, о том, что в этом северном краю, несмотря на комаров размером с лошадь, ядовитый плющ, скунсов и опасные оленьи тропы, хорошо жить и растить здоровых детей; что местные жители в большинстве своём ярые индивидуалисты и безудержные сплетники, хотя ему, как журналисту, это только на руку. Ещё он думал о том, сможет ли вновь приспособиться к городской жизни с её суетой, самолюбованием и разобщённостью людских душ.

Его размышления прервал требовательный визг с заднего сиденья – настолько громкий и внезапный, что Квиллер вцепился в руль, дабы не съехать с дороги. Так Юм-Юм напомнила о необходимости сделать остановку. Откуда у столь утонченного и изнеженного существа взялись силы исторгнуть этот дикий вопль, осталось для хозяина загадкой, но цель была достигнута. На следующем перекрестке Квиллер остановился и выпустил сиамцев из контейнера, чтобы они поразмяли лапки, попили водички, поглазели в окно. Сам же зашёл в придорожный бар выпить чашечку кофе.