От самого парадного входа по бокам шли книжные шкафы и стеллажи мореного дерева, которые были забиты книгами всех времен. В коже и дереве, глине и пластике, в ярких суперобложках, эти издания были ценнейшей коллекцией за всю историю. Дух знал их все. Знал отлично с того времени, как в первый раз гостил в Живом Доме. Все эти книги излучали знания, в них было столько мудрого, степенного и они занимали его... когда-то, но не так и много времени ему понадобилось, чтобы их изучить. Он шел дальше.
По временам шкафы прерывались на двери и вели все дальше и дальше по галереям в Главный Зал, куда и означил свой путь Дух. Он забыл про величие рядом с собой.
Главный Зал поистине был душой Дома. Необъятность шири помещения просто поражала воображение: массивные четырехугольные колонны образовывали в легком полумраке длинную аркаду, гладкий до безупречности пол и все те же шкафчики с книгами по трем стенам.
По фигуре представляя из себя зеркальное отображение исполинской буквы "Г", Главный Зал был бесконечен: потолок уходил в никуда. Каменное небо, сходное со сводчатым собором, виднелось где-то вдали, где из крошечных квадратных окошек лился свет, который позволял Пустой Город небу. Туда иногда было страшно смотреть, помнил Дух. Ему представлялось, что все внезапно переворачивается, и он падает туда, вверх..
Кроме того, была в Зале одна черта, не менее страшившая Духа - на парапетах колонн и над каждым дверным полукругом нависали замершие в агрессивных позах резные готические страсти: резные тролли, химеры, горгульи, медузы, крылатые львы и драконы. Пусть даже в их искусственных глазах и не было искры живости, но Дух боязненно не глядел на них, потупясь в пол. Вот сейчас они оттолкнутся с насиженных пьедесталов, разомнут свои лапы и крылья и с хлопками скорости понесутся вниз, на него, чтобы вцепиться...
Дух резко посмотрел на ближайшее чудовище: рогатый вепрь со змеиным хвостом не отрывался от плиты - лишь в его раскрытой пасти прошумел ветерок. Надвинутые лохматые брови отдыхающего аспида, трехголовые страшилища с воздетыми руками и круглые очи рыб, гоблинов и прочих "украшений" медленно сводили его с ума.
Да, Главный Зал сегодня был темен и мрачен. Он лежал в прохладном полусне, убаюкивая и погашая любые идеи ума, проникавшие сюда. Навевая невидимо грезы, стены мутнели и растворялись, но Дух отогнал от себя эти ощущения - он шел в маленький закуток налево, к низкой тяжелой двери, напоминавшей подъездную, на растяжке-пружине. Поцарапанная и пахнущая прелым деревом, она никак не вязалась с пышной обстановкой Живого Дома и, уж конечно, с грозной гордостью Залы.
Дух приоткрыл дверь, потянув на себя отполированную посередине ручку желтоватого металла. Он попадал в промозглое обиталище того, кто обладал Домом и всем, что в нем было. Неуютные голые стены болотного цвета, беленый потолок и крашеная батарея - вот что встретило Духа после роскоши.
Под освещением в одну лампу, висящую на проводе из трещины в потолке стояло большое и по виду мягкое кресло, смахивавшее на трон. Оно выделялось из скуки окружающего разрушения и в своей глубокой охре скрывало дремлющую фигуру в помятом плаще неуловимого цвета. Сапфировый, лиловый, сиреневый, черноватый, индиговый слились вместе, образовав сумеречный окрас. Ленно склоненную набок голову почти закрывали очки: похожие на облегающую полумаску окуляры матово отсвечивали. Их овалы лишили возможности посмотреть и увидеть глаза. У переносицы два ремешка переходили в кольцо, которое подцеплял на себя еще один ремень, шедший по аккуратному пробору. За ушами, на затылке все три лямки соединялись в плотный узел.
Дух, пододвинув измышленный стул к мирно спящему, положил на столик свой мешок и, скрючившись в три погибели, стал чего-то ждать. Через несколько мгновений послышался голос:
- Там, в углу у потолка, ветер веет на легкое сплетение паутины... Я ее могу нарушить одним прикосновением руки... И что же все-таки знают Светлые о нашей боли?.. В кои-то веки у меня гости... - вяло ворочая языком, он продолжил, - Дух, что заставило тебя прийти?..
- Можно подумать, ты мне не рад, - обидчиво ответил бледный, доставая и тут же убирая расколотую фарфоровую чашку, - Я, между прочим, чуть не остался в этом гадостном Городе, - хрипло подметил Дух. - Я по весьма интересному делу... Да, тебя заинтересует.
Хмурая усмешка под высокий воротник и:
- Разве есть в Серости что-либо, могущее СЕЙЧАС меня заинтересовать?.. Я не настаиваю, Дух, но вся твоя дорога, и Пустой Город... напрасно ты беспокоился...
Дух без возражений сказал:
- Мне так и казалось по дороге сюда. Да, так и думал, что ты это скажешь... Но и меня мало что здесь радует, - навязчиво убеждал он, Однообразие, разруха, потерянность... Нет, я бы не стал срываться с места ради нового повторения.
Все, что ты хранишь в Доме, я уже знаю. Все истории о мире людей, о каждой душе. Серость, Ад, Рай. Прекрасно знаю и помню. Да, книги, газеты, журналы, всяческие произведения - оно во мне. Но то, о чем я, пришло ко мне недавно. Совсем недавно я получил послание, письмо, можно сказать.
- Хмм... Письмо? - удивился сидящий.
- Да, в том-то и дело - письмо! И от кого, подумал бы ты, от Них!.. - и Дух умолк на короткое время.
- От Них да еще и письмо. - голос стал чуть бодрее. - Не то чтобы из ряда вон, но необычно.
- Ага.
- И что же там было?
- Ну, как бы выразить. Они пишут в стиле, понятном редкому. Путаница из загадок, отрывков, пиктограмм. Любят всякие штуки. И здесь - односложные фразы... но я разобрал. Да, некоторое понял. Суть в том, чтобы мы пришли в Подвал...
- Подвал...
- Да, туда и Они дальше что-то будут рассказывать. Возможно, о Пути. О тебе, мне, или Серости. Может, есть какие-то сдвиги того, что мы с тобой не видели.
- Не тараторь, - раскинул мыслями собеседник в плаще и привстал. Сколько бы ты не жил тут, тебе не понять, что ничего не меняется. Но не в этом дело... Их истории я люблю, они скрашивают мои скитания, но...
- Что же - "но"? - недоумевал Дух.
- Сомневаюсь я во всем этом. С чего Подвал? Тебе письмо...
- Но это Их написание, будь уверен. Сдавайся.
- Не люблю, когда кто-то наталкивает меня на путь. Или долго уговаривает, - и стертые ботинки оказались на полу. - Собирай свой мешок и идем.
- Я не настаивал, запомни... - поднял наивно бровь Дух.
- А я еще до конца не согласился... - прозвучал лукавый намек. - Я отлучусь. И, возможно, надолго. - Он тихо вздохнул на пороге. Живой Дом узнавал прощание и обмер.
- Минуту назад ты плевал на все мои предложения, Безымянный Странник.
- Это моя профессия, Дух. Во мне серость.
- При чем здесь это? - покачало головой бестелесное существо.
- Поторопись, ведь ты рвался...
А Дух беззвучно сетовал про себя:
- Как с тобою сложно... Знал бы ты... Как тяжело...
Волны его разума и разума Духа были единственными на многие дали: это было приятно ощущать. Оставляя за собой струйки невидимого тягучего дыма раздумий, они начали поход по снам.
- Я кое-что позабыл, - немного спохватился Странник, но, дотронувшись до своего левого кармана, успокоился. - Нет, все в порядке...
Там, где под растянутым краем свитера пряталась петля, о бедро при ходьбе билась маленькая потрепанная книжечка с обожженным краем, которую Странник по непонятной причине всегда желал носить с собою.
Дух не раз пытался выспросить у него, что это за реликвия, но либо не получал ответа, либо слышал что-то вроде: "Иная история давнишних лет".
Одинокая трасса с зеброй притаилась под поступью Безымянного. Пространство резко исказилось, оставив дома искривленными рябью. Город сопротивлялся силе идущих, но с Путником ему было не сравниться. Его одинокая душа разгоняла иллюзии. Взгляд, оставаясь непонятным из-под линз, не напрягался и был даже томным.
Дух, набросив помочь на худое плечо, поглядывал вокруг. Пустые и водянистые глаза грустно скользили по зубастому угловатому горизонту города. А Путник следовал рядом.
