Впрочем, от этого искушения не свободны и остальные касты. И аслен могут свысока смотреть на других, не способных ничего сделать руками, и недооценивать значение творящих и молящихся. И медар - по учительской привычке видеть мир с кафедры. О хойта я уже и не говорю.
Летящие Листья не оставили никаких значимых произведений. Они не раз говорили, что музыкант должен круглые сутки репетировать - но не осталось записей их исполнителей, и они не дали ни одного известного композитора. Ни одного писателя и поэта, некоторые из них известны литературоведам как "типичные представители" - но и только…"
Ивик зачиталась. Над рукописями, может, и не надо трястись, но вот письма иль Видана она складывала в отдельную папочку. Он писал длинно и интересно. А ведь, казалось бы, у него столько учеников, он так занят… Но ведь и я его ученица, подумала Ивик. Так и осталось.
И чего он такого нашел во мне - то есть не во мне, конечно, а в моих никому не нужных писульках? Чего он так выкладывается? Здорово, конечно.
Она достала свою рукопись и начала править, поглядывая в листок с разбором иль Видана.
Шим-Варт оказался не по-зимнему ясным и чистым. Когда Ивик прилетела, дождя не было. Пахло весной, птицы бешено верещали среди вечнозеленых, чуть побитых холодами ветвей.
И здесь работали строители, поднялись целые новые кварталы. Еще Диссе писала, что ее семья получила новую квартиру - четыре комнаты. Теперь у них просторнее. А мама с папой и Ричи так и жили в старой, но для троих этого достаточно. Тем более, что у Ричи на следующий год распределение, и он уедет куда-то далеко.
Ивик сияла, как начищенные пуговицы на парадке. Ей было хорошо. Все сидели за столом, мама, папа, повзрослевший двенадцатилетний брат, и тетя Стай пришла с двумя младшими, и бабушка. И на столе все такое вкусное, и главное - всего так много. Хотя Ивик подозревала, что не сдерживай она себя, и от большей части блюд ничего бы и не осталось. Салаты в тазиках, пирожки, фаршированные сардины, курица в тесте, дефициты - колбаски и полосы просоленной рыбы.
— Как жаль, что тебя не было на праздники! На Базу завезли икру! - рассказывала мама, - мне так хотелось сохранить для тебя, но я побоялась, что пропадет. Можно было заморозить, но…
— Да ладно, зачем мне.
Ивик подумала, что мама мало изменилась. Вот отец постарел, кажется - он выглядел ниже и тише обычного, лысина, вроде бы, еще увеличилась, а кустики волос по бокам засеребрились. Но ведь он и старше мамы на восемь лет. А мама - будто годы и не меняют ее, и морщин не прибавилось, и волосы ярко-каштановые, и голос все такой же веселый и властный. Но она смирилась с тем, что я гэйна. И что я самостоятельный человек, подумала Ивик. Как глупо сейчас выглядят все эти детские обиды… и чего я так на нее злилась всегда?
Надо прощать своих близких. Ивик улыбнулась. Как хорошо прощать и забывать обиды…
Как хорошо вообще иметь близких.
Какие они все милые, родные. И она - плоть от плоти их. Корни. Кровь. Свои. Никому никогда она не будет так нужна, как этим людям…
Ивик чистила картошку над тазиком. Раньше, в детстве, она никогда не помогала по дому. Как-то так сложилось. Почему? Наверное, я была слишком погружена в себя, подумала Ивик. Мама еще и по этому поводу нередко скандалила, но ведь, наверное, она была права…
Приятно ощущать себя взрослой. Сильной. Все умеющей. С утра Ивик вымыла кухню и сходила на Базу за продуктами. После обеда договорились встретиться с Марой.
— Доченька, да я почищу, дай! - мама протянула руку. Ивик пробурчала было, что не надо мол, сама, но мама настойчиво отобрала у нее нож.
Ивик села, сложив руки на коленях, глядя в окно.
— А что там у Диссе? Она не приедет?
— Ну у нее же отпуск с моим не совпадает… Она продолжает учиться в Академии. Вышла замуж.
— Да ты что? Я и не знала.
Ну да, мама и раньше-то не общалась с родней Диссе, а теперь ведь они переехали.
— Да, она вышла за одного аслен. Он программист. Симпатичный такой, высокий очень! Они такая красивая пара, она мне фотки присылала со свадьбы.
Мама дочистила картошку, стала резать ее в кастрюлю с закипевшей водой.
— Вот, доченька, - сказала она с неожиданным упреком, - а ты ведь у меня симпатичная! Если бы ты слушалась меня и хотя бы одевалась прилично…
Ивик вздохнула.
— Так у нас в основном в форме ходят… на танцы у меня платье есть хорошее. Ты же и прислала.
— Ты не умеешь себя вести. Не умеешь кокетничать. Ты вечно как бука. Посмотри на себя - у тебя даже выражение лица какое-то напряженное. Конечно, кто же тебя полюбит…
— Да, - грустно сказала Ивик. - меня действительно любить не за что.
И правда - за что? Романтические отношения, любовь - все это бывает, она видела. Можно и с ума сходить, и стихи писать… Но к ней это все относиться не может. Смешно же, кто это будет писать стихи о такой, как она - ведь, положа руку на сердце, она просто некрасива.
— Вот не надо так говорить! Ты же сама себе это внушаешь! Ты внушила себе какую-то чушь, как будто ты некрасивая! Да эта Диссе в двадцать раз хуже тебя! Надо же что-то делать!
— Мам, ну что ты в самом деле… мне семнадцать лет! Неужели я обязательно должна быть уже замужем?
И кстати, Диссе красивая, мысленно добавила Ивик. Ну почему, почему надо так не любить Диссе? То есть можно не любить, но нельзя же отрицать очевидного - что Диссе стала красавицей.
Да, конечно. Диссе и устроилась в жизни хорошо - станет ученым-историком, преподавателем столичной Академии. И замуж вышла удачно. Ивик до этой минуты ни разу не задумывалась о таких фактах, но глядя на вещи мамиными глазами, должна была признать - да, это так.
И еще она чувствовала в глубине души мамину правоту. Аргумент насчет семнадцати лет вроде подействовал, мама замолчала. Конечно, мало кто выскакивает замуж в таком возрасте! Восемнадцать - еще куда ни шло. Из всех ее ровесниц замужем только Дана - но у нее большая любовь с Дэймом, и Диссе - так она привыкла быть во всем первой.
Да, но по сути мама ведь права. Мало кто выскакивает замуж - но у всех уже в профессиональной школе возникают романы, все гуляют с мальчиками, целуются, влюбляются… И только у Ивик нет ни малейшего опыта в этом отношении. Никто никогда не обращал на нее внимания.. И на танцы она на самом деле не ходит - там ее не приглашает никто. Была охота у стенки стоять… Пока еще можно отговариваться молодостью. А пройдет два, три года…
