Извини, Олег, за приступ сентиментальности, но, право же, трудно удержаться от теплых чувств к народу, испытывающему благодарность за сделанное добро, - качество, кажется, начисто утраченное в вашем жестоком мире.
Словом, жду с нетерпением!
18.09.88 г. Мой телефон: 217-33-22. Обычно бываю около 23, конный стадион таки далековато от Олимпийского парка. Зато живем, можно сказать, окно в окно.
Алекс".
Мне почему-то полегчало на душе, исчез камень, давивший сердце, и небо уже не выдавалось с овчинку, я весело воскликнул, от чего Дейв вытаращился на меня:
- Когда рядом друзья - жить весело, не правда ли, мистер Дональдсон?
- Я согласен с вами, Олег! - обрадовался мой англичанин, узрев в самом факте появления письма знак удачи. Пусть пока остается в счастливом неведении, незачем сходу портить настроение, подумал я, хотя в душе шевельнулось раскаяние: честно ли обманывать надежды Дейва, искренне верившего в меня?
Дейв сопровождал меня до 122-го корпуса, где в тесном коридорчике нас встретила целая толпа корейцев - трое ребят в форме, улыбчивая девчушка и пожилой благообразный мужчина, оказавшийся... священником местной христианской церкви. Все они довольно сносно говорили по-русски и хором приветствовали нас, и потом так же хором повторяли "Олег Романько, Олег Романько", с улыбками и поклонами вручая мне ключ от комнаты, вернее, два ключа - от комнаты и от квартиры, где мне предстояло прожить две недели. Квартира находилась на 9-м этаже. Мы вошли с Дейвом в лифт, а двое ребят внесли мой тяжеленнейший чемодан.
Я основательно попотел, пока открыл патентованный замок, но наконец разобрался в небольшой тонкости, и дальше у меня уже не возникало с ним проблем.
Стандартная трехкомнатная квартира с просторной общей залой, где стоял стол с тремя стульями - по числу жильцов, телевизор и холодильник.
Мы распрощались с Дейвом, условившись встретиться у входа в столовую в 8:30. Я набрал номер Алекса.
- Здесь Разумовский, - услышал я.
- Алекс, привет. Олег, - едва сдерживая распиравшее меня волнение, сказал я.
- Ты получил мою записку? Рад тебя слышать и приветствую на олимпийской земле. Я уж совсем разуверился увидеть тебя в Сеуле. Ломал голову, что могло помешать тебе приехать, ведь у вас теперь перестройка!
- Ну, тут ты поспешил, потому как перестройка тоже дело не быстрое. Но дело не в том, просто люди и в такой период остаются верны своим принципам или... беспринципности, это с какой стороны к ним подойти. Но все завершилось благополучно, и несколько часов назад я прилетел в Ким-по. Можем увидеться?
- Конечно же! Еще спрашиваешь! Я еду к тебе, говори номер корпуса и квартиры. Тут ведь действует железный закон: нас к вам в деревню пускают круглые сутки, а вас, журналистов, только до десяти. Жди!
Алекс был в белом, мягком тренировочном костюме, в кожаных босоножках на босу ногу, загорелый, сильный, белозубый. От него просто-таки пашило оптимизмом - именно этого-то мне и не хватало сейчас.
Мы обнялись, и я учуял терпкий аромат мужского одеколона.
- Один? - спросил Алекс, обводя глазами мои апартаменты.
- Пока да. Возможно, кто-то задержался еще дольше, чем я.
- Я тоже один, хотя пришлось немного поднажать на местный обслуживающий персонал. Деньги везде деньги, - улыбаясь, сказал Алекс. Старею, наверное, не могу жить под одной крышей с незнакомыми людьми. А друзей у меня, честно признаться, в сборной нет. Я, считай, новичок, мало что в моем возрасте впору заканчивать спортивную карьеру. Хотя с другой стороны - это свидетельствует, что спорт - открытый мир для любого возраста, и это, наверное, самое воодушевляющее. Согласен?
- Да. Но зависть гложет меня: ты старше, а участвуешь в Играх, а я лишь свидетель. Впрочем, ваш вид спорта - удел зрелых мужей. А в плавании - восемнадцать - уже глубокая старость.
- Можешь меня поздравить - я тут наделал шуму! Были открытые старты за неделю до официального парада, ну, знаешь, эдакое небольшое шоу с лошадьми и наездниками, с шампанским - для гостей, но скачка была без дураков. Собрались те, кто претендует на медали, и пошли без придержек, чтоб себя показать и на других посмотреть, а заодно и психологическое давление произвести на будущих соперников. Они знают друг друга неплохо, я - белая ворона, ни имени, ни прошлого. Меня это только подхлестнуло, ты ведь знаешь мой характер - органически не терплю снисходительного отношения к себе. Тем паче не давал я им для этого и малейшего повода. Завелся с полуоборота, когда один наследник престола рассматривал меня сквозь призмы бинокля, - мол, что это за птица тут появилась в наших благородных рядах. Он даже подослал ко мне своего тренера, чтоб узнать, каких кровей мой жеребец... Да что там долго рассказывать! Показал я им хвост своего "Россинанта". Видел бы ты, что с ними творилось!
- Не рано ли открыл карты, Алекс?
- Я не люблю играть втемную. Вообще не люблю темнить! - резко ответил Алекс.
- Извини, не хотел тебя обидеть. Просто существует неписаный спортивный закон: выкладываться только в финале.
- Поверь мне, я не хвастаю: им не видать золотой медали, как бы они не пыжились. У меня крепкие нервы и отличный конь, у него с нервишками тоже полный порядок. Не забудь и то, что мне некогда ходить в новичках, нужно беречь каждый день. Да, - развеселился вдруг Алекс, меняя тон - от жестко-напряженного к ерническому, - должен тебе сказать, что корейцы расстарались. Конюшни - у принцессы Анны таких нет: с теплым душем, со специальными стиральными автоматами для попон, деодоранты, разные там присыпки для лошадей, специальный рацион питания и даже собственная полиция. Впрочем, мой тренер днюет и ночует с "Россинантом". В этом отношении после встряски, которую я им задал, ухо держи востро... Ты завтра что намерен делать? Может, проедемся на ипподром?
- Нет, Алекс, завтра я хочу посмотреть тяжелую атлетику - люблю этот вид спорта.
- С утра?
- Да, они начинают в девять.
- О'кей, я поеду с тобой, а потом мы вместе отправимся на ипподром. Моя тренировка в 13. Именно в такое время буду и стартовать.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я поставил будильник на 7:00 и провалился в сон, едва голова коснулась тоненькой подушки.
