- Помогла моя ладанка, Иванушка. Сколь по Руси ни ходил, а такого детинушку, как ты, не видывал. Отколь тебе ратные хитрости ведомы?
- В баню идти - пару не бояться, Афоня.
Затем Иванку окружили вотчинные мужики - односельчане. Загалдели, восхищенно затрясли бородами.
- Князь-то как, не осерчал? - отбиваясь от мужиков, спросил бобыля Иванка, указав в сторону Телятевского.
- Рукой махнул. Не до меня ему нонче, - весело рассмеялся Афоня.
Главные силы войска оставались в городке. Основные тумены Казы-Гирея также находились на горах. Однако на поле сражались с обеих сторон до двадцати тысяч воинов, ежечасно подкрепляя друг друга все новыми и новыми отрядами всадников.
Нарастал и ширился шум битвы. Всхрапывали и заливисто ржали кони, ревели походные варганы, гудели бубны, протяжно пели рога, свистели стрелы. И все это перемешалось с оглушительными воплями ордынцев и громогласными кличами, русских ратоборцев.
Ближе к Данилову монастырю жестоко рубились вершники, а правее, возле изгиба Москвы-реки, навстречу конным ордынцам выступили около тысячи пеших пищальников, поражая татар пулями и картечью. Однако джигиты также наносили русским значительный урон, почти без промаха пуская свои стрелы в ратников.
Песчаная равнина покрылась трупами коней и воинов.
К полудню князь Телятевский вновь подошел к воеводе Тимофею Трубецкому.
- Не привык праздно на битвы взирать, князь. Легче в поле быть, чем в стане изводиться. Разреши, Тимофей Романыч, своих ратников на басурман вывести.
- Не пришло еще наше время, князь Андрей. Боярам наказано при главном войске покуда быть.
- Пущай едет, воевода. Глянь - близ Данилова монастыря ордынцы наших теснят. Надо бы на подмогу еще ратников послать, - степенно поглаживая бороду, проговорил Иван Васильевич Годунов, приставленный ближним ратным советником при Тимофее Трубецком.
- Добро, князь. Даю тебе три сотни вершников. Скачи под Данилов, согласился воевода.
Телятевский подъехал к своим посошным людям, давно сидевшим на конях, крикнул:
- Пришел наш черед. Якушка, выводи ратников. Поставь их за мной в передовую сотню. А тебе, Ивашка, здесь оставаться. С богом!
Когда новые три сотни воинов выехали из дощатого городка на песчаную равнину, Иванка не удержался и поскакал вслед быстро удалявшимся всадникам. Позади услышал звонкий выкрик безлошадного Афони Шмотка:
- Вернись, Иванка! Потеряешь голову в сече! Вер-ни-и-ись!
Да где уж там! Разве удержишь теперь в стане горячего и дерзкого ратоборца. Не таков Иванка, чтобы за чужими спинами отсиживаться. Сердцем копья у недруга не переломишь...
Князь Андрей Телятевский врезался в самую гущу татар, где его сразу же оглушил звериный крик монголов, мощный гул боевых барабанов и звон оружия.
Низкорослый широкоплечий татарин сильно метнул в князя короткое копье, но оно только скользнуло по плечу чешуйчатой кольчуги. Телятевский в два скачка достал татарина и взмахнул мечом, разрубив басурманина до пояса.
Признав в нарядном всаднике знатного воина, татары принялись отчаянно наседать на Телятевского. Рослый татарский сотник, размахивая клинком, прокричал своим джигитам:
- Берите в полон уруского коназа31. Будет щедрая награда от повелителя!
Гневен и жуток был для врагов князь Телятевский. Нанося мечом страшные по силе удары, Андрей Андреевич кричал обозлено:
- Это вам за сестрицу!
- А это за вотчину!
- Теперь за Москву!
Татары валились с коней. Поняв, что уруского князя в полон взять не удается, джигиты еще яростнее закружились вокруг Телятевского, которого прикрывали Якушка, Никита Кудеяр и другие ратники.
Звеня доспехами, богатой сбруей и бубенцами, к Телятевскому прорвался мурза Бахты-Гирей. Его длинный кривой меч поверг наземь немало московитян.
- Принимай смерть, презренный! - на русском языке выкрикнул мурза. Бахты-Гирей когда-то жил на Руси в числе людей посольских и постиг язык московитов.
- Не бывать тому, поганый! - в свою очередь воскликнул князь Телятевский и с первого же удара отсек высокомерному мурзе правую руку...
Бахты-Гирей дико взвыл от боли, бросил левой рукой щит и, с перекошенным, побелевшим лицом, отскочил в сторону. Его плотным кольцом окружили верные нукеры, которые помогли мурзе выбраться из кровавой сечи...
Увлекшись битвой, Телятевский не заметил, как оторвался от своих ратников. Возле него ловко крушил врагов лишь один Якушка.
Словно стая черных воронов на двоих ратоборцев налетели около двух десятков злых, разгоряченных джигитов. Стало трудно. На Телятевском помяли клинком шелом, прорубили на плече кольчугу. Перед князем мелькали всхрапывающие кони, руки людей, сабли, хвостатые копья, черные потные лица. Отводя щитом очередной удар басурманина, Андрей Андреевич прокричал:
- Крепись, Якушка! Сейчас жарко будет!
- Ведаю, князь. К своим пробиваться надо.
- Держись меня. Да не горячись. Любой промах - смерть! - покрывая визг татар, поучал Якушку бывалый Телятевский.
Но пробиваться к основной массе русских воинов было нелегко. Татары, мстя за своего изувеченного мурзу, хотели во что бы то ни стало изрубить клинками отважных урусов. И они уже были близки к победе. Это почувствовали и князь с Якушкой.
Но тут случилось невероятное. В саженях десяти от сражавшихся, размахивая огромной, окованной железом дубиной, показался могутный чернобородый всадник, прокладывая путь к отбившимся воинам.
Ратоборец оказался без щита и шелома. На нем был лишь перепачканный кровью колонтарь32 да двухствольный пистоль за поясом. Взлохмаченный, с всклоченной бородой ратник оглушительно ругался на все поле непонятными для басурман словами и сокрушал своей пудовой дубиной всех, кто попадался ему под руку.
И вид богатыря-уруса был настолько страшен и буен, что басурмане, повизгивая, рассыпались от него в стороны и молили аллаха, чтобы не угодить под тяжеленную дубину косматого витязя.
Это был Митрий Капуста - захудалый дворянин подмосковный.
- А ну, геть, дьяволы! Я вам, сучьи дети! - зычно, словно из медной трубы, извергал из себя Митрий Капуста, пробиваясь к Телятевскому с Якушкой.
И вскоре разъяренный витязь очутился возле попавших в беду ратников. Признав в нарядном наезднике своего соседа - князя Телятевского, Митрий воскликнул:
- Это тебе, князь, не мужиков моих воровать. Вишь, как татарва наседает. Айда за мной!
Когда выбрались к своим воинам, плотной стеной напиравших на улусников, Андрей Андреевич воскликнул:
- Лихой ты воин, Капуста! Останемся живы - другом моим станешь. Слово мое крепко.
- Готовь вина бочонок, князь! - перекрывая шум битвы, прокричал Капуста и вновь ринулся на татар.
Глава 66
ИУДА
Иванка Болотников рубился с джигитами неподалеку. Возле него оказался односельчанин Никита Кудеяр. Татары рассекли на нем панцирь, обнажив белую пестрядинную рубаху на широкой груди.
- Осади назад, Никита! Худо без панциря, - посоветовал ему Болотников, отбиваясь от двух татар.
- Спину татарам казать не стану, - отозвался Кудеяр, опустив меч на бритую голову басурманина.
И в тот же миг в грудь Никиты глубоко вонзилась метко пущенная каленая стрела. Покачнулся Кудеяр, алая кровь хлынула из его рта. Но с коня Никита не упал. Вцепился одной рукой в гриву, а другой норовил поднять меч.
Сбоку, с другой стороны от Болотникова, на Кудеяра наскочил высокий широкоплечий татарин и острым изогнутым клинком разрубил голову смертельно раненному ратоборцу.
- Ах ты, пес поганый! - вознегодовал Болотников и обрушил на монгола свой тяжелый меч.
Джигит, взмахнув руками, вывалился из седла на потемневший от крови песок.
Но не знал, не ведал Иванка, что опасность подстерегает его не только со стороны отчаянно бившихся татар, но и от своего недруга.
В рядах русских воинов находился и объезжий голова Кирьяк. Он давно заприметил Иванку. Вперед, на рожон не лез, а все больше прятался за спины ратников, издалека наблюдая за Болотниковым и с надеждой ожидая его гибели. Но Иванка, сразив монгольского багатура и наводя ужас на татар, держался стойко.
