Колори лег, укрывшись курткой, как в лагере, и Ириси погасила свет.
Немного позже он услышал, как Ириси из своей комнаты прошла к Стинти. Что она там говорила дочери, он не слышал, но вот голос Стинти долетал весьма отчётливо.
- Ты что, с ума сошла? Я здесь клиентов принимаю, кормлю вас, можно сказать, своим телом, а он будет на кухне валяться и распугивать клиентов? Насрать мне, что он мой отец! Если ты такая сердобольная, забирай его к себе!
Затем он слышал, как Ириси, вернувшись в свою комнату, баюкала внука и рассказывала ему сказку.
- Посадил дед брюку. Выросла брюка большая-пребольшая. Стал её дед из земли тащить. Тянет-потянет, вытащить не может...
- Баба, а что такое брюка?
- Ну... Это овощ такой. Рос он у нас когда-то. Вкусный очень. Как морковка. Ты ведь морковку любишь?
- Люблю, - не очень уверенно ответил внук.
И тут Колори впервые в своей жизни заплакал. Ничего общего с земной морковкой брюка не имела.
Глубокой ночью, когда все в доме уснули, Колори встал и ушёл из этого дома. Из чужого дома, от чужой жены, от чужой дочери, от чужого внука.
Ноги сами привели его на пристань. Удивительно, но пристань сохранилась, её даже кто-то подновил, перестелив доски, хотя ни одной лодки к ней пришвартовано не было - ниже по течению, метрах в пятистах, светился огнями бетонный причал.
Колори сел на доски и свесил ноги к воде. С реки тянуло сыростью, запахом гнили, стоками химфармзавода, керосином. Загадили реку основательно. У ног что-то всплеснулось, и Колори удивился - неужели в такой реке ещё сохранилась рыба?
Он сидел, невидяще вперившись в темноту, и пытался вспомнить свою жизнь до прихода цивилизации. Пытался и не мог. И не заметил, как из воды у края пристани медленно-медленно всплыла огромная туша и также медленно, осторожно прогибая под собой доски, взобралась на настил.
- Колори? - спросил чей-то голос, и Колори чуть не слетел в воду от неожиданности.
Он вгляделся в бесформенную массу, словно ниоткуда появившуюся на пристани.
- Акве Беструде? - осторожно, не веря себе, спросил он.
В ответ раздался бесцветный, лишённый интонаций, смех.
- Акве Беструде! - Колори вскочил с места, бросился к акве и обнял мокрое тело одной рукой. - Жив! Вот уж кого не думал встретить!
- Эй! - вскрикнул акве Беструде, и Колори почувствовал, как кожа акве содрогнулась от боли от его прикосновения. - Осторожнее!
- Что это? - спросил Колори, ощутив под ладонью какие-то бугристые наросты на некогда гладкой, скользкой коже акве.
- Дерматиты. От стоков фармацевтического завода.
Они сели на краю пристани, и Колори, всё же не удержавшись, осторожно, как когда-то в детстве, положил руку на загривок акве Беструде и прижался к нему.
- Я вижу, тебя жизнь тоже потрепала, - сказал акве Беструде. - Руку где потерял?
- Да тут, недалеко. Помнишь, имение Саприче сожгли? И его...
- Помню.
- А как ты живёшь? Ведь вас, аквов, вроде...
- Да вот так и живу. Днём прячусь, а ночью... Некоторые старики помогают. Вот, настил перестелили. Ириси тоже помогает... Как у тебя дома?
- Никак, - сухо ответил Колори. - Нет у меня дома.
Акве Беструде понимающе помолчал.
- А давай, ко мне перебирайся, - внезапно предложил он. - У меня тут под настилом тайная хатка есть. Тесноватая, правда... Но зато в Северной затоке я себе отличное жилище соорудил! Там можно и печку на зиму приспособить. И рыба там сохранилась - вода почище, - сам развожу. Правда, много выбраковывать приходится, но на двоих хватит...
Акве Беструде положил тяжёлую ласту на плечо Колори.
...Так они и просидели, в обнимку, человек и акве, до самого утра, неспешно беседуя, вспоминая. Пока над рекой не разгорелся холодный, пахнущий болотом, медикаментами и отработанной соляркой, чужой рассвет.
