На третий день навалилось сильное утомление. Действуя в соответствии с полученными знаниями из литературы, Костя старался как можно меньше двигаться и больше пить воды – и с этим недомоганием справиться оказалось вполне по силам.

Четвертый день он спал безмятежным сном младенца, но после пробуждения у него появилось чувство глубокой трудно преодолимой тоски.

Пятый день Костя начал с зарядки.

Начиная с шестого дня, в организме возникла необъяснимая легкость. Настроение светлого радостного оптимизма переполняло его. Он почувствовал себя пушинкой, носимой летним ветерком над цветущим лугом.

И вот однажды проснувшись ранним утром по привычке начиная день с осмотра больной ноги, Костя обнаружил, что злосчастная бородавка исчезла.

Состояние невесомости, в котором Константин находился последнее время, так ему понравилось, что у него возникло желание продолжать голодание. Делая по утрам зарядку, он дошёл до того, что без особых усилий стал отжиматься от пола по пятьдесят раз. Для большего эффекта и окончательной победы над болезнью Константин присовокупил к голоданию занятия йогой. Он стал время от времени стоять на голове.

Всё шло прекрасно. В одно из своих занятий, как обычно устроившись на коврике возле стены вниз головой, Костя рассуждал сам с собою о крепнущем здоровье. Вдруг его пронзила острая боль в животе. Он начал прокручивать мысли о возможных причинах и пришёл к выводу, что, скорее всего продукты распада во время стояния вниз головой из кишечника попали в желудок и могли вызвать отравление.

Костя опустился на диван. Прошло минут тридцать, но лучше не становилось. Не выдержав жгучей боли, он постучал в стенку, отделявшую от родителей. Пришла мама и без того встревоженная его экспериментами.

Не вставая со своего ложа, лишь слегка приподняв голову, Костя слабым голосом произнес:

– Мне что-то нехорошо. Мама, вызови скорую.

Она засуетилась, заохала и начала причитая набирать номер:

– Говорила ему, говорила: до добра голодовка не доведет…

Минут через пятьдесят за окном раздался звук работающего двигателя автомобиля, и к дому важно прошествовала высокая атлетически сложенная женщина в белом халате нараспашку, с полами развевавшимися парусами мчавшегося на абордаж пиратского судна. За нею, еле поспевая, семенила худенькая медсестра в огромных блестящих очках, с ободранным, когда-то коричневым чемоданчиком.

Мама распахнула двери:

– Слава Богу, приехали. Проходите скорее.

– Скорее, скорее – всем надо скорее. Куда только спешите, – недовольно пробормотала женщина – врач. – Собак нету? – она с подозрением и отчасти с лёгким презрением оглядела Марию Ильиничну: – Если есть, мы уходим, – врач тут же стала поворачиваться к ней спиной.

– Нету собак, нету. Проходите, что-то у него с желудком, – испуганная нешуточной угрозой проговорила мама Кости, освобождая проход.

Женщина присела на услужливо подставленный стул, брезгливо поморщилась, глядя на распластавшегося молодого парня и, заголив на нём майку, начала щупать живот.

Константин в это время слабым голосом принялся рассказывать.

– Я занялся голоданием, да ещё взялся стоять на голове. У меня, наверное, остатки пищи из кишечника в желудок попали, – так как доктор не обращала на его слова никакого внимания, последние слова, он произнёс громче. – Сильнодействующие лекарства мне сейчас нельзя!

– Молодой человек. Вы может, меня учить будете? – строго произнесла врач.

Костя услышал в наступившей тишине звонкие хлопки вскрываемых ампул.

– Дайте свою руку, – стоя над ним с большим шприцем, проговорила медсестра.

Он неохотно подчинился.

После укола у него резко потемнело в глазах, и он потерял сознание. Когда очнулся, почувствовал сильные хлопки по своим щекам и увидел медсестру, целившуюся в него новым шприцем. Костя собрался с последними силами и резко ударил её по руке, шприц упал на пол, издавая характерный звук бьющегося стекла.

Врач схватила его за руки, навалилась на грудь. С хрипом и шипением она выдавила из себя:

– Вызывай бригаду! Люся….

Ослабить стальные тиски медицинского работника было уже не под силу, слабо подёргавшись руками и ногами напоминая рыбу, выброшенную опытным рыбаком на каменистый берег, Костя вновь потерял сознание.

Очнувшись, сквозь туманную дымку он увидел возле себя троих здоровущих мужиков с засученными по локоть рукавами.

К ним испуганно обращалась мать:

– Что вы собираетесь с ним делать?!

Мужики, одетые в халаты далеко не первой свежести, с видневшимися концами волосатых рук похожие больше на мясников, недоуменно покосились на неё. Один из них, по-видимому, старший, отвел Марию Ильиничну в угол:

– Тише, мамаша, вы, что не видите – у него припадок.

Они сомкнулись в тесный кружок и принялись обсуждать сложившуюся ситуацию, изредка бросая красноречивые взгляды в сторону Кости.

Медсестра во время совещания увела мать на её половину – отпаивать успокоительными.

«Острый шизофренический эпизод. Параноидная форма. Госпитализация». Сквозь помутневший рассудок долетали до Кости обрывки фраз. Двое здоровяков подхватили его под руки и через порог в распахнутые настежь двери поволокли ко второй машине скорой помощи, стоявшей у низкого заборчика перед домом. Они поднатужились и бросили изголодавшееся тело внутрь на носилки из плотного серо-зеленого брезента, наглухо пристегнув к ним ремнями. Машина недовольно фыркнула, будто плюнула в дом, возле которого стояла, подождала, пока медбратья рассядутся, и, ворча, тронулась с места.

Он приподнял голову, пытаясь насколько возможно в своём положении сориентироваться, в каком же направлении они поедут? Один из здоровяков, заметив движение Кости, строго прикрикнул:

– Лежи! А то щас укол сделаем.

Костя обессиленно опустил голову на носилки.

Через полчаса поездки машину сильно затрясло. Она закачалась на ухабах, готовая вот-вот опрокинуться. В этот момент ему удалось, в слегка отдёрнутую занавеску на окошке автомобиля, увидеть, как они медленно въезжают через перекошенные металлические ворота в просторный двор. Машина скорой помощи проследовала мимо лысого человечка, стоявшего на постаменте в каменном пиджаке нараспашку, с вытянутой рукой в сторону приземистых строений, словно указывая единственно правильное направление движения.

Они остановилась у мрачного, сложенного из тёмно-бордового, а местами даже чёрного кирпича длинного, уходившего далеко вглубь территории, здания. Крепкие мужчины подхватили Костю под руки и вывели из машины. К этому времени он уже мог самостоятельно держаться на ногах. Через сумрачный коридор его завели в просторное светлое помещение прямоугольной формы и уложили на жесткую кровать. Подскочила женщина на длинных тонких ножках будто срисованная с кузнечика и больно ужалила шприцем.

В себя он пришёл утром. Костя удивлённо огляделся по сторонам. Взору предстала больничная палата: стояли два ряда кроватей с железными спинками неопределенного цвета, на них лежали люди с одинаковыми бледными, слегка опухшими лицами.

Состояние было такое, как будто всё происходит не с ним, а в жутком кошмарном сне, и скоро должно закончиться. У него раньше случались сны, очнувшись после них он радовался, что это не происходит на самом деле.

На этот раз сон явно затянулся. Он поднялся с жесткой кровати и босиком вышел в уже знакомый сумрачный коридор. Пошатываясь, дошёл до первой распахнутой настежь двери – без ручки и попал в комнату для умывания. Согнувшись над одной из раковин, открутил кран и с жадностью припал к холодной, отдававшей ржавчиною струе воды. Зачерпнул пригоршню и плеснул себе на грудь. От холодного прикосновения стало легче.

Костя вернулся в палату и прилёг на кровать. Тут же заметил устремленный на него взгляд походившего на призрак человечка с тёмными кругами вокруг огромных ввалившихся глаз на заостренном худеньком личике.

– Где я, – вырвалось у него.

– В дугдоме, пгиятель, – не выговаривая букву «р» обрадовано сообщил ему человечек, лежавший на кровати у противоположной стены. Он весело улыбнулся, поднимая тонкую, как соломинка, руку над своей постелью.