Вот и массивная дверь заведующего отделением и зама директора по науке профессора корабелки Антокольского... Я вхожу и представляюсь знакомой уже пожилой секретарше, которая как-то помогала мне отмываться после сцены в вахтерской. Она достаточно вышколена, чтобы не проявить внеслужебного интереса, тихо говорит к микрофон обо мне и предлагает присесть: профессор только что вошел и приводит себя в порядок. Я сажусь на свободный стул у стены, держа на коленях мокрую сумочку. И тут резко открывается дверь и, небрежно кинув "У себя?" к дверям в кабинет проходит Феликс. Уже взявшись за ручку, он вдруг оглядывается и мгновенно его розовое с холода лицо каменеет и бледнеет. Он замирает, точно как тогда на лестнице, словно не решаясь вообще признать меня и надеясь что как-то пронесет, но потом резко поворачивается на каблуках и стучит ими по паркету ко мне. Я встаю, делаю академическую стойку, то есть короткий кивок головой с нейтральным "Доброе утро, Феликс Ильич", и сажусь, намеренно держа руки на сумочке кольцом наружу. Он тотчас, с присущей ему наблюдательностью, замечает этот знак моей от него независимости, чуть расширяет глаза на брошь и мнется, не решив еще, какой взять со мной тон после нашей последней сцены на коммунальной кухне. Щеки его пылают, как будто имеют свою собственную память.

"Вы... к Александру Дмитриевичу, Татьяна Алексеевна? -- выдавливает он под уже не совсем профессиональным взглядом секретарши. -- Я доложу, что вы здесь..." "Я уже сказала, - говорит секретарша басом. -- Он просил минутку подождать." Я же вообще смотрю в сторону, словно его здесь уже нет. Теперь каблуки по паркету стучат в обратную сторону, референт входит к боссу без стука с коротким: "Могу ли?.." В моих глазах отпечатывается фигура Молчалина с папкой и почтительно отставленным задом, которому только виляющего хвоста не хватает. И снова блестит в свете ламп кожаная обивка закрытой двери. И чего чиновники так утепляют двойными дверями свои кабинеты? Или это звукоизоляция от народа?

"Прошу вас, Татьяна Алексеевна, - появляется на пороге обаятельный высокий старик с пышной седой шевелюрой. -- Садитесь. Очень рад вас снова у нас видеть уже как свою. Решили свои дела с пропиской?" "Спасибо, Сан-Дмич. -- Все в порядке." "И где вы поселились?" "В Никольском под Гатчиной, кидаю я косой взгляд на достойного сына так любившей меня матери - В больнице Кащенко."

Оба вздрагивают. "Если это шутка, - белеет снова уже было порозовевший Феликс, - то совершенно..." "Мой муж - врач-хирург, - спокойно поясняю я. -Мы получили ведомственную квартиру и прописку на время его работы в больнице." "Не далековато ли? -- облегченно улыбается Антокольский, готовый было к разборкам между возлюбленными в его рабочем кабинете. -- У нас не любят опозданий." "Все, что связано с электричкой, - вступает Феликс, всегда надежнее, чем..." "Ничего страшного, - продолжаю я, отвечая на вопрос профессора, словно не было здесь ни референта, ни его реплики. -- Я даже прибыла чуть раньше." "Отлично. Тогда приступим сразу к делу. Тему вашей научной работы, которую я представляю на утверждение Ученого Совета, я назвал как "Возможность и целесообразность регулируемого противодавления на прочный корпус в условиях аварийного запредельного погружения." Как вам?" "Не согласна. Почему только аварийного?" "Потому, - опять подает голос референт, - что предложение институтом того же устройства для нового проектирования торпедирует сразу две совершенно готовые к защите диссертации, где та же проблема решена традиционным способом, а потому заявка на новое решение даст повод отклонить..." "Какое дело заказчику до чьих-то научных амбиций? -- обращаюсь я только к расстроенному профессору. -- Наше устройство экономит тысячи тонн самого дорогого металла и улучшает основную тактико-техническую характеристику проектируемых лодок -увеличивает расчетную глубину погружения."

"Это, - не унимается Феликс, обращаясь только ко мне, - наносит удар не по только безымяным для вас пока "амбициозным ученым", которые, кстати, уже потратили на свои диссертации годы жизни, даже не только по высокопоставленным работникам минобороны, уже одобрившим эти работы, рекомендованные ими к внедрению, но и по самому Сан-Дмичу, как научному руководителю обоих диссертантов и вашего, кстати, теперь института. Вам и это безразлично?" "Если это так, - спрашиваю я у Антокольского, страшно волнуясь и отвратительно шмыгая носом, - то зачем вообще я здесь?" "Мы предлагаем компромиссное решение, - подает, наконец, голос профессор, с удивлением поглядывая на мои синие искры. -- Вы находитесь на самом старте вашего исследования. Все может случиться в процессе разработки и испытаний устройства. Заявив, что у нас вдруг появилось новое решение, альтернативное двум другим, только что с таким трудом доказанным в минобороны, мы отбрасываем отделение и институт на обочину, так как лодочные бюро имеют свои собственные разработки, и на защитах и без того предстоит нешуточный бой. Тема же частного решения для существующих лодок, тем более пока никому не известной аспирантки Смирновой..." "Бергер, - поправляю я. -- Моя фамилия теперь Бергер. Простите, что я вас перебила, Александр Дмитриевич, но эта логика мне не совсем понятна. То есть тактически, с точки зрения безопасности ваших диссертантов и их научного руководителя, отделения и института в целом..." "...все достаточно шкурно и не делает вам чести, Сан-Дмич, - раздается вдруг новый голос. Я и не заметила, что в том же своем углу сидит тот же решительный отставник - начальник Первого отдела. -Смирнова... или как ее теперь там, - откровенно морщится он, - совершенно права! Закажут корпуса по всем заводам по методике наших аспирантов, выйдут с помощью их вторичных идей, в лучшем случае, на уровень погружения американских лодок и все. А тут ведь -- революция! Мы годами за какие-то лишние метры глубины боремся, а тут - дополнительные десятки, если не сотни метров! Воля ваша, но я на Совете выступлю со своим особым мнением." "Что же вы предлагаете, Петр Иванович? -- морщится Антокольский. -- Топтаться на месте, пока не закончим тему Татьяны Алексеевны и дать цэкабэшникам применить их вариант вместо наших? А если устройство инженера Бергер вообще не окажется работоспособным?.."