Наконец подкатил трамвай, и толпа кинулась осаждать его. Елена, прижимая к груди свою огромную, мешающую в этой тесноте сумку, тоже стала пробираться к двери. Хитрость состояла в том, чтобы попасть именно в тот ряд, который медленно, но верно, сдавливаемый с двух сторон телами, ввинчивался в вагон. Елене повезло: наседавшие сзади парни крепко нажали и затолкнули ее в вожделенную дверь. Едва Елена втиснулась на нижнюю подножку вагона, как дверь, натужно фыркнув, захлопнулась. Подсобившие ей парни остались «за бортом». На Сенной Елену вместе с выходящими пассажирами вытряхнуло на улицу и с новым потоком вновь занесло в вагон. Пока трамвай скрипел и дергался, огибая забор уже десять лет длящегося на площади метростроительства, пассажиры постепенно утрамбовывались, завоевывая дефицитные сантиметры персонального места. Елена наконец сумела поставить на пол вагона вторую ногу, зажатую сплетением ног других пассажиров.

Она ехала в фирму «Тайные веды». Это был уже не первый вызов к экстрасенсам и ясновидящим. Но нынешнему визиту сопутствовал приятный момент – назначенная встреча с ворожеей Татьяной. Елена знала ее прежде, когда та еще не была ворожеей. Детьми они жили в одной коммунальной квартире, здесь же, недалеко от Театральной площади. Потом жизнь развела их. И вот, спустя годы, они встретились вновь, когда Елена оформляла рекламу в этой фирме. Встреча оказалась радостной неожиданностью для них обеих. Но Татьяна была занята и не смогла как следует пообщаться с подругой детства. Сегодня же она специально оставила время для сеанса с Еленой. Елена не верила в магические ритуалы, но ее интересовали необъяснимые факты и скрытые возможности человека. Испробовать на себе работу мага было любопытно.

У Никольского собора из трамвая высыпали сухонькие старушки, торопившиеся на богослужение, и в салоне стало просторнее. Перед Еленой даже освободилось сиденье, и она, чуть поразмыслив, села. Оставалось проехать всего одну, но длинную остановку. «Следующая Театральная площадь», – объявил водитель.

Елена, присев, быстрым движением пальцев проверила наличие пуговиц – их могли оторвать в толчее. Слава богу, все были целы. Затем поправила сползший на лоб светлый беретик и полезла в сумку за пудреницей. И тут увидела на внешней стороне сумки прочерченный наискосок бритвенный разрез. Она беспомощно оглянулась, но рядом никого подозрительного не было. Неожиданно вспомнились парни, затолкавшие ее в вагон. Очень уж они старались «помочь» ей. Но, если это и была их работа, поймать их было уже невозможно. Елена с тревогой приступила к ревизии сумочки. Точно! Исчез кошелек. В нем были не только личные деньги, но и сумма, оплаченная предыдущей фирмой. Как она будет рассчитываться с рекламным отделом? Елена покачала головой и вздохнула. К счастью, агентское удостоверение и плоский, недавно купленный ею специально для новой работы калькулятор были на месте. Не пострадала и папка с бумагами.

Елена вышла из трамвая. С трудом сдерживая набегавшие слезы, она направилась в «Тайные веды».

Встретила ее сама Татьяна – в длинной черной юбке и накинутой на плечи шали, вязанной крупноячеистой сетью. Цыганские смоляные кудри, заколотые на висках, резко контрастировали со светлыми голубыми глазами.

Татьяна сразу уловила, по ее словам, коричневое поле подруги.

– Что случилось? Только не молчи. Молчание загоняет глубже все неприятности.

Елена показала Татьяне сумку и поведала о своих потерях.

Татьяна сделала медленные пассы руками над сумкой и в наступившей тишине, растягивая слова, проговорила:

– Это не просто случай. Это знак! Знак Судьбы, ведущей за собой. Тебя ждут, Леночка, большие перемены!

– Ты прямо настоящая колдунья, – грустно улыбнулась Елена, но тут же полюбопытствовала:

– Может, тебе известны и подробности «перемен»?

– Колдунья не колдунья, но экстрасенс-целитель я неплохой, что и сертификат подтверждает. – Татьяна показала рукой на стену, где в строгой рамке висело удостоверение. – Пойдем-ка в мою комнату, и ты обо всем узнаешь.

В чарующих нотках напевного голоса целительницы Елене вдруг почудилось что-то давно забытое, смешное. Она вспомнила, как в коммунальной квартире ее детства впервые появилась новая соседка.

Лохматая девчонка с черными неряшливыми кудряшками вышла в коридор. На ее плечи была накинута скатерть с бахромой, похожая на нынешнюю шаль.

Концы скатерти волочились за девочкой по полу. Леночка и Фимка, которым уже надоела игра в прятки, с любопытством уставились на нее.

– Как тебя звать? – тотчас спросил общительный Фимка.

– Татьяна Васильевна, – с важностью ответила девочка.

– Ты чья? – полюбопытствовала Леночка.

– Бабушки Кати, – охотно пояснила Танька и без перехода добавила:

– Давайте в дочки-матери играть, чур, я мама.

Леночка с завистью взглянула на почти настоящую шаль новой соседки. Ей самой не разрешалось играть с нужными вещами. Ладно, пусть Татьяна Васильевна будет мамой. Фимка, назначенный папой, был отправлен «на работу». Но он закапризничал, так как «работа» означала скучное пребывание одному в торце коридора, и отказался быть папой. Находчивая Татьяна Васильевна и тут нашла решение:

– Хорошо, я буду мать-одиночка, а вы оба мои дети, – и тут же с удовольствием поставила их обоих в угол.

Таня Одинцова стала верховодить в их ребячьей ватаге. Во-первых, она была старше, уже ходила во второй класс, в то время как Лена только готовилась поступить в первый, а Фимке предстояло оставаться дома еще целый год. Во-вторых, Таня имела опыт, который приобретают дети в трудных семьях. Уже позднее Лена узнала, что мать отказалась воспитывать Таньку, отослав ее к бабушке Кате. Но главное свойство Татьяны, определившее ее безусловный авторитет среди сверстников (и даже взрослых), было ее умение предвидеть события. Она знала, когда ее вызовут отвечать к доске, где спрятались дети, играющие в прятки, и прочее в том же духе. Бабушка Катя поведала соседям, что внучка, когда ей было пять лет, получила удар током. С тех пор за ней и стали замечать разные странности. Однако о магии девочка пока что не помышляла.

После восьмого класса Татьяна поступила в медицинское училище. Интересы девочек постепенно расходились. Остались лишь случайные встречи на общей кухне да редкие разговоры. Позднее Елена вышла замуж и уехала из квартиры. Татьяна Одинцова с замужеством не спешила. «Мне на роду написано одной жить, фамилия такая», – спокойно говорила она в ту пору, когда другие девушки мечтали о женихах.

В полутемной комнате, куда Татьяна пригласила бывшую соседку, было душно и сумрачно. Черный потолок, плотные черные портьеры и черный ковер на полу едва освещались круглым, серебристым, как луна, диском-светильником, укрепленным под потолком. Клиентам этот диск и казался луной. В центре помещения стояли два кресла, каждое, подобно трону, на небольшом возвышении. Они были повернуты друг к другу под небольшим углом так, как обычно располагаются на телевизионном экране ведущий и приглашенный, у которого берут интервью.

Татьяна предложила Елене сесть в любое кресло.

Елена выбрала кресло в тени светильника.

«Хочет скрыть свое лицо, – отметила Татьяна. – Значит, как и прежде, к откровенности не склонна».

Татьяне не требовалось освещения. Она могла и с закрытыми глазами видеть в потемках и даже прозревать вещи и события, скрытые от простых смертных. Она умела узнавать тайны других людей, лишь свое собственное будущее было ей неведомо. Татьяна настроилась на волну вибраций подруги. Ресницы Елены моргали часто и тревожно.

– Сейчас я введу тебя в транс. – Татьяна включила кассету с записью звуков леса: тихое журчание ручья, посвист птиц, шелест листвы. Затем взяла в руки шаманский бубен и стала ритмично встряхивать его. Ресницы Елены замедлили свое порхание, мысли затуманились. Но размеренный, тихий голос Татьяны четко доносился до ее ушей: