Наконец Хаскульд, заметив его взгляд, невольно брошенный на отрока, говорит:

– Я думаю, что теперь нам следует рассказать о Кукше. Лучше всего это, пожалуй, сделать Тюру.

Тюр не заставляет долго себя уговаривать, он осушает только что поднесенный ему рог и начинает рассказывать.

Собирали мы нынешней весной дань для ладожского конунга и приплыли в одну словенскую [5] деревню. Угощение нам приготовили щедрое, мед лился рекой. Однако дани оказалось маловато, нетрудно было сообразить, что жители решили восполнить медом недостаток белок и куниц.

Мед медом, а дань данью. Не хотите отдать добром, возьмем силой. Пошли мы по избам. Заходим со Свавильдом в одну избу, а навстречу нам баба бешеная, встала на пути, кричит что-то, не пускает.

Если б это было не в Гардарики, мы бы ее недолго думая убрали с дороги мечом, но там нельзя – конунг не велит людей зря убивать, они ведь как-никак его данники. Мы даже пригрозить той бабе не можем, не знаем по-ихнему, а она, того гляди, в глаза вцепится.

Стал ее Свавильд оттаскивать, чтобы пройти, вдруг, откуда ни возьмись, выскакивает отрок и на Свавильда. Да так бесстрашно! Он мне сразу понравился. Ах ты, волчонок, думаю, хороший волк из тебя со временем вырастет!

Я даже рассмеялся, когда он Свавильда боднул головой в живот и начал колотить его кулаками. Свавильд, как известно, до шуток не охоч. Быстро надоела ему эта забава, отшвырнул он отрока, отшвырнул бабу и хотел в клеть пройти. Глядь, отрок опять на него, только уже с топором. Тогда я вмешался, отнял у него топор. Там девчонки стояли – видно, сестры его, – велел им утащить отрока прочь, пока не поздно. Жалко мне его стало, ведь убьет, думаю, его Свавильд!

Покинули мы ту деревню. Плыть дальше нельзя, на пути опасный речной порог, так что идем лесом, в обход порога. Вдруг слышу, позади меня что-то зазвенело. Оборачиваюсь, оказывается, в Свавильдов шлем камень угодил. Да увесистый, побольше гусиного яйца будет! Несдобровать бы Свавильду, попади камень ему в лицо!

Камни не птицы, сами по лесу не летают. Гляжу, за кустами кто-то прячется. Я как увидел круглые серые глаза, сразу понял – опять тот отрок! Бросился к нему Свавильд, лишь тогда пустился он улепетывать. Свавильд за ним в погоню, а мы сели ждать Недолго, думаю, нам ждать, не уйти бедняге от Свавильда, другого такого бегуна, как Свавильд, может, во всей Норвегии больше пет. Сижу я, и грустно мне. Наверно, думаю, уже настиг Свавильд отрока, обнажил меч и рассек пополам маленького храбреца. Сейчас явится с окровавленным мечом.

Однако Свавильда все пет и пет. Мало-помалу затеплилась у меня надежда, что он потерял мальчика в лесу. Ну что ж, поищет, поищет и вернется. Ждем уже изрядно, кто-то говорит: не заблудился ли наш Свавильд, может, поискать, покликать?

Вдруг выскакивает из чащи мальчишка, рот разинут, глаза выкатились, бежит прямо к реке. Один из наших хотел было его подстрелить, я не дал. Не мешай, говорю, Свавильду, это его добыча.

Слышу, приближается Свавильдов топот, а вот он и сам. Вылетает из чащи, меч обнажен, на лице ярость, несется к реке вслед за отроком.

Бедняга уже на скале, а оттуда деваться некуда, потому что под скалой порог ревет, и ярости в нем не меньше, чем в Свавильде.

Не дал мальчишка себя зарубить, сам прыгнул в порог, на верную гибель, словно посмеялся над Свавильдом: оставайся, мол, пи с чем! Словом, поступил, как настоящий викинг.

Не сразу мы тронулись в путь. Свавильд – берсерк, и ему необходимо было излить гнев. Начал Свавильд рубить деревья. Долго рубил. Рычал, пеной плевался, совсем как порог, что украл у него жертву. Наконец устал, лег и некоторое время лежал в бессилии, как бывает у берсерков.

Мы тем временем сели обедать, и разговор зашел о погибшем отроке. Одни, как и я, жалели, что погиб такой храбрый мальчик. Другие возражали, что он, наоборот, трус и спятил от страха, иначе зачем бы ему загонять самого себя в ловушку, откуда нет пути, кроме как в гибельную стремнину.

Тогда я сказал:

– Он был не из тех, кто может спятить от страха, – я видел, как он защищал свою мать. Это был настоящий викинг в душе, и мне очень жаль, что он погиб.

Мудрый Хаскульд поддержал меня.

Наконец Свавильд пришел в себя, и мы тронулись. Представьте себе наше изумление, когда мы переправились через реку и на другом берегу увидели мальчишку! Он был цел и невредим, даже рубаха на нем была сухая. Он преспокойно спал, а в руке держал пращу, заряженную хорошим камнем. Упрямый волчонок снова подстерегал Свавильда! Однако ждать ему пришлось слишком долго, и бедняга крепко уснул.

Наши парни подкрались к нему и схватили его. Вы бы посмотрели, как он брыкался и вырывался! И тут его увидел Свавильд. Я участвовал со Свавильдом во многих битвах, но такой ярости, какая на него напала в тот раз, я, признаться, не видывал.

Выхватывает Свавильд меч и кидается к отроку. Ладно, Хаскульд помешал, а то бы наш берсерк сделал из мальчика начинку для пирога.

Однако викинги не поняли, почему Хаскульд заступился за отрока, иные даже начали ворчать. Пришлось Хаскульду объяснить.

– Кто мне скажет, – спрашивает он, – почему духи реки вынесли мальчишку на берег живым и невредимым?

Все молчат, и Хаскульд говорит:

– Потому что его гибель не угодна судьбе! Не очевидно ли, что отрок пользуется особенной ее благосклонностью? А раз так, возьмем его с собой, и он принесет нам счастье!

Хорошо иметь умного предводителя! Ведь каждый из нас изумился, увидев отрока спящим на берегу после пребывания в страшном пороге, – порог должен был изжевать его и выплюнуть обезображенный труп! Однако только Хаскульд сообразил, что отрок спасся неспроста, что сама судьба посылает его нам как знак своего расположения.

Кто посмеет пренебречь указанием судьбы? Могущественны боги, но и самих богов судьба одаряет удачей или метит неудачей.

Каждый знает, что судьба может наделять людей разными видами счастья или несчастья. Есть люди, которым неизменно везет в битвах, а есть такие, которых постоянно преследуют беды. Одни своим присутствием вызывают попутный ветер, другие навлекают бурю. Неудачников опасно иметь на судне, лучше сразу выбрасывать их за борт.

Наш найденыш не погиб в страшной пасти порога и спасся от не менее страшного меча Свавильда – две таких удачи в один день внушают доверие.

У нас, как известно, особенно ценятся люди, вызывающие попутный ветер. Когда впоследствии викинги убедились, что счастливый отрок наделен и этим видом удачи, я окончательно успокоился за его жизнь, потому что тут уж и Свавильд сменил гнев на милость.

Пока плыли мы в Ладогу, привязался я к Кукше все равно что к сыну. Сперва не желал он меня признавать. Бывало, подхожу к нему с лаской, а он, того и гляди, зарычит или укусит. Этим-то он и понравился мне. Зато, не скрою, я почувствовал гордость, когда он мало-помалу начал приручаться.

Вскоре убедился я: не зря мне казалось, что он может укусить руку, протянутую к нему с лаской. Приплыли мы в Ладогу и сразу попали на пир. Орвар Стрела, ладожский конунг, встретил нас приветливо, Хаскульда и меня усадил на почетное сиденье рядом с собой. Другим тоже оказал всяческую честь.

Полюбопытствовал он, конечно, что за отрок с нами. Когда поведали мы ему о Кукше, конунг самолично приказал налить в самый красивый рог меду и отнести Кукше: раз, мол, он воин, пусть пьет.

Захотелось конунгу рассмотреть Кукшу поближе, и подозвал он его к себе. Кукша не робеет, подходит. Конунг улыбается, берет его за подбородок, и тут выхватывает Кукша нож из-за пояса и всаживает его конунгу в руку. Уж не знаю, как у него за поясом нож очутился!