Начальник штаба комбриг А. М. Кущев вышел из юрты. Без фуражки, с картой в руке, прикрыв правой рукой глаза от слепящих лучей солнца, он посмотрел, что творится в небе, и пошел своим путем, не обращая никакого внимания на воздушную обстановку. Не покидал своего рабочего места и командир корпуса. Впоследствии Военный Совет резко осудил тех командиров, которые неразумно подставляли свои головы под пули и бомбы.

Штаб корпуса работал с большим напряжением. Вот уже несколько дней подряд Г. К. Жуков неотлучно находился на командном пункте, работал до глубокой ночи, спал мало.

Исполняя общий план, согласованный с Наркомом обороны: прочно удерживать плацдарм на правом берегу Халхин-Гола и одновременно подготовить контрудар из глубины - Георгий Константинович предпринял меры по оперативному использованию войск. Для улучшения организации обороны в районе реки подвижный резерв корпуса (11-я танковая бригада, 7-я мотобронебригада и 24-й мотострелковый полк) был подтянут ближе к району боев и размещен в 25-30 километрах западнее горы Хамар-Даба.

По оценке противника Г. К. Жуковым, следовало ожидать наступления японцев крупными силами с далеко идущими целями. Еще не имея данных, где будет нанесен удар противником, командующий готовил подвижные силы к тому, чтобы парировать его наступление в любом направлении. Местность позволяла использовать бронетанковую технику всюду на предельных скоростях.

При выработке этого решения Г. К. Жуков советовался с ближайшими помощниками. Начальник штаба комбриг А. М. Кущев выразил сомнение в целесообразности размещения резервов.

- Чего вы боитесь? - спросил Жуков.

- Активности японской авиации, - ответил начальник штаба.

- Это не довод, - возразил командир корпуса. - Яков Владимирович, обратился он к командующему авиацией Смушкевичу, - вы сможете прикрыть движение колонн в район Хамар-Дабы от самолетов противника?

- Сумеем, - ответил Смушкевич. - К исходу дня доложу план перебазирования некоторой части истребительной авиации.

2 июля противник перешел в наступление, применив до 80 танков. К исходу дня на участке 149-го мотострелкового полка ему удалось вклиниться в нашу оборону. Появились пленные и подбитые танки японцев.

Однако наступление их носило отвлекающий характер. Они хотели сковать наши части, нанести им потери, привлечь к этому участку внимание командования советских и монгольских войск. Главными же силами, под покровом ночи, они намеривались внезапно обойти левый фланг обороняющихся, переправиться через реку Халхин-Гол, захватить гору Баян-Цаган, закрепить ее за собой и ударом в южном направлении окружить и разгромить наши войска.

"Для проведения этой операции противник перебросил из района Хайлара войска, предназначенные для действий в составе развертывавшейся 6-й армии"{26}. Главной силой явилась 23-я пехотная дивизия генерала Камацубара, бывшего военного атташе в Советском Союзе. Действия дивизии по захвату Баян-Цагана обеспечивались наступлением против наших частей на плацдарме и повышенной активностью многочисленной японской авиации. К моменту подхода наших резервов противник успел сосредоточить на горе Баян-Цаган более десяти тысяч штыков, около 100 орудий и до 60 орудий ПТО.

Как только стало известно, что японцы в ночь на 3 июля сбили боевое охранение 6-й кавалерийской дивизии МНРА, переправились через реку Халхин-Гол, захватили гору Баян-Цаган, незамедлительно последовало решение о контрударе. План командующего сводился к тому, чтобы внезапным ударом разгромить противника на горе Баян-Цаган, одновременно сохранив и улучшив позиции наших и монгольских частей на правом берегу Халхин-Гола с тем, чтобы в последующем подготовить окончательный контрудар.

Все резервы корпуса были подняты по боевой тревоге и получили задачу: выступить в общем направлении к горе Баян-Цаган и атаковать японцев. Это решение было предварительным. Конкретные задачи соединения и части получили от Г. К. Жукова на местности по мере подхода их к Баян-Цагану.

О самом сражении на Баян-Цагане хорошо написано маршалом в его книге "Воспоминания и размышления". Остановлюсь лишь на отдельных моментах.

Отдав в присутствии комиссара корпуса М. С. Никишева соответствующий приказ начальнику штаба А. М. Кущеву, Георгий Константинович с оперативной группой выехал в район Баян-Цагана. Меня он взял с собой в легковой автомобиль "Форд-8", выделенный монгольским правительством для командира корпуса.

Темная ночь. Сижу в напряжении. Жуков молчит. Маршрут ему, видно, хорошо известен. Он уверенно регулирует скорость машины на разных участках, выбирая кратчайший путь к горе.

Начало светать. На второй половине пути сделали остановку. Командующий вышел из машины. К нему подошли работники оперативной группы. После краткого разговора, Жуков вернулся к машине и, открыв дверцу, отрывисто спросил:

- Сидите?

- Сидим, товарищ командующий.

Он сел на свое место. До меня с опозданием дошло, что я допустил полное непонимание своих функций. Следовало, конечно же, выйти из машины вслед за ним и быть где-то рядом. Ведь там наверняка говорили о том, что имело немаловажное значение для адъютанта командира корпуса. А я сижу в роли беспомощного пассажира.

Забегая вперед, скажу, что вообще-то Г. К. Жуков никогда специально не посвящал своего адъютанта в серьезные служебные дела. В то же время требовал владеть оперативной обстановкой, всегда быть готовым к поездкам в войска. Позднее, когда наши отношения определились, и он убедился, что я его понимаю, он всего лишь один раз напомнил:

- Вы мои указания записали?

- Записал, товарищ командующий.

- А фамилии тех трех бойцов?

- Тоже записал.

- Конечно, если не уверен в своей памяти - записывай. А вообще-то память надо тренировать.

В ночь на 3 июля 11-я танковая бригада, 7-я мотоброневая бригада, 24-й мотострелковый полк, 8-й бронедивизион монгольской армии выступили в направлении Баян-Цагана. Для Г. К. Жукова наступил самый критический момент. Он должен был только выиграть сражение. В противном случае положение советских и монгольских войск существенно осложнилось бы.

Позже он говорил: разгромив японцев, мы достигали перелома в пользу советских и монгольских войск, поднимали моральный дух, укрепляли уверенность в победе и создавали необходимые условия Для подготовки окончательного разгрома захватчиков. Вот поэтому надо было торопиться.

Командующий многим рисковал. Красная Армия не имела опыта применения крупных танковых и механизированных соединений во взаимодействии с авиацией и подвижной артиллерией. Включение бронемашин в бой без пехоты противоречило требованиям существовавших уставов и сложившимся оперативно-тактическим взглядам.

Но Г. К. Жуков действовал по обстановке. Он рассчитывал, что, благодаря внезапности, быстроте и стремительности, сумеет еще до подхода резервов противника разгромить его, не дав закрепиться. С этой целью в считанные минуты он уточнил на местности задачи войскам и организовал артиллерийское и авиационное обеспечение контрудара танковых войск.

В 10 час. 45 мин. главные силы 11-й танковой бригады развернулись и с ходу атаковали японцев, нанося удар с северо-запада. Один ее батальон, во взаимодействии с бронедивизионом 8-й кавалерийской дивизии МНРА, с дивизионом 185-го тяжелого артиллерийского полка, атаковал противника с юга. Принимая такое решение, М. П. Яковлев не допускал мысли, что 24-й мотострелковый полк не выйдет к указанному времени на свой рубеж, и танкам придется сражаться одним без пехоты по времени больше, чем предполагалось. В результате 11-я танковая бригада по существу оказалась расчлененной японцами на две части, так как в разрыве боевого порядка должны были действовать полк Федюнинского и бригада Лесового, ввод в бой которых задержался. Это отрицательно сказалось на управлении, организации службы эвакуации и восстановлении выведенных из строя танков. Неустойчивая радиосвязь командиров батальонов и рот, отсутствие радиосвязи во взводе усложняли управление в этом важном звене, насчитывавшем 5 танков. Недостатки в управлении снижали боевые возможности танковых подразделений и увеличивали потери в личном составе и боевой технике. Однако внезапность и четкая организация танковой атаки, быстрота и натиск, неудержимое стремление танкистов к победе, инициатива и взаимовыручка в бою огнем и маневром ошеломили захватчиков.