В этой связи позволю себе привести два примера. За умелое руководство боевыми действиями полка на Халхин-Голе майор И. И. Федюнинский, как известно, был удостоен звания Героя Советского Союза, ему присвоили воинское звание "полковник". И после разгрома японских милитаристов он был назначен командиром 82-й стрелковой дивизии. В Отечественную войну, по предложению Г. К. Жукова, Ставка Верховного Главнокомандования назначила И. И. Федюнинского командующим Ленинградским фронтом.
После победы в сражении на горе Баян-Цаган Георгий Константинович воочию убедился в том, что увеличивающийся размах боевых действий потребует пополнения танками и срочного повышения боеготовности получивших необходимый опыт, но понесших значительные потери бронетанковых бригад, усиления руководства в деле боевого использования танков и бронетанковых частей в различных видах боя. С образованием 1-й армейской группы была введена должность заместителя командующего. Таковым по просьбе Жукова Москва назначила полковника М. И. Потапова. Его Георгий Константинович знал хорошо как своего бывшего подчиненного и был уверен, что опытный танкист с новыми обязанностями справится и будет его хорошим помощником в управлении подвижными частями и соединениями.
Они познакомились в начале 1937 года. До этого М. И. Потапов окончил академию механизации и моторизации и несколько месяцев прослужил в штабной должности. Потом его назначили командиром 4-го механизированного полка, входившего в состав 4-й Донской казачьей дивизии, квартировавшей в Слуцке. Там майор и был представлен ее комдиву Г. К. Жукову. Вверенная Потапову часть состояла из трех танковых и одного автобронетанкового эскадронов. В первой половине мая полк был выведен в летние лагеря, куда почти каждую неделю приезжал командир дивизии. В конце июня 1937 года его визит в 4-й мехполк, как вспоминал Михаил Иванович во время одной из наших бесед с ним, был практически последним: Георгий Константинович через несколько дней принял под начало 3-й кавалерийский корпус.
Мехполк Потапова заслуженно считался одним из лучших в Белорусском военном округе. Об этом свидетельствовали высокая оценка его действий на крупных окружных учениях и результаты последней проверки, проведенной на исходе 1937 года, по итогам которой командир полка был отмечен в приказе командующего БВО.
В результате, когда в середине следующего года проходило преобразование механизированных частей в соединения, Михаил Иванович был назначен командиром 21-й танковой бригады. А вскоре ему присвоили очередное воинское звание полковника. "Хозяйство" его состояло теперь из четырех танковых и одного разведывательного батальонов и насчитывало около 200 боевых машин, основу которых составляли танки "Т-26" и "БТ".
Благодаря неутомимой энергии командира и усилиям всего личного состава 21-я отдельная танковая бригада постепенно превратилась в хорошо спаянный коллектив, готовый выполнить любую боевую задачу. Это подтвердили учения 3-го и 6-го кавкорпусов Белорусского военного округа, которыми в разное время командовал Г. К. Жуков. Вспоминая то время, Георгий Константинович писал: "Практически на полевых учениях и маневрах в 3-м и 6-м корпусах мне пришлось действовать с 21-й отдельной танковой бригадой (комбриг М. И. Потапов) или с 3-й танковой бригадой (комбриг В. В. Новиков). Оба эти командира были в прошлом моими сослуживцами, и мы понимали друг друга в боевой обстановке с полуслова".
Мне очень жаль, как и всем тем, кто знал Михаила Ивановича, что так трагично сложилась судьба этого исключительно способного военачальника и доброго товарища в годы Великой Отечественной войны. В первых же сражениях с фашистами его 5-я армия дралась храбро. Но, по стечению обстоятельств, генерал Потапов, будучи раненым, попал в фашистский плен. Однако и там Михаил Иванович не поступился честью и достоинством коммуниста, патриота своей Родины. Плен не сломил веру в Победу, и он дождался ее. КПСС и Советское правительство отдали должное его боевому прошлому и незапятнанности поведения в фашистской неволе: М. И. Потапов был восстановлен в партии и на руководящей работе в армии. В январе 1965 года он умер в звании генерал-полковника, в должности заместителя командующего Одесским военным округом.
Испытанные кадры, подобные И. И. Федюнинскому, М. И. Потапову, М. С. Никишеву, И. М. Ремизову и многим другим халхингольцам, служили прочной опорой в практической деятельности Г. К. Жукова. На них он возлагал самые ответственные задачи. Замечу, Георгий Константинович, доверяя, проверял и помогал, за заслуги поощрял, а за промахи в работе тут же наказывал в дисциплинарном порядке вплоть до снятия с должности. Ни один проступок подчиненных он не оставлял безнаказанным.
Подчиненные ему командиры всех частей и соединений родов войск знали, что надо осваивать опыт, рождаемый на поле боя, не боясь ответственности, каждый раз выбирать такие формы маневра, которые наиболее целесообразно отвечали бы конкретно сложившимся условиям. Необходимо было детально знать возможности вверенного оружия и сил и умело распоряжаться огневыми мощностями. Георгий Константинович не уставал повторять, что в современном бою нельзя непосредственно командовать соединением и тем более объединением. Ими можно только управлять в опережающем динамику боя темпе, без сдерживания и замедления. Это - одна из областей военного искусства, в которой с ним редко кто мог сравниться.
В одной из бесед я спросил его: "Товарищ Маршал Советского Союза, как удавалось Вам определять безошибочно потребность войск, техники, вооружения не только при подготовке операции, но и в ходе ее. Из вашей книги "Воспоминания и размышления" читатель увидел, что вы практически с ходу ответили Сталину на вопрос "Вы уверены, что мы удержим Москву?"... "Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков".
Маршал ответил мне так: "Вопрос не простой, но в основном кратко могу сказать. Известно, что тактика определяется оружием и зависит от него. Оружие - это та сила в руках командующего, с помощью которой добиваются победы. В практике командования на всех уровнях всегда обращал серьезное внимание на изучение вооружений, особенно новых видов и систем, всегда знал возможности всех видов оружия, частей и соединений всех родов войск.
Знание своих возможностей доступно каждому командиру или командующему. Это их прямая обязанность. А чтобы быть уверенным, чего и сколько надо применить для выполнения той или иной задачи, надо знать противника, его силы и средства, характер действий, способность к сопротивлению и т. д. Принятие правильного решения - только полдела. Надо уметь провести его в жизнь. Но это уже область военного искусства и мы с вами так слишком далеко можем зайти".
...Халхингольские события позади. Мы вернулись к мирной жизни. В Улан-Баторе командующему 1-й армейской группой предоставили небольшой особняк на главной улице, недалеко от штаба армии. В этом же дворе, в другом доме в два этажа, жили член Военного Совета бригадный комиссар М. С. Никишев, начальник штаба комбриг А. И. Гастилович (позднее доктор военных наук, профессор, генерал-полковник в отставке) и заместитель командующего комбриг М. И. Потапов.
Я имел отдельную комнату, примыкающую к гаражу, теплую, светлую, с телефоном и холодной водой. Командующий сам позаботился о моем жилье. Требования ко мне, как к адъютанту, не изменились. Как и в боевой обстановке, товарищеское внимание сочеталось со строгостью и четкостью в подходе к исполнению мной обязанностей. В нерабочее же время я запросто заходил к нему, старался, чем мог, облегчить его быт: Георгий Константинович не совсем был здоров - болели поясница и спина - следствие большого напряжения военных лет, ранений, контузии.
А отдыха не предвиделось. Обстановка требовала усиления руководства войсками. Надлежало и дальше совершенствовать боевую готовность войск, крепить интернациональные традиции дружественных армий, держать постоянную связь с монгольским правительством и ЦК МНРП. Постоянное напряжение отрицательно отражалось на его здоровье. Правда, советами медиков он не пренебрегал. Остальное возмещалось его волей и выдержкой, так что на службе никто не замечал его недомоганий.
