Где-то на флангах монгольская конница совершила обходной маневр. Произошла растяжка боевых порядков.
Наступили вечерние сумерки. Ветер затихал. Небо густо синело, а до восхода луны еще долго. Вскоре дальние горы скрылись в темноте, а равнина, лишенная крупной растительности, без населенных пунктов, сама превращалась в "противника". Один неосторожный шаг и - потеря ориентировки. Можно плутать сутками и никого не встретить.
Командир танкового батальона майор Г. М. Михайлов получил приказ: к утру овладеть водным рубежом - рекой Керулен, "захватить" плацдарм и удерживать его до подхода главных сил. На помощь пришел командир разведывательного кавалерийского взвода кавалерийского полка МНРА лейтенант X. Сандуй.
- Этот участок реки я хорошо знаю, - сказал он, показывая на карте. Прямо - небольшие две сопки прикрывают подход к урезу воды. Здесь может быть сильная оборона. Не пройдем. Лучше всего обойти эти высоты вот отсюда. Я могу быть проводником, а мой взвод не отстанет, к рассвету придет, не заблудится.
- Спасибо тебе, товарищ Сандуй. Я согласен, - произнес комбат и обратился к нам, командирам. - Компас и звезды - вот наши верные друзья. С их помощью батальон выйдет к реке, вот в этом направлении. Азимут 270 градусов.
Медлить было нельзя. Построившись в колонны, мы двинулись к реке. Но вот первая рота попала под огонь "противника". "Загорелись" два танка, один из них "подорвался" на минах. "Противник" расстреливал танкистов в упор. Заминка. Комбат решает идти в обход. Но как далеко, неизвестно. Рассвет только начинался. Разведка доносит о наличии "противника" справа.
Не нарвались ли на засаду? Но отходить нельзя: в темноте не вывести танки из боя; с другой стороны, наступать, не зная противника, тоже опасно. Запахло поражением. И комбат принял решение - вперед на "врага".
Вот и удача. Монгольская конница ударила с тыла. "Враг" дрогнул и в панике стал отходить к реке. Предмостное укрепление было опрокинуто. Танкисты на плечах "противника" ворвались на переправу, овладели ею и захватили плацдарм. Поставленная задача была выполнена согласованными действиями наших и монгольских частей.
Так, накануне халхингольских событий закладывался фундамент совместных умелых действий частей и подразделений наших армий против войск агрессоров. Потом это все здорово пригодилось.
...Один из танков уже в настоящем бою потерпел аварию. Вышел из строя мотор. Машина оказалась неподвижной. Экипаж искал выход, старался устранить неисправность. Черная ночь окутала танкистов и глушила далекое эхо артиллерийской канонады.
- Надо ждать рассвета, - принял решение командир танка И. Бобров.
Но вскоре послышался лай собак. Два всадника подъехали вплотную к танкам. Узнали, в чем дело, и немедля пустились в галоп. Темная ночь вмиг поглотила их. Цокот копыт постепенно пропадал в ночной тиши, и, наконец, его не стало слышно.
- Сколько времени прошло, сказать трудно, - рассказывал потом Бобров, и нам было не по себе. Товарищи воюют, а мы стоим, как говорят, капитально. Но также внезапно всадники появились вновь, спешились, как старые знакомые, и в большом куске материи подали нам полтуши бараньего мяса. Один из монголов похлопал нас по плечу, подал нам коробку спичек, жестом показывая, что надо развести костер. Из-за незнания языка мы не могли как полагается объясниться и высказать слова благодарности.
Наутро, еще до восхода солнца, они же опять навестили нас и стали звать к себе командира. Для безопасности предлагали оставить двух собак-волкодавов в качестве сторожей танка.
Устранение неисправности подходило к концу. Они дождались, пока не завелся мотор.
- Вот теперь бы закурить, да и в путь, - произнес механик-водитель, делая характерный жест.
Не мешкая, тут же, один из монголов достал из широкого и глубокого кармана одежды трубку с длинным костяным мундштуком, набил ее табаком, зажег, затянулся глубоко и, убедившись, что трубка заполнена, передал ее воинам.
- - Но нас встревожила, - рассказывал Бобров, - озабоченность на его бронзовом широкоскулом лице. Его карие глаза выражали тоску, а по мимике мы поняли, что в его доме случилась какая-то беда.
Экипаж не мог пройти мимо. Вслед за коротконогими, коренастыми, быстрыми конями помчался и танк.
Оказалось, что кочевье было разбросано совсем недалеко. Тучные отары овец, коров и лошадей, словно в загоне охраняемые собаками, паслись на свободных землях, покрытых зеленой и сочной травой широкого плато.
Остановившись, командир танка вышел из машины и посмотрел в сторону жилья. Из юрты выбежали дети. Распахнулась дверь. Внутри, на большом разостланном ковре, в постели лежала больная женщина - мать пятерых малышей.
- Я понял, - говорит Бобров, - что ей нужна немедленная медицинская помощь, в которой, к сожалению, никто из нас ничего не понимал. Командир вспомнил, что в танке имеется своя аптечка, где, кроме йода и перевязочных средств, заложены какие-то порошки от простуды. Механик-водитель принес из танка аптечку и отдал лекарство больной. Она тут же приняла один порошок и снова улеглась в постель.
Следует заметить, что монголы всегда с большим желанием посещали наши лечебные учреждения. В их памяти еще свежа была ламская антинаучная, невежественная медицина, которая вела нацию к полному вымиранию. Они убедились в бескорыстности и честности нашего медицинского персонала и ему доверяли свою жизнь полностью.
Воины тепло распрощались и двинулись искать своих. Вскоре к больной был послан врач на санитарной машине. И через некоторое время те же танкисты вновь навестили больную, но увидели цветущую жизнерадостную женщину, с материнской лаской угостившую их густым ароматным чаем.
...Наступила осень. Степь стала другой. Трава высохла и пожелтела. Отдельные кусты степного ковыля еще были зелеными, напоминая собой только что прошедшее лето.
Тихо и свежо. Днем пригревало солнце, принося людям радость, а ночью временами случались заморозки. Чувствовалось приближение зимы. Наши знакомые, ставшие друзьями, собирались в далекий путь, на юг страны, на новые зимние пастбища. Мы трогательно распрощались и помахали руками вслед уходящему тяжело груженному каравану верблюдов.
После одержанной победы имя Жукова стало популярным среди монгольского народа. На фотостендах Центрального, Восточного и Архангайского аймаков, в Центральном музее в Улан-Баторе портреты Г. К. Жукова мы видели на самых видных местах. Его вспоминали с почетом и уважением.
Дружеские симпатии монгольского народа и высокую оценку, данную ЦК МНРП и Монгольским правительством за блестящий разгром войск японских милитаристов, Георгий Константинович ощущал постоянно. Однако был строг, тактичен, сдержан и скромен. Доброе слово о нем всегда относил не к себе, а к нашей партии коммунистов, Советскому правительству, героическим воинам Красной Армии.
В Монголии Г. К. Жуков пробыл немногим более 11 месяцев. Этот небольшой срок времени характеризовался напряженной международной обстановкой и был насыщен недюжинным трудом командующего. Еще Первого мая 1940 года вместе с X. Чойбалсаном Г. К. Жуков провел парад войск Уланбаторского гарнизона. А уже через несколько дней был отозван на Родину, где был чествован как победитель.
Установившиеся связи с руководством МНРП и монгольским правительством не прерывались вплоть до ухода Маршала из жизни. В День Победы Советского Союза над фашистской Германией 9 Мая 1945 года тов. X. Чойбалсан писал:
"Москва. НКО.
Командующему 1-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза тов. Жукову.
Дорогой Георгий Константинович!
От всей души поздравляю Вас с праздником Победы, с днем всенародного торжества всех свободолюбивых народов мира, с полным разгромом гитлеровской Германии.
Сердечно желаю Вам, близкому другу монгольского народа, доброго здоровья и всяческих успехов... - Чойбалсан"{65}.
3 мая 1946 года постановлением № 20 Президиума Уланбаторского городского самоуправления МНР Г. К. Жуков был избран Почетным гражданином столицы МНР города Улан-Батора.
