Придавая большое значение широкому освещению боевых дел советско-монгольских - войск на Халхин-Голе, Политическое управление Красной Армии направило к нам целый ряд писателей, сотрудников центральных газет и журналов. Все они на период конфликта были прикомандированы к редакции "Героической красноармейской". К концу августовской операции сюда же прибыл и молодой поэт Константин Симонов.

Самым удачным, по всеобщему признанию, жанром газеты были очерки, которые почти ежедневно печатались в ней под рубрикой "Герои Халхин-Гола". Нередки были случаи, когда на место боев писатели и журналисты направлялись непосредственно по указанию комкора Г. К. Жукова.

Особенное впечатление производили теплые, задушевные очерки писателя В. Ставского, который в окопах, можно сказать, был своим человеком. Владимира Петровича запоминали все, кто хотя бы раз его видел. Высокий, полный, даже тучный, добродушный и жизнерадостный, как-то сразу, незаметно устанавливал контакт с каждым. Вскоре после первой встречи с ним я узнал, что В. Ставский был широко известен в литературном мире: он являлся редактором журнала "Новый мир". Узнал и то, что Ставский - литературный псевдоним, а его настоящая фамилия - Кирпичников. Простота и обстоятельность писателя, постоянное пребывание в гуще солдат на передовой, личное бесстрашие делали его очень популярным как в советских, так и в монгольских войсках.

Высокую оценку деятельности этого прекрасного литератора дал позднее Г. К. Жуков в своих мемуарах: "Особенно хочется сказать о Владимире Ставском... Мое личное общение с Владимиром Петровичем продолжалось до конца 1941 года. В начале августа он прибыл в 24-ю армию Резервного фронта, где я готовил операцию по разгрому ельнинской группировки противника и ликвидации его плацдарма в этом районе.

Встретившись, мы обнялись, вспомнили героические дни Халхин-Гола. Не задерживаясь в штабе, Ставский тотчас же выехал на передовую, где наши части вели напряженный бой. К утру следующего дня прислал свои заметки для армейской газеты, а мне записку с сообщением о тех трудностях, которые приходилось преодолевать нашим войскам. Очень жаль, что этот настоящий писатель-баталист погиб, погиб как солдат в 1943 году в боях под Невелём"{51}.

По плану политического отдела заранее был подготовлен номер газеты "Героическая красноармейская", посвященный наступлению. 19 августа он был отпечатан и доставлен в политотдел 1-й армейской группы, а ночью развезен в соединения и части. Утром, на заре, после прочтения боевого приказа, за несколько часов до начала наступления газета была роздана бойцам.

Не прекращался выпуск газет и на протяжении всего наступления. Много места отводилось письмам красноармейцев.

Позволю себе привести некоторые из публикаций специального номера газеты "Героическая красноармейская" за 20 августа 1939 года.

"Шура, получил сегодня твое письмо, - писал красноармейцу Лапшову его брат, коммунист, бывший солдат, - из которого узнал, что японские самураи нарушили границу дружественной нам Монгольской Народной Республики, угрожая тем самым Советскому Союзу. Этим гадам не терпится, они. верно, забыли, какой удар получили у озера Хасан. Я тебе, брат, даю совет: будь до конца предан делу трудящихся масс, делу Ленина. Знай, что ты не один. Если тебя послали на фронт, то тебе доверяется почетная задача - мужественно защищать свою Родину. Бей самураев, не отступай ни на шаг! Будь хладнокровным и смелым. Бей врага огнем, штыком и прикладом.

Шура, я прошу направить это письмо в штаб своей части. Я буду просить Наркома обороны товарища Ворошилова об отправке меня на фронт. До свидания, желаю здоровья и успеха.

Твой брат Ваня".

Бойцы и командиры части Грухина писали в политический отдел: "...Теперь наступил решительный час. В нашей груди клокочет ненависть к врагу. Нужно окончательно добить японцев. Мы не можем спокойно смотреть на то, что самураи до сих пор обстреливают наши позиции... Просим командование скорее послать нас на передовые позиции...". Федюнинцы обратились ко всем бойцам с призывом: "стремительно идти в атаку, окружить и уничтожить врага"{52}.

В общей массе печатной продукции в период боев на Халхин-Голе немалое место занимали листовки, лозунги, а также газеты "Голос японского солдата" на японском языке. Однако в оборонительный период этому важному виду пропагандистской работы не уделялось достаточного внимания. Одной из основных причин этого было отсутствие элементарной технической базы и организационных мер. Листовки печатались в Улан-Баторе или Чите и потому доставка их не была оперативной.

22 июля было решено издавать газету на японском языке, редактором которой назначен полковой комиссар И. Сорокин, а заместителем - батальонный комиссар М. И. Бурцев. Вскоре были подобраны необходимые кадры, прибывшие из Забайкальского военного округа. Оттуда же поступила и полиграфическая база: шрифты, печатная машина и фотооборудование. Газеты, листовки и лозунги выпускались также на китайском и монгольском языках.

Доставлялись такие материалы в японские, маньчжурские и баргутские части самыми различными способами. Но лучшим средством их распространения была авиация. С этой целью в распоряжение полкового комиссара по приказу Военного Совета было выделено три бомбардировщика. С них регулярно сбрасывались агитационные бомбы - деревянные контейнеры, раскрывавшиеся на заданной высоте. Значительная часть листовок была спущена с разведывательных самолетов ручным способом. Использовались и все другие возможные способы доставки листовок в расположение противника, вплоть до переброски их во вражеские окопы с помощью обычных пустых консервных банок.

В лозунгах, листовках и газетах, предназначенных для разложения японо-маньчжурских войск, разоблачался империалистический характер войны японского милитаризма против монгольского народа. Почти все листовки были написаны самими же пленными и отпечатаны за их подписями, а часто и с портретами авторов. Все это не могло не повышать действенность пропаганды. Всего, как писал полковой комиссар И. Сорокин позднее, для вражеских солдат было отпечатано и распространено 99 текстов листовок, 30 лозунгов и 6 номеров газет.{53}

Широко действовал у нас и звуковещательный отряд. После завершения авиационной и артиллерийской подготовки, в 8 часов 45 минут 20 августа, он начал передачи словами пролетарского гимна: "...Это есть наш последний и решительный бой...". С ними наши наступающие порядки стали стремительно подвигаться вглубь обороны японских войск. С вершины Хамар-Дабы далеко и еще долго раздавались звуки "Интернационала", которые сменялись затем боевыми, маршами, веселыми песнями и частушками, под аккомпанемент которых части советско-монгольских войск громили захватчиков.

С раннего утра второго дня наступления, по указанию политического отдела армейской группы, отряд начал новую форму передач, направленных на японских солдат. На пять, а то и восемь километров в глубину разносился голос диктора-переводчика интенданта второго ранга Г. И. Селянинова, читавшего обращение к японским солдатам с разъяснением причин и целей войны. С 20 по 30 августа звуковещательный отряд передал одиннадцать таких обращений к японским солдатам, которые были прочитаны на различных участках фронта шестьдесят раз.

Вспоминается мне и приход в один из августовских дней П. И. Горохова к командующему, чтобы получить разрешение на киносъемки оператору московской студии С. Е. Гусеву. Когда Г. К. Жуков не дал такого разрешения без санкции наркома обороны, Гусев обратился с соответствующей телеграммой непосредственно к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову.

"Ранним утром следующего дня, - вспоминал С. Е. Гусев этот эпизод, меня вызвали к командующему. Г. К. Жуков принял меня в своем блиндаже довольно тесном подземном сооружении, на одной из стен которого висела за занавеской карта.

- Получен ответ от "Дербента", - сказал командующий и зачитал телеграмму, из которой явствовало, что нам разрешается вести съемки, а командованию предложено оказывать нам помощь. Затем Г. К. Жуков предупредил: