- Возьмите трубку, - бросает командующий.
- Докладывает 25-й, командир 149-го мотострелкового полка Ремизов.
- Пусть подождет, - распоряжается Жуков.
- 1-й слушает, - говорит он чуть позже.
- Докладывает 25-й. Противник атакует на всем участке обороны полка. Японцы пустили танки с включенными фарами.
- Держитесь всеми силами. Помогу "фонарями"{29}.
- Буду драться до последнего, - заключил свой доклад И. М. Ремизов.
Чтобы облегчить положение своих разгромленных частей на горе Баян-Цаган, противник стремился ночными действиями опрокинуть наш 149-й полк в Халхин-Гол, отвлечь силы наших частей, ослабить их удар на Баян-Цагане.
Полк устоял. Плацдарм был удержан, переправа через реку сохранена, хотя часть местности противнику удалось захватить.
Для окончательного разгрома противника командующий вводит в бой свои последние резервы. В ночь на 5 июля уже некого было ставить на охрану командно-наблюдательного пункта. Все мы: водители, связисты - становимся часовыми, дозорными. Мне было приказано обеспечить охрану блиндажа, в котором напряженно работали Г. К. Жуков и М. С. Никишев.
Глубокая летняя ночь 5 июля. В Монголии она хороша по-своему. Тихо, тепло - и ни зги не видно: ни глубоко отрытых траншей с возвышающимся над ними бруствером, ни воронок от разорвавшихся бомб и артиллерийских снарядов, ни автомашин в котлованах, ни часовых. Земля дышала, парила, разносила по всей округе густой запах гари, паров бензина, каких-то красок. Они пропитывали одежду и, казалось, проникали в поры человеческого тела. А вдали за рекой, на плацдарме, продолжалось сражение, слышались взрывы гранат, яркие всплески артиллерийского огня. Трассирующие пули и снаряды бороздили небо в самых разных направлениях. Но бой был уже не тот, что на Баян-Цагане. Теперь, потерпев крупное поражение, противник нервничал, метался.
Люди, которым по служебной необходимости надо было прибыть на командный пункт, в кромешной темноте теряли точную ориентировку, шли почти на ощупь, по памяти дневных впечатлений и появлялись со всех сторон неожиданно, как привидения. И все-таки их видели, замечали.
- Стой, кто идет? - послышалось откуда-то из-под земли.
Я назвался и задал встречный вопрос:
- Вы должны патрулировать. Почему отсиживаетесь в окопе?
Рядовой Акимов вылез из окопа и, нимало не смутившись, объяснил:
- А я здесь временно, товарищ лейтенант. Так лучше: присядешь или в окоп спустишься - все видно, да и земля слухом полнится, надо только уметь ее понимать. Вот вы меня не видели, а я давно веду за вами наблюдение и принял меры самообороны. Вдруг японец... Я вот и выжидал, пока приблизитесь на выгодное для меня расстояние. Свечой стоять - тут и трудиться не надо, чтобы хлопнуть раззяву. Знаете, какую тактику применяют самураи в ночной разведке? Они ползут, извиваясь, как змеи, бесшумно, незаметно подкрадываясь к своей жертве. С земли лучше видно. Против такого врага нужно чутье особое, сноровка и смекалка. Вот и приходится приспосабливаться, чтобы не дать себя обмануть.
С этим бойцом мне не пришлось больше встретиться. А сколько их, таких Акимовых в Красной Армии? С ними не пропадешь.
Вечером 5 июля комкор приказал мне взять бланки шифротелеграмм. "Будете писать донесение", - сказал Жуков. И стал диктовать итоговое донесение наркому обороны о сражении на горе Баян-Цаган.
Как правило, при подготовке всех докладов, решений, которые приходилось излагать, Г. К. Жуков пользовался только своей картой. Как всегда, комкор сурово и точно докладывал правду о происшедших событиях, о победе и о наших значительных потерях в танках и бронемашинах. По какому-то недоразумению, я попросил повторить одно слово. Он сильно возмутился.
- О чем вы думаете? Относитесь к делу серьезней, - резко заметил он мне. Это было произнесено так, что я надолго запомнил и никогда больше не позволял себе подобной невнимательности.
7 июля Г. К. Жуков и М. С. Никишев переехали на основной командный пункт, подготовленный к этому времени на горе Хамар-Даба. Этому предшествовало следующее обстоятельство.
Нащупав местонахождение командного пункта Жукова, с восходом солнца японское командование открыло ураганный артиллерийский огонь. Вслед за этим сюда было направлено несколько групп бомбардировочной авиации. Одним снарядом разрушило блиндаж. Г. К. Жуков успел дать команду: "Машину!". А сам с Никишевым выскочил и укрылся в траншее. Тремя-четырьмя перебежками я достиг капонира, сел за руль форда и подал машину к траншее. Оба они сели на заднее сидение и мы выехали из опасной зоны.
В пути Жуков, наблюдавший за воздухом, заметил, как один истребитель из состава прикрытия бомбардировщиков отделился от основной группы самолетов и направился к нашей машине. Слышу команду: "Стой!". Отбежав, укрылись в старых, заброшенных окопах тыловых подразделений. Истребитель сделал три захода, трижды обстрелял автомобиль из пулемета, развернулся и улетел к своим. К счастью, автомобиль остался невредимым.
7 июля часам к 9 утра Г. К. Жуков и М. С. Никишев прибыли на гору Хамар-Даба. К этому времени были уже готовы узел связи, наблюдательный пункт, блиндаж оперативной группы штаба, откуда шло управление по телефонным линиям связи, блиндаж командующего, члена Военного совета, КП управления авиацией, блиндаж заместителя командующего полковника М. И. Потапова. Была организована и радиосвязь. Остальные элементы командного пункта продолжали совершенствоваться. В этом же районе где-то поблизости разместилась редакция газеты "Героическая красноармейская". Я всегда твердо знал, что главный редактор этой газеты Д. Ортенберг находился недалеко, и его всегда можно было быстро вызвать.
Стало очевидным, что в современном бою каждый командир должен отлично владеть не только основной специальностью, но и смежными профессиями (например, в составе экипажа расчета) или командовать различными подразделениями, уметь работать в штабах, быть готовым заменить в бою товарища, знать технику и все оружия части, подразделения. Этого требовала боевая обстановка.
В один из дней в середине июля, незадолго до заката солнца, Г. К. Жуков отправился вдоль фронта на командный пункт 36-й дивизии. Позднее мне стало известно, что его интересовала местность вдоль реки Халхин-Гол. Мы шли с ним вдвоем по степи без всякой охраны, имея при себе только личное оружие. На восточном берегу оборонялись наши части. Откуда-то из глубины через головы пролетали артиллерийские снаряды. Над горизонтом то поднимался, то опускался вражеский аэростат.
- Надо уловить момент и направить наших летчиков к этой колбасе, чтобы она больше не появлялась, - заметил Георгий Константинович.
Обычно японцы внимательно выискивали командиров даже гораздо меньшего ранга с целью вывода их из строя. В этот день все было спокойно. Небо было чистым и прозрачным. Притих и ветер. Мы шли, как и многие воины, во весь рост, и издали нельзя было различить, где командующий, а где рядовой.
- На войне так часто бывает, - продолжал командующий. - Это случай частный, особый. А вообще - разведка, разведка и еще разведка. Просто никто не видел нас, когда мы вышли с командного пункта, а режим его работы японцами не изучен.
Пользуясь оперативной паузой, командующий лично отрекогносцировал участок реки Халхин-Гол, где предполагалось построить подводный мост для центральной группы войск, оценил положительно этот участок с точки зрения целесообразного использования и переброски здесь соединений. Впоследствии его часто интересовали фланги фронта, изучение которых продолжалось до 10-15 августа.
Силы армейской группы росли главным образом за счет подходивших резервов. 6-я танковая бригада из Забайкалья была переброшена к пограничному пункту Соловьевск и двигалась в район Баян-Цагана.
Командир бригады полковник М. И. Павелкин получил от Г. К. Жукова указание: вывести бригаду в район сосредоточения (к Халхин-Голу) скрытно. Японцы не должны знать о ней ничего. Командующий запретил использовать радиосвязь. Радиостанции всех типов держать только на прием. В зоне досягаемости японской авиации, начиная от города Баян-Тюмэн, марш совершать только ночью, фары не включать. С выходом в район Халхин-Гола бригада должна быть готова с ходу вступить в бой, если обстановка этого потребует. Используйте опыт совершения длительного марша 11-й танковой бригады. "Запомните, - сказал Г. К. Жуков, - Яковлев растерял много танков на маршруте. На восстановление техники бригаде потребовалось около двух недель. У вас такой возможности не будет". Эти слова мне хорошо запомнились.
