Теперь, когда прошло время, я нашел эту запись. Довольно странно выглядит:

отец с бородой лесного вида и

рюкзак зеленая и черная

одежда с ним сын очень похож

на отца выглдит как будщий

соладт что то призывное и

гтовое к службе слушает отца

с интересом как чужого

человека даже завидно у отца

георгиевскач ленточчка когда

надо он покажет кому надо

девушка в светло голубых

джинсах с дыоами на коленях

одинокий кавказец с

мчтательным взглядом

женщина очнь полная с

крошечными ножками в

остроносх туфельказ

девушка совсеи молодая с

кем то улыбаетсч по телеону

Такая вот запись.

Зачем она была мне нужна?

Не знаю.

Мне нужно было обдумать, как я буду говорить с Верой.

– Вера, – скажу я, – давай не будем пока разводиться. Мало ли что.

Она скажет:

– Хорошо, я не тороплюсь. Но оттягивать тоже нельзя.

Или скажет:

– Не вижу причин, чтобы тянуть.

Или скажет:

– Я вообще-то пока об этом даже не думала.

Представляя этот разговор, я вышел и машинально снял станцию (фото 19).

И пошел к эскалатору.

Поднялся, вышел из станции и снимал там, наверху, продолжая мысленный диалог.

– Ты не думай, я бы вообще уехал, исчез из твоей жизни навсегда, но Мите нужен отец. Настоящий, а не приемный. Он привык к тому, что я его отец. Он меня любит.

– Да, – скажет она. – Но он вырастет. Постепенно Максим станет ему родным и близким. Будет как бы два отца. Что в этом такого?

– Двух отцов не бывает.

– Отстал от жизни. Бывает – и даже при отсутствии матерей.

– Не в нашей стране.

– И в нашей, только нелегально.

– Слушай, я знаю про твою политкорректность, но мы сейчас не об этом.

– У меня политкорректность? Это ты все принимаешь и оправдываешь, а я как раз не собираюсь. Это дичь.

– Что?

– Когда два отца и у них дети.

– Ты только что говорила, что два отца – хорошо.

– Когда есть мать. Ты чем слушал?

– Ладно. Давай конкретно. Сейчас Митя ходит в сад, а еще с ним сидит тетя Маша. А я собираюсь взять отпуск месяца на три-четыре. За свой счет. И пожить с Митей. Почему он должен жить у тебя?

– А с тобой где?

– Я сниму квартиру, – ответил я, фотографируя дома, в которых уж точно не буду снимать квартиру. Но зачем-то все же фотографировал (фото 20).

Фото 19

Фото 20

– С кем он там будет, когда ты на работе?

– Я возьму отпуск, я же сказал. Кто кого не слушает?

– Ты хочешь бросить работу?

– Отпуск.

– На три-четыре месяца – это не отпуск.

– Тебя заботит, что я могу остаться без работы?

– Это твое дело, если ты один. Без сына. А сын у безработного отца – ты серьезно?

– При чем тут работа? У меня есть деньги. Я год вообще могу не работать.

– И что будешь делать?

– Воспитывать сына.

– Этого я и боюсь.

– Чего ты боишься?

Тут она посмотрит на часы и скажет:

– Мне пора.

– Чего ты боишься? Ты не хочешь, чтобы я на него влиял? Это интересно. Что же такого во мне плохого, если ты…

– Все в тебе хорошо, извини, мне пора.

– Мы ничего не решили.

– Мы все решили. Ты просил пока ничего не делать. Не разводиться. Я согласилась, чего тебе еще?

– Я про сына.

– Вот.

– Что?

– Ты всегда стараешься сделать сразу десять дел. И ни одного не получается в результате.

– Это неправда. Что у меня не получилось?

– Хорошо, все получается.

– Это для меня самый важный вопрос.

– Я говорю: все получается, успокойся.

– Не про это вопрос. Про сына.

– В чем вопрос? Мало видишься? Приходи чаще, ладно.

– Почему он не может пожить со мной?

– Где? На съемной квартире?

– Съемная квартира ничем не хуже.

– Ты серьезно? И она у тебя уже есть?

– Нет, но…

– Тогда о чем мы говорим вообще?

– Я как раз этим занимаюсь. Ищу квартиру.

– Когда что-то будет конкретное, тогда и поговорим. А сейчас мы о чем говорим вообще?

Она легко сбивает с толку.

Нет.

Я не позволю сбить себя с толку.

– Вера, сейчас лето, а он в городе…

– Мы собираемся на отдых. Максим предлагает в Швейцарии какое-то место хорошее, он там был не раз, летом там прекрасно.

– У моего отца лучше, чем в Швейцарии. Он дом строит в лесу. Давай я съезжу с Митей к нему…

– Определись, ты чего хочешь, искать квартиру или везти Митю черт знает куда? Там болота, комары, глушь. И другая страна вообще.

– Вера, ты была в этом месте полчаса. И мы туда будем ездить отдыхать, а жить в городе.

– Тогда какой смысл? Из города в город?

– Гродно – не Москва. Там и в самом городе отличные пляжи есть, Неман очень чистая река.

– Дмитрий, я повешусь сейчас. Я с тобой через минуту никогда не понимаю, о чем уже говорю. То дом в лесу, то река в городе. Ты не делай такие глаза, ты сам подумай, куда тебя заносит? Мы говорим о нашей жизни, так? И вдруг какая-то река в городе, что у тебя с головой, ты переключаешься просто дико, у меня все спуталось.

И она поднимется и уйдет.

Нет.

Нет, не то, не так. О сыне надо, но потом. Самый важный вопрос не в этом. Самый важный вопрос надо задать прямо и четко:

– Скажи, что я могу сделать, чтобы все вернулось?

– Что именно? – переспросит она. Она всегда переспрашивает. И уточняет. Она всегда уточняет. Это ее работа.

Она начинала в call-центре, отвечала на звонки клиентов банка, когда еще училась на финансиста, это наследственное, папа у нее юрист при фирме, занимается договорами, то есть деньгами, мама аудитор, дочка могла бы и не работать, но она хотела иметь свои карманные деньги, родители это одобряли. Банк солидный, клиенты тоже солидные и требовательные, но при этом часто бестолковые. Вера быстро научилась терпеливо с ними общаться, ее взяли на постоянную работу еще до окончания вуза, причем без помощи отца, чем вся семья очень гордилась. В банке вообще долго не знали, чья она дочь, учитывая, что Семеновых, а она Семенова, в России полным-полно.

Теперь она работает в vip-отделе все того же банка, быстро растет, и там ей тоже приходится спрашивать и уточнять.

– Как правило, никто толком не знает, чего хочет, – рассказывала она мне как-то. – Или знает очень приблизительно. И я подсказываю. Ну, ты тонкостей не понимаешь, как бы тебе попроще… Если с рынком сравнить, ты, допустим, продаешь фрукты-овощи, и вот подходит покупатель и говорит: хочу фруктов.

– Обычно знают, чего хотят.

– Я для наглядности! Сроду не даешь нормально рассказать. Хочу фруктов. Каких? Допустим, он скажет, яблок. О’кей, вам яблок которые получше, но чуть подороже, или дешевле, но похуже?

– Дешевый прием. Расчет на психологию потребителя, который всегда завышенного мнения о своем статусе. Естественно, он хочет лучше, но дороже.

– Ну вот, тебе и рассказывать не надо, сам все понимаешь.

– Обиделась?

– У меня тупая работа, я впариваю клиентам то, что им не требуется.

– Я этого не сказал.

– Подразумеваешь. Тебе вообще неинтересно, что я делаю. А у нас, между прочим, живые люди, и я не просто впариваю, а хочу, чтобы возник взаимный интерес клиента и банка. Если я ему впарю задорого гнилые яблоки, он больше не придет, а мои клиенты ко мне возвращаются.

– Хотел бы я посмотреть, кто бы к тебе не вернулся…

– Перестань! Дело не в симпатичном личике, меня это даже оскорбляет! Чтобы ты знал, большинство людей приходят в банк первый раз на разведку. Им объясняют, тратят время, дают пакеты документов, они уходят – и все. И их нет. Никто не любит читать документы. Надо объяснить на месте, тут же, доходчиво. В идеале не отпустить. А если уйдет, чтобы вернулся. У меня процент повторников самый высокий в банке вообще.