Много разных событий, и радостных и тяжелых, произошло на нашей станции. Последние почему-то запомнились лучше. Одним из них была эвакуация станции в связи с угрозой военного удара хорватов по нашей подконтрольной территории.
Эвакуация - самое страшное слово для полицейского миротворца. Оно означает, что в воздухе запахло порохом, все летит в тартарары и ты, любой ценой, бросив все и вся, должен спасать свою жизнь. В феврале 1993 года я получил в штабе секретную информацию о готовящемся ударе хорватов. Было приказано: в течение двух часов эвакуировать весь персонал станции в безопасную зону. Эвакуацию требовалось провести быстро и секретно, чтобы не вызывать паники у местного населения. Нелегко поставить такую задачу, но еще тяжелее ее выполнить. Я попросил руководство миссии разрешить мне оставить на станции пятерых самых надежных и грамотных полицейских офицеров, которые могли бы покинуть станцию и эвакуировать секретные документы в самый последний момент. Я понимал, что было очень важно попытаться сохранить полицейскую станцию в работоспособном виде хотя бы еще на некоторое время, поскольку она была последней надеждой для многих местных жителей, попавших в жернова гражданской войны.
Вернувшись на станцию, я собрал весь личный состав и, объяснив ситуацию, приказал немедленно собрать вещи, расплатиться с хозяевами квартир, а как только наступит темнота - на всех имевшихся машинах по разным маршрутам покинуть контролируемую территорию. Пятеро: двое русских, один датчанин, один иорданец и один поляк остались добровольцами на станции готовить эвакуацию секретных документов и ждать того самого последнего момента. Было ясно, что отъезд такого количества ооновских машин и персонала не пройдет незамеченным местными военными и полицейскими. Они контролировали нас также тщательно, как и мы их. Поэтому, я распорядился оставшимся добровольцам принести на станцию чайник, чашки, еду. Мы накрыли чайный стол и вальяжно расселись на станции. Через пять минут после отъезда последней машины с эвакуирующимся персоналом в помещение станции вломилась группа сербских полицейских, вооруженных автоматами. Последовал ожидаемый вопрос: "Почему происходит эвакуация персонала?" Руководством миссии мне было категорически запрещено передавать сербской стороне информацию об эвакуации и ее причинах. Тем более, что ООН предпринимала отчаянные попытки предотвратить начало военных действий путем переговоров с хорватской стороной. И как выяснится позднее, к счастью, преуспела в этом.
Но в тот момент нам пришлось заняться "театральной деятельностью". Я объяснил пришедшим, что никакой эвакуации нет, идет плановая ротация персонала. "Вы же видите: станция открыта и мы мирно пьем чай". Мы даже пригласили их присоединиться к нашей компании. Думаю, они поняли, что это была игра, но формально прицепиться им было не к чему. К счастью, хорватское нападение так и не состоялось. В результате этой истории, в течение последующих двух месяцев нам пришлось впятером обеспечивать круглосуточную работу полицейской станции и прием местного населения, работая сменами по шестнадцать часов в сутки. Это был самый тяжелый период за всю мою жизнь.
Нужно отметить, что в целом у нас, ооновцев, сложились неплохие отношения как с местным населением, так и с руководителями и персоналом местных административных структур, в том числе военными и полицией. Несмотря на то, что мы постоянно контролировали их работу, они не относились к нам, как к врагам. Русских и поляков вообще звали "братушками". Территория Сербской Краины была экономически блокирована, магазины пусты, не работали предприятия, вода и свет с большими перебоями. Не было топлива на автозаправках, очень трудно с медикаментами, инфляция составляла до 100-200 процентов в месяц. Поэтому мы старались оказывать нашим "поднадзорным коллегам" всяческое содействие - и продуктами, и топливом, и транспортом, и профессиональной помощью. Нередко и нам приходилось обращаться к ним за помощью.
В условиях военного положения на территории Сербской Краины ни у сербов, ни у хорватов не было стройной и единой военной структуры и командования. Существовал ряд полувоенных полевых отрядов, командиры которых порой вели себя, как удельные князьки. Случалось, что наши патрули, попадая в зону ответственности подобных отрядов, задерживались ими или становились объектом для различного рода провокаций. Запомнился случай, имевший место весной 1993 года, когда такой отряд пытался захватить наш патруль на автомобиле. В машине было несколько наших ооновских полицейских, в том числе один россиянин, калужанин Александр Фокин. Именно он не потерял самообладания перед толпой остановивших их машину подвыпивших, одетых в полувоенную форму, вооруженных автоматами сербов. Пока они демонстративно окружали машину, он связался по радио со станцией и кратко обрисовал ситуацию. Мы сразу же проинформировали об инциденте местные военные и полицейские власти и стали в отчаянной спешке организовывать совместную с ними группу для освобождения захваченного неизвестно кем и почему нашего патруля. В это время Александр вел переговоры с захватчиками, стараясь с одной стороны удержать их от прямого вооруженного нападения на патруль, и с другой стороны пытаясь выиграть время, чтоб дать нам возможность принять меры к освобождению. Одновременно он пытался незаметно связываться с нами по радио, чтоб давать нам знать о развитии ситуации. Это были опасные попытки, поскольку он получил приказ от захватчиков не прикасаться к радиостанции. Более часа, в предельном нервном напряжении, он "тянул на себе" ситуацию, пока не удалось разрешить этот конфликт. На станцию ребята вернулись выжатые, как лимоны. Мы тоже вытирали холодный пот со лба.
Но не всегда подобного рода инциденты заканчивались благополучно.
Летом 1993 года напряженность в военном противостоянии сербов и хорватов опять стала возрастать. Сербы стали вести себя более агрессивно и в отношении ООН, возлагая, видимо, на ООН вину за неудачи в разрешении гражданского конфликта в Хорватии. Особенно неприязнь усилилась после того, как хорваты на юге Сербской Краины атаковали очень важный в стратегическом отношении мост в местечке Масленица, охраняемый французским батальоном войск ООН. Вместо того, чтоб принять бой и отбить нападение, французы отошли. В результате по этому мосту хорваты прорвались в несколько сербских деревень, где в ходе боевых действий погибло много как военных, так и гражданских сербов. Количество провокаций со стороны сербов в отношении персонала ООН резко возросло. Неизвестные бандиты в военной форме стали захватывать ооновские машины, избивать находящихся в них сотрудников ООН, отбирать находящиеся при них вещи и деньги, иногда даже заставлять снимать всю одежду. Иногда объектами таких нападений становились и наши полицейские машины, т.к. бандиты знали, что мы не вооружены. Работа в патрулях стала вызывать у нас большое нервное напряжение.
В один из теплых первых июньских дней автопатруль в составе португальского и непальского офицеров полиции уехал навестить приграничную горную хорватскую деревеньку. Через час, когда на станции находились только я и дежурный, по радио пришло короткое, десятисекундное сообщение на плохом английском языке, что случилось ЧП, машина разбита, срочно требуется медицинская помощь. По акценту мы узнали непальца. Попытки выяснить детали происшедшего и, самое главное, местонахождение патруля оказались безуспешными. Как выяснилось позже, аккумулятор в машине в результате ДТП оказался частично поврежден, и энергия для работы радиостанции быстро убывала. К тому же, опять эта проклятая проблема с качеством английского языка, - непалец очень плохо владел им и ничего не мог объяснить. Что было с португальцем, мы не знали, позже выяснилось, что в это время он был без сознания.
В тот момент на смене в остальных патрулях были только недавно прибывшие на станцию сотрудники, не имевшие хорошего знания обслуживаемой территории. Я был единственным "стариком" и принял решение самостоятельно выехать на поиск попавшего в чрезвычайную ситуацию патруля. На станции оказалась свободной только одна машина - старенький "Гольф", который мы никогда прежде не использовали для поездок в горные районы. Но выбора не было. Ждать возвращения на станцию патрульных машин - значило терять драгоценное время. В ту горную деревеньку, куда направлялся патруль, вели несколько дорог.
