Зачем ему это?.. – думал Неэр, вспоминая заговорщицкую улыбку даргородского бойца. – Защищая Обитаемый мир, он защищает худших из людей, которых после Конца ожидает Подземье. Они еще долго будут отбывать наказание, пока не очистятся и не раскаются настолько, что Вседержитель простит их. Остальные обретут сияние, станут небожителями, бессмертными, не знающими старости и болезней. Избранники Престола получат награду и высокое звание в новом царстве, простые люди – милость. Богоборец – предводитель сброда обреченных. То, что он начал, в действительности не война: это бунт».

– Государь, пришел магистр ордена Жезла епископ Эвонд, – тихо прозвучал за спиной голос камер-лакея.

Неэр едва заметно вздрогнул и обернулся. Он не слышал, как приотворилась дверь.

– Проси магистра, – коротко приказал он и сильно нахмурился, заставляя себя сосредоточиться и вспомнить, что должен сказать Эвонду, епископу из Годеринга, основателю ордена Жезла.

Епископ Эвонд вошел – высокий, прямой, в простой черной сутане – широким шагом воина. Его лицо было бледным и усталым, но решительным. С порога епископ почтительно поклонился королю, и его суровые, резкие черты смягчились.

– Государь!

Неэр поприветствовал магистра и позволил ему сесть. Эвонд опустился в кресло, звякнула кольчуга, которую он носил под сутаной, не снимая. Неэр знал, что дни и ночи этот человек проводит в дороге, в седле, под открытым небом. С отрядом вооруженных рыцарей ордена, сам отлично владея мечом, он объехал державу вардов, утверждая новых адептов и лично подавая пример борьбы с нечестием.

– Я слушаю тебя, магистр, – сказал Неэр.

– Тяжелые времена, государь, – пожаловался епископ. – Буду говорить прямо, без обиняков. Наши усилия – капля в море, – он сцепил руки на коленях и наклонился, словно под бременем скорби.

– Не стоит отчаиваться, – напомнил Неэр. – Наше будущее известно.

Эвонд распрямился, в голосе послышались резкие, дребезжащие ноты.

– Это так, государь… Но горько смотреть, как нечисть заполонила страну. Земнородные твари, – взгляд его сверкнул гневом, – вышли из лесов и болот и обольщают людей повсюду! Даже подростки знают потайные места, где пляшет нечисть, и зовут один другого посмотреть. Ты не можешь себе представить, государь, как этих тварей много! Когда я ехал лесной дорогой, глаза этих страшных существ сверкали из кустов, как совиные! Я приказал стрелять по кустам, и все они исчезли. В твоей державе нет ни одной деревни, ни одной, государь, где невежественные крестьяне не вступали бы с ними в богомерзкое общение. На своих грязных сеновалах, в полях, под кустами, как ты думаешь, государь, чем они занимаются с этими тварями?

Неэр вопросительно посмотрел в раздраженное лицо Эвонда.

– Совокупляются, как звери в лесу! – по-воински прямо рубанул епископ. – Когда мы допрашивали одного такого поселянина, он все твердил, что «она была красивая». Красивая! – с омерзением выплюнул Эвонд. – Красотой-то они и оправдывают всякий грех. А потом эти твари рожают детей!

Неэр молча слушал. Он знал, что пылкий епископ преувеличивает, но не так сильно, как хотелось бы. Да, дети людей и земнородных тварей и в самом деле рождались во многих глухих деревнях. Королю уже сообщали о полулюдях с покрытыми шерстью кошачьими ушами, горящими в темноте глазами, наделенных магическим даром. Вопрос о наличии души у земнородных обсуждался богословами, и они пришли к выводу: потомки земнородных не имеют души, как у человека, или имеют особую душу, небожественную и небессмертную.

– Среди этих тварей у одних облик женщин, у других – мужчин, – продолжал Эвонд. – На одного такого мы наткнулись как-то в лесу. Благодарение Вседержителю, со мной был отряд воинов ордена, и этому полузверю не удалось напасть на меня. Я был на волосок от гибели! Я знаю, что они все связаны круговой порукой и будут мстить. Мы расправились с врагом…

Епископ тяжело вздохнул и провел рукой по длинным, но редким волосам. Его взвинченный тон понемногу утих. Магистр продолжал суровым, печальным голосом.

– Ублюдки нечестивых тварей растут на твоей земле, государь. Священники бессильны, их оружие – лишь слово. Церкви, государь, давно было пора взяться за меч! До сих пор церковь лишь наставляла и указывала путь. Но если теперь орден Жезла не возьмет на себя роль защитника, – мрачно усмехнулся епископ, – скоро нечестивые твари совратят многих. В каждом доме будет пищать какой-нибудь звереныш, рожденный от блуда с нечистью. А потом, когда они вырастут, они перегрызут нам всем глотки. Ведь известно, что они от природы – прихвостни богоборца, который уже восстал! Впрочем, Конец на пороге, и бояться за свои жизни нам не пристало. Но сколько душ они увлекут в преисподнюю! Эти существа хотят завлечь как можно больше людей, перетянуть их на свою сторону. Однако орден знает свое дело. Поддержи нас, государь, – тихо и внушительно говорил Эвонд, – и мы справимся с угрозой.

– Ты известен как верный слуга Престола, магистр, – ответил Неэр. – Что я могу для тебя сделать?

– Нас должно быть много! – воскликнул епископ. – В каждом городе и селе должны быть представители ордена, хотя бы один или двое. Мы готовы рисковать и действовать малыми силами, но даже для этого у меня пока не хватает воинов. Укреплением ордена я занимаюсь сам. В наше время нельзя полностью доверять никому. Поэтому я чаще ночую под открытым небом или в шатре, чем у себя дома. Уже нынче достойнейшие из наших дворян вступили в орден. Мы посвящаем в рыцари только представителей высшего сословия. В их верности Престолу мы уверены.

Итак, у нас должна быть сила, – продолжал Эвонд. – И у нас должна быть власть. Жезл – знак власти Престола. Где мы, там свершается его воля. Я прошу тебя, государь, чтобы ты предоставил нам право убивать без суда любого, кого орден обличит в ереси или связи с земнородными тварями. Пока мы занимались истреблением только их ублюдков, у которых нет души. Но теперь мы просим расширить наши права: необходимо карать и людей. Каждый, кто замечен в общении с нечистью, пусть он даже благородной крови, должен быть судим не долгим и продажным светским судом, а беспощадным судом братьев ордена. Ведь мирные дни завершились, идет война!

Неэр еще раньше из письменной просьбы магистра знал, о чем пойдет речь. Он уже принял решение.

– Думаю, ты прав, епископ Эвонд. Это необходимо. Я рад, что орден в руках такого верного и честного человека, как ты. Я знаю, ты не воспользуешься властью для того, чтобы притеснять невинных. На нас лежит ответственность – в последние времена отвратить людей от зла и привлечь к добру, хотя бы принуждением и страхом. Я напишу такой указ, как ты просишь.

– Государь, я вижу, что дух Ормина Небожителя жив и в его потомке! – с искренним восхищением сказал магистр ордена Жезла. – И еще… – добавил он, помолчав. – В эти трудные времена всем нелегко. Но орден олицетворяет власть Престола. Поэтому он не должен быть ограничен в средствах. Подлинная власть не может быть бедной. И поэтому я прошу, государь, чтобы ты поддержал нас из казны. Я и сам бы рад вложиться, но истратил все, что мог, на дело церкви.

Неэр знал и это: магистр Эвонд потратил свое состояние на учреждение ордена Жезла.

– Я обещаю, что найду средства, – ответил он жезлоносцу. – Ты не останешься без поддержки, магистр.

…В воинском стане в приграничье горели костры. Заросшие, обносившиеся люди Яромира, князя Даргородского спали в шатрах и прямо на земле. Яромир догадывался, что и дозоры его тоже спят. Он не знал, как установить порядок в войске. Яромир сам ходил по ночам проверять секреты, будил спящих, бранился, грозил. Ему добродушно отвечали: «Лучше скажи, князь, когда по домам? Неужто до зимы тут стоять?»

Пока вардов еще не изгнали с северных земель, войско Яромира не жаловалось ни на что. Плохо одетые люди, вооруженные чем попало, смело шли на обученные и ухоженные, хотя меньшие по численности отряды вардов. Но теперь, когда родные села и города оказались свободны, в Яромировом войске стал гаснуть боевой дух.